деньги было решено направить на выплату задолженности по зарплате.
- По какой цене планируется продажа этих основных фондов ? Не лучше ли сдать помещение клуба в аренду ? Где заключение комиссии о состоянии оборудования ?
Я помню, что мы только два-три года назад перевооружали макетное производство. Какой износ ? Когда они успели состариться ?
- Виктор Вячеславович, ты , извини, не студент какой-нибудь. Мы с тобой давно друг друга знаем. Ты же должен понять, что за все надо платить. Михайлов получил эту кормушку, или, как ты называешь, приход, при поддержке сам знаешь кого. Теперь ему придется за это щедро расплатиться. Что бы ты сейчас не предпринял, ему не помешаешь. Зарплату платить надо ? Надо. Попробуй сейчас обратиться даже к коллективу. Много ты найдешь сознательных, которые в пользу какой-то там дальней перспективы откажутся от своих денег ? Хочешь попасть в дурацкое положение ? Короче, очень советую подписать.
- Я уже в дурацком положении. Михайлов даст мне какую-нибудь работу ?-спросил Виктор.
- Думаю, что прямо сейчас не даст. Подождет, посмотрит на твое поведение. Я-то тебя понимаю, что с твоим характером все это не просто. Но что делать, дорогой, что делать…. Надо как- то учиться приспосабливаться к этой жизни. Старого ведь не вернешь. Не вернешь…
Виктор сидел молча. Ему было плохо, кажется даже физически плохо. В своей жизни он не раз упирался в стену. Однако ведь всему есть предел. Вот сейчас он его достиг. Вот он уже почувствовал, как та часть его личности, которая любит рвать концы, замерла от предвкушения этого удовольствия. «Не подписывай, но не ломай ничего, выдержи паузу», поспешно высказался оппонент, но было уже поздно.
- У тебя листок бумаги найдется ?-спросил он Ивана Ильича.
- Не горячись, Виктор. Сейчас тебя уговаривать никто не будет,-торопливо предупредил Иван Ильич.
Если бы Виктора заставляли делать что-то, что он не хотел делать, но признавал право вышестоящего на свое понимание целесообразности, он бы подчинился. Так было не раз, когда он вынужден был соблюдать дисциплину. И одергивал многих своих подчиненных, когда они высказывались против того или иного решения директора или указаний главка. В советское время он понимал, что без жесткой дисциплины в их деле никак нельзя. Но то насилие, которое он почувствовал в данный момент, было не только насилием над личностью, оно затрагивало что-то более глубокое, какие-то его основы. Он делал сейчас свой выбор и сомнений не было.
«В связи с тем, что я не являюсь работником ОКБ и не могу адекватно оценивать производственную ситуацию, прошу освободить меня от обязанностей члена совета директоров».
В.В. Александров.
«Чистоплюй. Замараться боишься от Михайлова. Хочешь сберечь себя для народа ?», - оппонент подвел внутреннюю черту.
Потом, когда пройдет еще пару лет, Виктор поймет, что и это его заявление не имело никакого значения. Михайлов даже не вздрогнул. Коллектив…. Скоро того коллектива, ради которого это заявление было написано, просто не будет. Он растворится по другим предприятиям города. Люди перестанут ходить на собрания акционерного общества. Их акции обесценятся. Совет директоров проведет решения, которые вскоре сосредоточат всю собственность в руках одного человека – президента этого «ойла». Тот генеральный президент вскоре улетит за границу на какой-то остров и будет сидеть там на пальме, спасаясь не то от бандитов, не то от своих партнеров. Продано будет все более или менее ценное из оборудования и материалов многочисленным кооперативам и заграничным фирмам. Разворованы будут уникальные установки и приборы. Выйдет из строя система отопления корпусов ОКБ и канализация. В цехах экспериментального завода будут стоять самопальные котлы для обогрева зимой (дикое дело !). Облезут стены снаружи и внутри помещений. На внутренней территории ОКБ, как после авиа-налета, будут разбросаны автомашины без колес с выдранным электрооборудованием. Дорожки из корпусов в столовую зарастут высокой травой. Как капитан, последним с тонущего корабля, гордо уйдет на пенсию директор Михайлов. Не уйдет, а уедет на шестисотом Мерседесе. ОКБ признают банкротом, назначат управляющего, а затем по частям распродадут помещения различным фирмам под офисы и склады. Целый корпус будет занимать суперсовременное казино с девушками-конфетками. Этот корпус, отделанный по последнему слову западной технологии, будет резко выделяться среди облезших зданий бывшего ОКБ. У входа в здание будет висеть желтый флаг с какой-то неизвестной черной эмблемой. Вероятно, это и будет истинный флаг нынешней власти. Что ж, высокая наука превратилась в свою противоположность, как превратился Виктор из преуспевающего ученого-конструктора в безработного и несчастного в семейной жизни человека. Можно только в очередной раз признать – жизнь циклична….
Через четыре года он придет в свой родной третий инженерный корпус, где размещалось отделение главного конструктора с макетными мастерскими. Он пройдет почти пустые, разграбленные, холодные помещения, где гуляет ветер. Постоит у дверей своего кабинета. Потом его бывший сотрудник Андрей принесет откуда-то пожарный ржавый топор, и они молча сломают замки. Сначала в приемную, потом в сам кабинет. То, что он увидит, удивит его. В кабинете окажутся целыми все окна и мебель. На стене школьная доска – свидетельница конструкторских сражений, и даже маленький огрызок мела на полке. Он возьмет его и, немного подумав, напишет неизвестному адресату : Прощай…
В книжном шкафе его дождутся книги, которые он не захотел взять с собой, когда увольнялся. На столе будет стоять телефонный аппарат с мини-АТС. Не будет только персонального компьютера. Виктор сядет в кресло за столом ….., одиннадцать лет жизни. Теперь абсолютно уверен - самые лучшие, самые счастливые одиннадцать лет. Под стеклом заметит открытку: офицер в треуголке и белом мундире со знаменем в руке увлекает за собой цепи атакующей пехоты. Открытку он заберет с собой.
От Андрея узнает, что восстанавливать корпус признано дороже, чем построить новый. Это будет как посещение кладбища. Когда Виктор будет уходить, на него этот корпус посмотрит пустыми глазницами окон. И он твердо скажет себе, что никогда не придет сюда больше. Только тогда он по- настоящему уйдет из дела.
Я из дела ушел, из такого хорошего дела!
Ничего не унес — отвалился, в чем мать родила.
3. У нулевой черты.
В стране происходили невероятные для советского человека перемены. Еще совсем недавно считалось, что Мы (новая общность -советский народ) живем в условиях развитого социализма. Мало кто открыто спорил с этим в застойные годы. Разве что вражеский «голос» устами эмигрантов -диссидентов. Что ж развитого, так развитого…. Большинству граждан это было не интересно, а увлеченному человеку тем более. Мы ко всему привыкли и на штампы давно не обращаем внимания. И вдруг: перестройка, ГКЧП, крах КПСС, инфляция и, наконец, безработица. Некоторые думают, что отрицательных процессов в социальной жизни можно было некоторым образом избежать. Что связаны эти процессы с ошибками каких-то конкретных вождей, но это не так. Точнее- и так и не так. Эти ошибки являются всего лишь внешними проявлениями внутренней жизни страны. Ритм, по которому живет страна, перешел в свою отрицательную фазу. Иного было не дано, так как не существовало какой-либо накопленной нравственной основы для перехода общества на более высокую октаву. Следовательно нельзя было избежать превращения ситуации в свою противоположность. В первую очередь начали исчезать все атрибуты стабильности, за которые цеплялся советский человек. Заработанные и скопленные гражданами деньги за долгие годы их труда в народном хозяйстве в считанные недели потеряли свою покупательную способность. Многие граждане копили деньги на детских вкладах, откладывали их на «черный день» или на старость. И вот этот черный день наступил. Сберегательная книжка с началом гайдаровских реформ превратилась в исторический документ.
Виктору нужно было срочно устраиваться на работу, чтобы не остаться совсем без денег. Около десяти тысяч, которые он себе оставил после увольнения, быстро были истрачены на звонки, бензин и продукты на дачу. Кроме того, он постоянно подкармливал Вовку. Ирина своих денег ему естественно не предлагала. У нее на заводе уже давно задерживали зарплату. Семьдесят процентов его оклада, положенные сокращенному работнику в течение двух месяцев, получила за него Ирина. Так договорились. Пособие по безработице, которое Виктор должен был получать в центре занятости, не могло прокормить даже Фрэда.
Они теперь днями не разговаривали друг с другом. Ирина панически боялась бедности и снисходительного отношения ее коллег. Наверное, ей крепко запомнилось резкое падение уровня жизни после ухода из семьи хорошо зарабатывающего отца.
Виктор, зажав свое самолюбие в кулак, пошел на завод «Аналитприбор» проситься на работу.
- И что же таки для вас в ОКБ не нашлось работы ? – спросил его директор завода Гусман, посмотрев трудовую книжку.
- Нашлось бы. Но я хочу начать на новом месте,-ответил Виктор.
- Странно. Очень странно. Как вас ?- он заглянул в трудовую книжку,-Виктор Вячеславович ? Почему я раньше про вас ничего не слышал ? И вдруг он заулыбался хитрой улыбочкой, затряс головкой и понимающе зашелестел:
- А я знаю! Вы ведь там не горшки да сковородки делали. Все секретно, да? А вы, наверное, самый секретный. Так? Ну-ка признавайтесь – теперь уже нам все можно. Наконец-то! Денежки получали за секретность? Вот от меня к вам все рабочие и сбежали. Да…. Было время. А сейчас назад просятся. Я теперь смотрю, кого взять, а кого и погодить. И ИТРы ваши просятся каждый день. Да у меня своих девать некуда. Ну, вы, конечно, другое дело….Все-таки главный… Посмотрим, посмотрим. Вы нашего главного инженера Шелеста знаете ? Тоже пришел к нам с ОКБ. И вас он, наверное, помнит. Поговорим с ним, посоветуемся, куда вас лучше определить. А вы позвоните через денек-другой. И прибавил вслед уходящему Виктору: - Нам самим главный конструктор нужен, если вы, конечно, потянете наши приборы. Денё-ок… другой…
«Это я-то не потяну какие-то там приборы. Издевается надо мной. Не любит ОКБэшников». Он позвонил через два дня и получил ответ от Гусмана:
- Взять вас, дорогой мой, пока не можем. Нет вакансий. Но вы надейтесь, звоните нам иногда. Может быть что-нибудь и получится. Очень сожалею, очень…
Можно было не звонить, а позвонил он для порядка, потому что договорился так. Не забыл ему Шелест ничего. И никогда , наверное, не забудет. Что ж, как говорится, время собирать камни. Он принял отказ спокойно.
Также спокойно и деловито Виктор обошел почти все предприятия, которые можно было рассматривать как его возможное место работы. Все отказывали, как только узнавали, кем и где работал Виктор. ОКБ в городе не любили за исключительное положение и высокие зарплаты в недавнем прошлом, но рядовых ИТР и рабочих помаленьку брали- квалифицированных специалистов всегда было сложно найти. Теперь, когда повалилось такое
