Космос человеческих душ. Психологические портреты

- хочешь, не хочешь, - а надо будет вступать, ежедневно кланяться и унижаться… Нет, это всё не по мне. Надо что-то посерьёзнее искать и поденежнее. И побыстрей. В нашем Филиале, ты прав, ждать хорошего уже нечего. Его скоро закроют к лешему - и дело с концом. А нас всех на улицу выкинут за ненадобностью…

Разговор на том сам собой и затих, чай был весь выпит до донышка. Сашка после этого засобирался к начальнику нашего сектора Кириллу Павловичу Родионову на рандеву, кто его к себе и взял, разжалобившись. А я остался один и принялся за работу.
Через полтора часа Воронин вернулся в комнату - но быстро опять ушёл: решать какие-то дела неотложные. А я опять остался один - и был несказанно рад одиночеству…

5

На другой день Сашка пришёл на работу в половине первого пополудни, когда я уже почаёвничал; пришёл, разделся, со мной радостно поздоровался, перекинулся парой слов; потом переобулся и сходил в туалет - в порядок себя привёл по традиции. После этого он сразу же в четвёртую комнату ушёл, где сидел наш Кирюха со старыми бабами-инженерами, - чтобы играть с ним в шахматы. Оба были заядлыми шахматистами, как быстро выяснилось, и даже перворазрядниками. Кирилл, вероятно, и взял Воронина по этой причине к себе - как надёжного спарринг-партнёра... До двух часов они резались в шахматы, а потом оба пошли в столовую обедать. Вернулся Воронин во вторую комнату уже около трёх часов.
- А ты что, старик, обедать не ходишь? - спросил он меня, усаживаясь за свой стол.
- Нет, не хожу, - сухо ответил я, отрываясь от работы.
- А чего так?
- Там дорого всё стало и не вкусно: левачат наши повара по-чёрному, как я гляжу, в новую жизнь вместе со всеми вписываются. Товар на сторону толкают, хитрецы, а нас отходами кормят, тем, что останется. Так что я беру теперь пару бутербродов из дома к чаю: на полдня работы мне их вполне хватает.
- По-няяят-но, - ответил Воронин. - А я вот без горячего не могу: желудок боюсь испортить. А дома жена мне горячего не готовит - не успевает из-за работы, с которой возвращается поздно, и уставшая.
В комнате после этого сделалось тихо: я не стал разговор про еду продолжать - снова погрузился в работу. Однако наевшийся Воронин работать мне не дал: усевшись поудобнее за столом позади, обратился ко мне вкрадчивым, бархатным голосом через короткое время:
- Старик, послушай. Извини, что к тебе пристаю, - но я поговорить с тобою хочу о жизни и наболевшем, излить душу. Я вижу, что ты человек очень добрый, душевный, простой, без грязи и двойного дна. Встретил вчера меня так, что лучше и не бывает: прямо как брата родного. Мне давно так хорошо и комфортно не было ни с кем - ни дома, ни на работе. Вот я и хочу с тобой по душам поболтать - больше-то мне не с кем. Да и Кирилл мне сейчас тебя с самой лучшей стороны охарактеризовал в столовой. Я понял, что мы можем с тобой подружиться.
- Чего ты хочешь, Сань? - ответил я, не поворачивая головы и не сильно польщённый таким вступлением. - Говори побыстрее: мне некогда.
- Понимаешь, старик, - начал Воронин свой душевный стриптиз тихим жалостным голосом, - у меня сейчас такая чёрная полоса в жизни, что никакого просвета нет, никакой надежды на лучшее. Хоть вешайся, право слово, или в окно прыгай. Не знаю, что делать и куда грести. И даже посоветоваться не с кем. Скажу тебе больше: на мою долю страданий выпало за последние несколько лет сверх всякой меры. И как ещё сил хватает их все выдерживать-выносить. Не знаю…

Услышать подобное от здоровенного двухметрового бугая с руками и ногами, за жизнь не стукнувшего пальцем об палец ещё, прожившего свои 37-мь лет как у Христа за пазухой, мне было по-настоящему смешно - и дико одновременно. Много мне в ту минуту понадобилось сил, чтобы громко не расхохотаться и не обидеть этим собеседника.
-…И какие же такие страдания выпали на твою долю, Сань, расскажи? - как можно серьёзнее спросил я, не оборачиваясь назад по-прежнему, чтобы не выдать своего весёлого настроения.
-…У меня пару месяцев назад отец умер, - трагическим голосов произнёс Сашка, выждав небольшую паузу как в театре, чтобы выбить из меня слезу. - Это разве ж не трагедия, не страдание, не душевная пытка, ответь?
- Нет, не пытка и не причина, из-за которой вешаться надо, - бодрым и весёлым голосом ответил я. - Смерть и похороны родителей - естественное и нормальное событие для детей. И не надо из него трагедии делать: глупо это.
- Ты так про это говоришь, старик, потому, что у самого наверное родители живы и здоровы, - обиделся Воронин на мой ответ, в котором напрочь отсутствовало сострадание.
- Живы, да, но не здоровы. Батюшка мой - раковый больной, и жить ему совсем чуть-чуть осталось. А матушка моя - сердечница с хронической аритмией, на лекарствах только и держится, в больницах лежит регулярно, не сегодня-завтра помрёт. Так что мои похороны - впереди, из-за которых вешаться я точно не собираюсь. Зачем? Жизнь мои родители прожили правильную и достойную, как я считаю, - уверен даже. И я не думаю, что им на том свете будет хуже, чем здесь…

Пауза в разговоре после такого ответа продлилась долго, несколько минут по времени. Но самого разговора она не оборвала и не позволила мне продолжить работать дальше.
-…Ну-у-у, хорошо, смерть родителей - это нормально, как ты говоришь, и это естественно, - наконец произнёс мой новый сосед, собравшись с мыслями. - Но у меня и без этого столько теперь проблем и страданий, что не передать словами.
- Каких?! - всё также не поворачивая головы, саркастически спросил я.
- У меня конфликт на работе большущий был, я вчера рассказывал, из-за которого я к вам в отдел и перебрался, благодаря Кириллу. И дома у меня конфликты ежедневные с матушкой и женой. Они у меня вампирши обе: матушка - солнечный, жена - лунный. Сосут меня и сосут регулярно, энергией моей питаются, - так что сил на жизнь и работу у меня совсем уже не остаётся. Понимаешь?!
- Сань! - перебил я Воронина. - Конфликт с начальником и с сослуживцами - это обычное дело. Чего из него трагедию-то делать, опять-таки? Не понравился тебе Краснов - и х…р с ним! Плюнул ему в рожу и к другому начальнику ушёл. Ты ж молодой малый с солидным образованием и дипломом. Это ты и сделал в итоге - к нам перебрался, и молодец! Подобное рано или поздно происходит с каждым: мы все рано или поздно начальников меняем, пока сами на руководящую должность не попадём. Но и там тоже крутиться и гнуться надобно, перед вышестоящими “дятлами” лебезить: чем выше забираешься - тем свободы меньше. Закон маятника, дружок, про который ты знать обязан!
- Да я не про одного Краснова тебе говорю, старик. У нас там весь отдел был такой, как выяснилось, что гнида на гниде сидит и гнидою погоняет. Сплетни и пересуды каждый Божий день, подставы и из-за денег склоки, из-за окладов и повышений. Один в нашем отделе только и был нормальный человек - Сашка Марков. Слышал про такого?
- Конечно слышал, и даже близко с ним знаком. Всегда с удовольствием с ним останавливаюсь в коридорах при случае и подолгу беседую. Хороший малый, действительно, думающий и понимающий, без двойного дна.
- Я про это тебе и говорю, старик. Я в отделе лишь с ним одним в последние годы и общался. Даже предлагал ему несколько раз «Общество порядочных людей» в Филиале организовать, куда всех нормальных сотрудников приглашать для душевного общения.
- «Общество порядочных людей»! - засмеялся я. - Хорошо! Отлично придумано! А кто отбором-то заниматься станет? Ты?... То есть ты себя самого считаешь человеком абсолютно порядочным и достойным?
- Да, считаю, - уверенно ответил Воронин, не понимая моей иронии, не реагируя на неё. - Я за всю свою жизнь, да будет тебе известно, подлости никому не сделал, никого не обидел и не подставил, не оболгал и не оклеветал. И имею полное право поэтому называться порядочным человеком.
- А другие как?
- Что другие?
- С другими как быть, спрашиваю? Ведь и другие себя святыми и порядочными считают, бывшие твои сослуживцы из 22-го отдела. Это как пить дать! Я, например, ни разу не встречал человека за всю свою жизнь, кто бы себя самого считал дураком, дерьмом и ничтожеством, достойным позора, поругания, смерти. Наоборот, люди себя за эталон держат, за образчик морали, нравственности и поведения. А кто-то - ума, таланта и красоты. И таких самовлюблённых и примитивных павлинов много на свете, миллионы повсюду рождаются и живут, и прекрасно себя чувствуют: не страдают, не мучаются душою и мыслями, не комплексуют в компаниях. Вот я и спрашиваю тебя, Сань: кто будет решать-то в итоге, кто из нас кто? кто всех порядочнее и святее в действительности?
-…Старик, - не сразу ответил Воронин, меняясь голосом и лицом. - Не надо меня ловить на подобную казуистику, не надо. Я тебе про себя уже всё сказал: что никому за целую жизнь худого не сделал и делать не собираюсь. Поэтому смело могу решать: кто хороший, а кто плохой; кто злой, а кто добрый; кто мне близок по духу, а кто нет; кто друг, а кто враг. Ну и кого, соответственно, брать к себе в товарищи, в члены «Общества порядочных людей», а кого и послать подальше.
- Ты сейчас очень точно сказал, Сань, может и сам того не желая, - снова засмеялся я, откладывая работу и поворачиваясь лицом к соседу. - Ты сказал, что тебе решать, кто тебе близок по духу, а кто нет; то есть кто тебе СРОДЕН, или конгениален, если по-научному, а кто враждебен. Весь мiр наш подлунный именно так устроен и поделён, да будет тебе известно, - на чуждости и на сродстве. Это грубое разделение, конечно же, но достаточно точное: лучшего нет, я пока что не слышал, не знаю... Так вот, кто нам СРОДЕН, близок ментально - тот, соответственно, наш друг, и того мы награждаем самыми восторженными эпитетами, чувствами и эмоциями. А чужаков духовных, наоборот, называем мерзавцами, кретинами и подонками, дураками круглыми и идиотами. Понимаешь, о чём я говорю? Кого ты мудаками считаешь, если совсем грубо, - те точно таким же мудаком считают и тебя. Это - духовная основа жизни, её социально-нравственная азбука, если хочешь… Ты вот никогда не задумывался, почему нас так поражают и привлекают, порою, чужие судьбы и биографии? Да потому, что они СРОДНЫ нашей. А какие не СРОДНЫ, те и не привлекают, не интересуют нас. Скорее наоборот - отталкивают, вызывают нешуточную и неподотчётную агрессию, настроение сильно портят, поганят мысли. Никогда не замечал этого?! “SIMILIS SIMILI GAUDET” - “подобное радуется подобному”, - говорили когда-то римляне, и были правы. Про то же самое, между прочим, говорил и Иисус в Евангелии от Иоанна, почему не понимали и не принимали его иудеи и почему приняли ученики, будущие апостолы: «Вы ищете убить Меня, потому что слово Моё не вмещается в вас». «Почему вы не понимаете речи Моей? Потому что не можете слышать слова Моего». А это отчего? «Вы - не сродны Мне и Моим словам: “Ваш отец - диавол”. “Вы - от низших, Я - от высших; вы от мiра сего, Я не от сего мiра”. “Я от Бога (отца Моего)” “исшёл и пришёл”. “Вы - не от Бога”. Потому и “не верите Мне”. Мы - разнородны!...»
- В этом поучении Христа, как я его понимаю, бегло вскрывается один из основных законов познания духовного и материального мiра: подобие познающего познаваемому. А иначе познание в принципе невозможно. Понимаешь? - в принципе! Про это и Карл Юм много и точно потом писал, немецкий философ и психолог, - о двух