"Как за речкою, за Кубаною"...

общем.[/i]
-Ну, а потом? – нетерпеливо заерзал Степа. – В Москве долго учился?
-Года два, может быть. Этого я точно не знаю. Во всяком случае, в то время в институтах долго не держали. Но специалистов совсем даже неплохих выпускали. Да и учились люди на совесть, основательно. Науки грызли, что называется, всеми зубами. Так что вернулся Корнилов домой  специалистом высшей квалификации по строительству промышленных сооружений. А по тем временам в стране полным ходом  претворялся курс на индустриализацию.

«По приезде назначили Корнилова начальником строительства  тепловой электростанции. Теперь он как главспец получил отдельную квартиру и спецпаек. Еще ему полагалась машина. Но от машины Корнилов отказался. Сел на коня по старой милицейской привычке.
Казалось, что жизнь потихоньку налаживается. На улицах и во дворах чище стало. Нищих и калек поубавилось, беспризорных распихали по казенным учреждениям. А в станицах и хуторах стали организовываться  коллективные хозяйства.
В родной станице Корнилова Федор Завгородний еще в 22-м собрал из нескольких бедняцких хозяйств  коммуну, которая жила как-то ни шатко, ни валко, потому как были в коммуне почти сплошь бабы да старики. А в поле, так и вовсе пять-шесть мужиков да сам Федор управлялись. Однако все же послабление сделали для коммуны по хлебозаготовкам, и коммунарам удалось немного продать зерна да купить новые плуги. А в конце 1927 года пришла в район директива из Краснодара, что в связи с решениями ХV съезда ВКП(б) по всей Кубани необходимо провести  сплошную  коллективизацию сельских хозяйств.
Для  успешного проведения  в жизнь решения партии и правительства  в станице Федору Завгороднему в помощь прислали из района  двух товарищей, одним из которых оказался Сидор Степанович. В принципе, когда между районными партийными и комсомольскими  кадрами распределялись станицы, которые нуждались в надлежащем руководстве, Сидор Степанович сам напросился в эту станицу. Его молодая жена, младшая  сестра моего прадеда,  была родом отсюда. 
Поселились молодые в родном доме жены.  Подремонтировали хату, привезли из города книги, прикупили  у станичников кое-какую живность для разведения хозяйства. И началась у Сидора Степановича сельская жизнь.
Опыт коммуны Федора Завгороднего положительно повлиял на решение многих станичников вступить в колхоз. На первом же собрании  в колхоз пожелала вступить большая часть бедняков и кое-кто из середняков. Зажиточные же сельчане дипломатично заняли выжидательную позицию. Председателем образовавшегося колхоза «Красный коммунар»  единогласно избрали  товарища Завгороднего. Сидор Степанович заступил на должность печально известного в станице Вольфа Кронкиса. Поначалу косо смотрели на него станичники. Но Сидор Степанович никого не карал, репрессий не проводил, в личную жизнь сельчан не вмешивался. И люди поверили ему, потянулись со своими  радостями и печалями.
Всю зиму колхозники готовились к посевной: семенное зерно собирали да приводили в порядок весь общественный инвентарь. Для общественных коней соорудили новую конюшню.  Землю перемерили, распределивши поля под зерновые, подсолнечник  и кормовые культуры.
В  гору пошел колхоз. И государству все сполна по плану станичники сдать смогли и свое хозяйство укрепить.
Беда пришла откуда не ожидали.
Новый 1928 год не предвещал поначалу  ничего дурного. Сев  у колхозников и в единоличных хозяйствах  прошел вовремя и без всяких агротехнических нарушений. Оставалось дождаться нового урожая. Но весна и лето  выдались на редкость засушливыми. Летняя жара спалила весь урожай. А то, что осталось на редких колосках, еще до уборки осыпалось в огромные трещины, образовавшиеся на  сухой каменистой почве.
Это была катастрофа. В общественном фонде оставалось еще семенное зерно, да у людей сохранились кое-какие запасы с прошлого года. Решили это зерно поберечь. К тому же, отправили гонцов к соседям, чтобы  еще прикупить. Но у соседей была та же ситуация, если не хуже. Федор помчался в район за помощью: поговаривали, что на элеваторе прошлогоднего зерна  достаточно. Иначе, зачем бы его грузили в вагоны да отправляли невесть куда?
Но в районе Федору даже слова не дали сказать, а потребовали, чтобы план сдачи хлеба государству был выполнен стопроцентно.
-Да как же сдавать, когда и на посев не хватает. А ведь еще зиму надо как-то пережить? -  недоумевал Федор.
-Людей трясите! – наорал на него секретарь райкома. – Небось, попрятали по амбарам! У вас, я слышал, уже коней зерном кормят!
-Да кто кормит? Может, кулаки и кормят. А у меня в хозяйстве одна голь перекатная собралась.
-А вот вы кулаков-то и трясите. Нечего с ними церемониться. А хлеб государству сдайте! Не сдадите добровольно, возьмем силой, - пообещал секретарь.
План сдачи хлеба государству станичники выполнили на 80%. Частью за счет семенного фонда, частью помогли единоличники, у которых  оказались кое-какие запасы. Понимали ведь казаки, что надо делиться добровольно, чтобы не забрали последнее.
В сентябре в станицу нагрянула комиссия. Собственно, это даже не комиссия была, а продовольственный отряд, который уполномочен был добрать в станице  те 20% зерна, которые станичники не сдали государству.
Сначала продотряд провел акцию раскулачивания наиболее зажиточных семей.
Акция эта обычно проводилась удивительно просто и оперативно. К намеченному заранее двору в сопровождении вооруженного отряда из семи-восьми человек  подъезжали две-три подводы, запряженные лошадьми. Вооруженные люди  заходили во двор и предлагали хозяевам добровольно снести на подводы все, имеющееся в хозяйстве зерно. В любом случае, сдавали хозяева зерно, или не сдавали добровольно, люди тщательно обыскивали дом и подворье и выносили из дома, погружая в подводы, любые продовольственные припасы: овощи, фрукты, соленья, сало, мясо. Попутно забирали у хозяев и предметы быта, а также вещи, представляющие, по мнению экспроприаторов, какую-то материальную ценность.
В довершение всей акции хозяина дома связывали по рукам и ногам, если он оказывал сопротивление,  и тоже  погружали на подводу. Затем весь этот груз следовал в район и исчезал  где-то в лабиринтах городских улиц и домов. Часто вслед за хозяином дома увозили на подводах и остальных домочадцев: взрослых и детей. Куда они потом девались, станичникам никто не докладывал.
Акции раскулачивания продолжались в станице до самого нового года. Поскольку раскулачиванию подвергались только те семьи (как зажиточные, так и середняцкие), которые не  являлись колхозниками, то единоличники быстро смекнули, что дешевле и безопаснее для себя -  вступить в колхоз. К началу 1929 года все жители станицы уже  были полноправными членами колхоза.
Зиму и весну 29-го переживали голодно. Подобрали подчистую все зерно, порезали всю птицу и  свиней. Оставили на всю станицу только несколько  коров да  десяток лошадей на развод. Да и тех кормить уже нечем было, потому перевели полуголодных животных на подножный корм, едва только в марте проклюнулась травка.
Сеять в поле было нечего. Старые казаки посоветовали переборонить прошлогодние  поля. Осыпавшееся в  трещины зерно должно дать всходы. Что, собственно, и произошло.  А Федору Завгороднему все-таки удалось получить в районе взаймы, в счет будущего урожая, зерно для посевной кампании.
В общем,  каким-то чудом удалось станичникам  пережить 1928 и 29 года. Очень много, правда, людей померло за  те два года. Старики, в основном, да дети. Но эти потери были ничто в сравнении с тем, что ожидало казаков в  будущем».

                                        10. Голодомор

«Не успели  земляки Александра  кое-как пережить неурожай двадцать восьмого и рассчитаться  с районом за то зерно, которое взяли взаймы для того, чтобы  элементарно не умереть с голоду, как  весной 1931 года  людей постигло новое несчастье – наводнение. Причиной  сильного  весеннего паводка Кубани и её притоков стало быстрое таяние снега и льда  в верхнем и среднем течении Кубани, а также  обильные дожди. От Лабы и до Азова вся правобережная пойма Кубани оказалось в зоне затопления. Положение усугубилось сильными ледяными заторами, которые увеличивали скорость течения воды. Река в буквальном смысле неслась, сметая на пути станицы, хутора, аулы, животноводческие постройки, людей и скот. В считанные дни стихией уничтожено было 400 тысяч гектаров, затоплено 65 населенных пунктов, 35 школ, 1400 домов – это официальная статистика. Человеческих жертв не считал никто.
Несмотря на то, что родная корниловская станица выдержала двойной удар стихии от  двух рек: Кубани и Лабы,  многие жилые дома все-таки уцелели, хоть и пришлось станичникам пробираться от дома к дому вплавь. Однако хозяйственные постройки почти полностью оказались разрушенными. Погиб весь колхозный скот, семенное зерно. Да и  все съестные припасы  станичников были уничтожены стихией. Человеческих жертв, слава богу, не было за исключением двух  сторожей,  пытавшихся спасти колхозных лошадей.
Федор Завгородний вместе с Сидором Степановичем, едва только мало-мальски  сошла вода, приехали в районный центр за помощью.
-Так что ты от меня хочешь? – раздраженно  напустился на Сидора Степановича  секретарь райкома. -  Ну, нет у  меня  ни гроша для твоих станичников. Ты, вообще-то, представляешь, сколько у нас в районе подтопленцев?  Вы  еще легко отделались. А то, что разрушений много, так соберитесь все гуртом, как в старину бывало, да и  постройте все заново. В первый раз, что ли?
-Да из чего строить-то? -  замахал руками Сидор Степаныч. Ни одного гвоздя в станице не осталось, ни одного  лишнего бревна и ни одной лошади – все вода унесла. Да и не за этим я пришел. Построим мы новые сараи и конюшни. Лето впереди, как-нибудь и под открытым небом похозяинуем. Да только хозяиновать не с чем: ни скотины, ни птицы в колхозе нет. А главное, жрать людям нечего. И зерно все  с водой ушло.
-То есть, как это все зерно?
-Так. Все колхозное зерно. И семенной фонд тоже.
-Ага! Получается, что вы будете разбазаривать народное добро, а мы будем  вас кормить?
-Да кто разбазаривает?! – заорал Сидор Степанович. – Стихия нагрянула! Или, может быть, это станичники реку вспять повернули и небеса разверзли?
Хлопнул дверью и  выбежал из кабинета.
Не добился помощи и Завгородний. Помыкались туда-сюда и пришли оба домой к Корнилову. Все-таки видная фигура в городе. Рассказали все о своих тщетных попытках в поисках помощи. О  стихийных бедствиях Корнилов и сам знал не хуже самих станичников.
-А чем же я могу вам помочь? – спросил Корнилов.
-Ну, как чем? Ты же можешь кое-где замолвить словечко. Неужто, тебе-то откажут?
Естественно, Корнилов незамедлительно отправился к председателю горкомпромхоза, чтобы пробить для односельчан  хоть какие-нибудь крохи продовольствия да зерна  для посева.
-Слушай, Корнилов, - спросил председатель. – Зачем тебе это надо?
-Не понял! – уставился на собеседника Корнилов.
-Ну,  какое тебе дело до этой станицы? – опять спросил председатель. – Тебя-то  нигде и никак не затопило.
-Да там мои родственники живут! – воскликнул Корнилов. – Я родился в этой станице. Но