"Как за речкою, за Кубаною"...

своей участи. Но смутная  тревога витала в воздухе.
Встреча Александра с Петром Николаевичем  была очень трогательной. Не  видевшие друг друга ранее никогда, они, тем не менее,  обрадовались встрече, как братья. Проговорили около часа. О казачестве, о войне, о Советской России. Старый и уже больной генерал был полон надежд. Корнилов же, наоборот, не разделял оптимистических настроений Краснова.
-Уезжать вам отсюда надо, Петр Николаевич, - посоветовал он генералу. – Я могу предоставить в ваше распоряжение мой дом. Вы ни в чем не будете нуждаться.
-Но я и не нуждаюсь ни в чем, мой дорогой! – возразил Краснов. – А если вы имеете в виду все эти временные трудности, то, поверьте, голубчик, было на моем веку и хуже. Я старый солдат. К  походной жизни мне не привыкать. Но как вы представляете себе то, что женщины, старики и дети, которых я привел на эту землю,  будут ютиться в бараках, терпеть  холод, нужду, неустроенность, а я в это время буду нежиться в тепличных условиях?
-Петр Николаевич, вы не все! – горячо возразил Корнилов, - Вы  душа казачества. И, к тому же, вы далеко уже не молодой человек. Мы, казаки, просто обязаны  поберечь вас. Да, и  не только в этом дело.
-В чем же?
-В том, что англичане сейчас союзники русских. Они не станут  защищать казаков, воевавших  на стороне вермахта.
-Помилуйте, голубчик! – воскликнул генерал. -  О чем вы говорите? Англичане не хуже нашего знают, что воевавших на стороне вермахта среди наших беженцев  - всего ничего: остатки  казачьих полков, которые казачьими только разве что называются, потому что набирали в эти полки  немцы  всех, кто умел мало-мальски сидеть на лошади. Настоящие-то казаки, вон, в обозах: старики, инвалиды и женщины с детьми. Нет,  британское командование не сделает нам худа. К тому же, я уже написал письмо командующему английскими войсками фельдмаршалу Александеру. Я знаком с ним лично. Он не может отказать мне.
-Что же вы написали ему? – поинтересовался Корнилов.
-Я написал, что казаки всегда имели и имеют особое положение как народ. Мы вне политики, и поэтому союзники не должны считать казаков своими пленниками или врагами. К тому же, здесь в Стане находятся, в основном, не военные, а  мирные люди, большая часть из которых нуждается в лечении.
-Чем я могу помочь вам и вашим людям? – спросил Корнилов.
-Вы могли бы связаться с командующим контингента английских войск?
-Постараюсь, - ответил Корнилов и крепко пожал на прощанье руку генерала.
В тот же день Корнилов добился аудиенции с  майором Дэвисом, командиром  английского полка, осуществлявшего бдительный надзор за казаками.
Дэвис был подчеркнуто учтив и приветлив в разговоре с Корниловым. Источая саму приятность, он клятвенно заверил Корнилова, что английское правительство не допустит никакого притеснения по отношению к казакам, что  теперешнее некоторое ограничение в свободе  передвижения - вынужденная мера, обусловленная военным положением. Пустая формальность, требующая согласования, оформления многих документов и т.д., и т.п.
-Придется вашим казакам немного потерпеть, сэр! –  Дэвис дружески похлопал  Корнилова по плечу. – Так что передайте вашим  офицерам, чтобы все в Стане сохраняли спокойствие и порядок.  А дополнительное продовольствие мы вам доставим.


                  18. Трагедия у реки Дравы

Не удовлетворившись устными обещаниями майора, Корнилов отправился в Шпиталь на встречу с командованием  английской армии. Встретиться с Александером не смог. Тогда поехал в Инсбрук, чтобы  переговорить с временными  представителями  правительства  земли Тироль. В Инсбруке у Корнилова были приятели из  геотехнического ведомства. Однако, в Инсбруке Корнилов узнал, что  здесь  всеми  гражданскими делами  ведает  командование американских  союзных  войск. Приятели посоветовали ехать в Вену. Сейчас там сформировалось временное правительство под руководством  активного участника Сопротивления социал-демократа  Карла Реннера.  Реннера Корнилов  лично  знал, поэтому  на помощь рассчитывал основательно.
Встретились Корнилов с Карлом  как старые друзья. Выслушав  подробное повествование о  незавидном положении тысяч  несчастных беженцев, Реннер тяжело  погрузил усталое лицо в ладони и  сказал:
-Поверь мне, друг, я бессилен помочь твоим землякам хоть в чем-нибудь. Мою несчастную страну союзники разодрали на 4 части. Здесь, на востоке, хозяйничают русские, север и северо-запад захватили американцы,  на юго-запад  вторглись  лягушатники, а весь юг контролируют английские войска. Мы же, австрийцы, сейчас  никакими реальными правами не располагаем. Только-только вот сформировали временное правительство. Осенью, дай бог,  организуем выборы в  ландтаг. Но к тому времени, боюсь, твоих казачков сотрут с лица земли.
-Почему ты так говоришь? – ужаснулся Корнилов.
-Все уже предрешено, мой друг, - вздохнул Карл. – «Святая» троица в Ялте  договорилась о передаче друг другу всех военнопленных.  Сталин требует, чтобы всех казаков союзники  репатриировали в Союз.
-То есть, все  военнопленные советские граждане будут  отправлены на родину?
-Уже отправляются.
-Но ялтинские договоренности никоим образом не касаются наших казаков. Они не военнопленные. Они  беженцы, и по сути должны быть приравнены к эмигрантам.
-Ну, это, дружище, следует доказывать британскому правительству, - объяснил Реннер.
-Ты можешь замолвить хоть какое-нибудь слово? – попросил Корнилов.
-Напишу, конечно,  прошение, - сказал Реннер. – Но поможет ли оно? Сомневаюсь. Не станет из-за тысячи казаков…
-Сорок пять тысяч, Карл! – воскликнул Корнилов.
-… да, сорока пяти тысяч казаков, - махнул рукой Карл. – Нет, не станет Черчилль портить отношение из-за них с  хитрым Джо.
Корнилов взял у Карла Реннера  письмо с обращением к английскому командованию и вернулся в Лиенц. 
Между тем, 20 мая  от английского военного командования последовало распоряжение о том, чтобы все рядовые казаки  в течение  дня сдали все оружие  в штаб  Казачьего Стана.  После некоторого  сомнения в целесообразности  данных действий, казаки все-таки  выполнили приказ: оружие, огнестрельное и холодное, было  аккуратно сложено  перед штабным бараком. Вечером  весь арсенал был погружен  в машину и увезен в сторону Лиенца. Обезоруженные казаки молча недоумевали: что могло бы сие  значить?  Среди стариков и женщин в бараках поползло беспокойство.
Оно возросло на следующий день  и охватило уже и мужчин, когда английские солдаты  среди бела дня стали  уводить казачьих лошадей. Один из казачьих старшин  попытался воспрепятствовать произволу:
-Не замай коня! – крикнул он гневно англичанину, ухвативши лошадь под уздцы.
На помощь казаку подоспели  другие казаки. Англичанин ушел, а через время возвратился с офицером,  который лихо вскочил на коня и  по-русски  крикнул в толпу:
-Всем  сохранять порядок! Ваши кони нужны  английской армии. – И ускакал на коне в английскую зону.
Походный атаман Доманов с несколькими офицерами отправился в штаб  армии победителей жаловаться на  самоуправные действия  английских солдат.
- Здесь нет  казачьих лошадей, - грубо ответил майор Дэвис. – Все лошади вместе с пленными казаками принадлежат английской короне.
-Это форменное безобразие! – возмущался генерал  Краснов, комментируя действия подданных  Британской короны. – Они еще кричат о торжестве демократических прав и свобод! -  В состоянии крайнего волнения он написал еще одно письмо  к  Александеру:
-Вот, что, Корнилов, поезжайте опять в Шпиталь и передайте это письмо фельдмаршалу прямо в руки. Скорее всего,  предыдущее не передали ему, и он совершенно не в курсе того, что здесь творится.
27 мая в 12 часов 00 минут фельдмаршал Александер получил  письмо от  всемирно известного и авторитетного военного деятеля и писателя Петра Николаевича Краснова, в котором генерал просил заступиться за мирных беженцев: женщин, детей, подростков, больных и стариков
28 мая  майор  Дэвис передал приказ британского командования  о том, что все казачьи офицеры и чиновники в обязательном порядке должны проследовать в город Шпиталь на совещание с командующим английской армии. Генерал Доманов сразу же собрал в штаб  атаманов и командиров казачьих частей. Пришли все  в парадной форме, при оружии. Настроение у всех было мрачное. Прибывший из Шпиталя генерал выразил полное удовлетворение внешним видом и выправкой казачьих офицеров.
-Я не вижу среди вас, господа, старика Краснова, - заметил он. - Он не командир вам сейчас, и я не могу приказывать ему, но я  почитаю за счастье  передать ему просьбу о том, что командующий  выразил желание  встретиться  с прославленным  казаком.
Просьба командующего была тут же передана простодушному старику.
-Не езжайте, Петр Николаевич! – принялся умолять Краснова Корнилов. – Не езжайте! Насильно они не посмеют вас тронуть. Я  немедленно увезу вас в  Куфштайн. Там американцы. Они ничего с вами не сделают.
-Да вы что, Александр Михайлович! – возмутился  генерал. – Вы соображаете, что говорите? Меня приглашает фельдмаршал. Это спасение для всех нас!
Он приказал нести парадный мундир.
Корнилов решил ехать вместе с  генералом.
В час дня 28 мая 1945 г. грузовики с  казачьими офицерами, старшинами и чиновниками двинулись в путь. Впереди в легковых автомобилях ехали генералы П. Н. Краснов, Т. И. Доманов, А. Г. Шкуро. С ними же  ехал и  есаул Корнилов А.М. Машины гнали со скоростью сто километров в час. По дороге  кортеж был  окружен  английским конвоем с танкетками, пушками и пулеметами. В сопровождении конвоя и доехали  до Шпиталя. Всех, включая и генерала Краснова с Корниловым, сразу же посадили под арест.
В лагере под Лиенцем осталось около 30 тыс. бойцов и беженцев, лишенных руководства и оружия. Пошли зловещие слухи о том, что офицеры посажены за проволоку и будут выданы советским победителям. Рассказывали, что некоторым офицерам удалось бежать по пути и скрыться в горах, что за речкою Рааб уже идут расстрелы, что та же участь ждет всех.
В стоянках объявили голодовку протеста. 29 мая пришел  транспорт с  продуктами, но никто не шел его принимать. Продукты  сваливали в кучи перед бараками, над которыми уже реяли черные флаги и плакаты с надписями: "Лучше смерть от голода, чем возвращение в Советский Союз".
  31-го мая майор Дзвис  приказал всем  казахам готовиться к репатриации. Но население Стана решило сопротивляться этому распоряжению всеми силами. К семи часам утра 1-го июня казачьи семьи согнали на равнину, за лагерную ограду вокруг полевого алтаря, где 22 священнослужителя начали траурное богослужение.
Присутствие священнослужителей совсем не смутило англичан.  Солдаты бросились на толпу; стреляя, действуя штыками, прикладами и дубинками, они разорвали заградительную цепь безоружных казачьих юнкеров. Избивая всех без разбора, бойцов и беженцев, стариков и женщин, втаптывая в землю детей, они стали отделять от толпы отдельные группы людей, хватать их и насильно бросать в поданные грузовики, которые  везли этот полуживой груз на станцию, где репатриантов пересаживали в советские железнодорожные  составы.
Казаки продолжали сопротивляться даже в этой неравной и