Попробуй догадайся. Как понять смысл слова в тексте автора? Что автор имел в виду, воспользовавшись данным словом? Обыкновенно мы толкуем смысл его слова, сравнивая слово в данном тексте с таким же словом, но в другом месте этого же текста или в других текстах того же самого автора. Важно понять стиль как его выражения, так и мышления. Они могут различаться в зависимости от того, о чем идет речь, и от того, чем выражается и с помощью чего понимается. Здесь важно учитывать то, как пишет автор и как он думает. Является ли для него тем же самым, метод изображения предмета описания и его отображения в авторском сознании. Естественно возникает вопрос о том, существует ли строгая и однозначная связь между словом и мыслью относительно мира, который содержится в тексте. Это так называемый «художественный мир» или «мир автора». Не менее важен вопрос, как мир автора соотносится, ассоциируется с материальным миром, которым уже не живет автор, а в котором он живет.
Представим себе мир автора в качестве мира слов. Но этот мир не есть то же самое, что мир мыслей. Да, нельзя не сказать, что автор переводит мир своих мыслей на язык мира своих слов. Он представляет то, о чем он думает, тем, что он пишет, изображает словом. Можно сказать, что он мыслит образом слова. Его мысль есть то, образом чего есть слово? Или мысль есть образ слова? Вероятно, для писателя слова диктуют, задают правила действия, функционирования его мыслям. Они управляют его мыслями, вернее, он управляет с помощью слов своим мыслями. В этом смысле он является магом слов, мифологом. Ведь его мысли есть фантазии, мечты.
Точнее говоря, он представляет свои мысли в виде образов, фантазмов. Игра образами или игра воображения обращается в игру слов. Игра словами понимается автором в качестве игры мысли. Игра мысли представляется в игре словами в виде игры смысла (концепта). Игра словами имеет свои правила. Но игра по правилам грамматики не есть логика мыслей в качестве понятий, а не образов. Образы слов имеют свою логику. Это логика концептов. Она носит ассоциативный характер строительства, образования синтагматического порядка соседства, а не парадигматического характера доминирования. Конечно, нельзя сказать, что логика понятий есть логика власти идей, а логика образов или концептов есть грамматика власти или магии слов. Но можно сказать, что творчество слов носит индуктивный характер, что слова наводят на мысли. Тогда как творчество мыслей выводится из идей. Но это выведение не есть внушение, что характерно как раз для магии слов, для проповеди. Иная логика, последовательность действия есть в размышлении. Естественно, в размышлении есть не только дедукция из парадигмы как образца, причины следствий или ее копий, но и индукция. Она тоже подражательна. Только в ней действует подражание не образцу, не лучшему, благому, но приятному, очаровательному, что тоже хорошо, соблазнительно. В этом и заключается тайна искусства. Она заключается в соблазне, в искушении, в увлечении, в этом его соль. Искушение добавляют для вкуса, для обострения чувства красоты, наслаждения, услады. Соблазнительна интуиция. Она наводит на мысли в словах. Интуиция носит индуктивный характер. Только в мышлении, в живописании не словом, а смыслом наводит на мысль не слово, а сама идея. Она заводит мыслителя интеллектуальной интуицией. Причем, в отличие от внушения, идея привлекает, но уклоняется от показа, она желает того, чтобы тот, кто к ней стремится, стал таким же, как и она, свободным, открытым, похожим на себя, не в себе, а для себя.
Когда говорят о власти идей, то умалчивают о том, что речь на самом деле идет о власти над идеей, о магии слов. Как можно пленить идею, а пленить ее можно возвысив над собой в качестве госпожи над слугой. Служение идеи рано или поздно, неизбежно обращается в служение идеи как всеобщего интересу части. Так цель превращается в средство утверждения части над другими частями под знаком всеобщего. Так размышление превращается в проповедь, в обольщение словами, во внушение власти. Именно этой магией слов и пользуется автор, чтобы доминировать над читателем, быть популярным, не столько думать, сколько чувствовать и говорить за него, заражая его своими чувствами посредством слов. В случае популярности слова начинают играть властную роль не только восхваления автора, но и репрессии личного чувства читателя, его подмены чувством писателя.
В таком случае чувство читателя невольно начинает симулировать чувство писателя. Но как же быть с собственным чувством слова/, языка читателя, если он начинает говорить, а следом и думать, как автор? Для чего это делает автор? Для того, чтобы жить в читателях после своей смерти. Ведь он оживает в слове своего сочинения, когда оно становится живым в устах или на уме читателя.
Одно дело, размышление, и совсем другое дело, проповедь как служебное дело власти над умами и сердцами людей. Это служебное дело есть идеология. И в этой идеологии есть свое место не у мыслителя, а у писателя. И хорошо, если он понимает, что делает. Иначе он не только обманывает других, но и самого себя. Магия слов действует не только на обманутых, на одураченных, но и на самого мага как «умного дурака».
Однако и для мыслителя существует опасность в магии слов, когда он начинает увлекаться, теряя чувство разума, меру, игрой смысла понятий, акцентируя свое внимание (интенцию) на термине, занимается тонкими дистинкциями в погоне за бесконечно малым смыслом. В итоге он может столкнуться с бессмысленностью. Другая опасность его ждет в обратно стратегии мысли, когда он начнет выстраивать из понятий, ломая игру их смысла, систему. В лучшем случае он построит систему. Но в ней уже будут жить не понятия, а он сам, заточивший себя и своих несчастных учеников, единомышленников в клетку скованных, мертвых понятий властной волей господина мысли, властителя дум. Такой печальный удел ждет всех мыслителей, возомнивших себя богами мысли и господами идей.
Идиот. «Положительно прекрасный человек» является «идиотом» в одноименном романе Федора Достоевского. Что означает «положительно прекрасный человек»? В чем смысл этого странного сочетания? Ясно, что такое положительный человек. Это «человек плюс», позитивный человек, оптимист. Он полезный, добрый, хороший, прямой, честный. Это цельный человек.
Особенно, ясно и точно понятно на контрасте при сравнении его с противоположно поставленным человеком с минусом от нулевого человека, «человек-ноля», никакого человека, «пустышки». Напротив, отрицательный человек является пессимистом, негативным человеком. Он вредный, злой, дурной, кривой, двуличный. Поэтому он безобразен. В нем нет полноты, довольства, но есть изъян, червоточина. Он разочарован, недоволен собой, но больше окружающими, тем, что есть.
Супротив его положительный человек очарованный странник, точнее, искатель правды. Он имеет образ, он неподдельный, как сама реальность, бытие, истина. Этой правдой он прекрасен. Вид правды не ужасен, а прекрасен. Чего стоит правда, если она жестокая, злая, несчастная? Такая, с позволения честного читателя, «правда» не утешает, а печалит человека, не спасает его, но губит, убивает. Нам такой правды, любезный читатель, не надо. Зачем, для чего она? Для огорчения? В чем тогда смысл? Бессмыслица какая-то. Зачем в таком случае жить?
Но надо жить живому. Он жив правдой, истиной, естиной, самой реальностью, видимым образом которой является красота, прекрасное. «Красота спасет мир» в том смысле, что она есть образ гармонии, пропорции, меры, согласия. В ней является чувствам разум как наивысшее чувство, сверхчувственное в том смысле, что это тот предел, которому нет предела. Этим он вдохновляет, заражает энергией творения, благого, полезного, положительного созидания. И положительное, и прекрасное Достоевский связывает с человеком. В человеке есть и то, и другое, и третье: и благо, и истина, и красота. Оно есть в человеке сознательно и даже само-сознательно. Так человек сам сознает себя таким? Или благо, истина и красота сознают сами себя в человеке, как человек? И сам, и сами одновременно.
Так почему писатель положительно прекрасного человека делает идиотом? Что такого идиотского есть в положительно прекрасном человеке? Конечно, в самом герое сочинения Достоевского «Идиот» много идиотского. По своей прошлой истории, которая остается «за кадром», за скобками, на полях повествования, сюжета, он слабоумный, идиот. Где вы видели, чтобы идиот, слабый умом человек, стал психически, душевно нормальным, сознательным человеком? Такое может случиться только в романе, в романе Достоевского. Автор - кудесник, волшебник, мановением своего пера делающий идиота, человека, слабого умом, человеком в уме, всевидящим, читающим в сердцах других людей. Он видит их насквозь, знает, кто они. Человек ли он? Это тайна, загадка.
Читатель знакомится с главным героем в самом начале романа, как с идиотом, но уже не в клиническом значении этого слова, а в социальном, первоначальном, греческом варианте человека, который живет за чужой счет. Поэтому идиот, которого зовут Львом Мышкиным, в материальном, финансовом смысле несостоятелен. Он только и умеет, что выводить кренделя или вензеля на бумаге, Так сказать, каллиграф, человек, который умеет понятным образом писать. Своего рода собрат по ремеслу автору. Тот тоже пишет понятно по содержанию, но замысловато по форме, имеет стиль. Свой стиль имеет и главный герой его идиотского романа. Роман идиотский, потому что он об идиоте. Нашел о ком писать! Неужели нет людей более полезных, прекрасных, чем идиот, приживальщик, нахлебник?
Значит, Мышкин, пробудившись от сна сознания, остался все равно идиотом? Из сострадания к нему его
Настолько, что аж мысли вихрем кружатся. Но при этом в достаточно положительном ключе упоминается "социализм" - хотя это жизнь общества и там много кто от кого зависит. А также нередко звучит про Иисуса - хотя он говорил "возлюби ближнего своего", а это тоже зависимость.