люди или, проще говоря, верующие называют «Богом», относиться не по религиозному? Можно, но тогда это будет предмет уже не религии как установления отношения веры верующего в бога с богом, а чего то другого, например, философии. Но чем тогда в данном случае будет это отношение? Отношением уже не веры, а знания? Нет, не знания, которое относится к науке, а мышления. Значит, вопрос стоит о том, чем отличается вера от мышления. Так чем же она отличается? Тем, что без мышления принимается на веру. Вера принимается на веру, а не на мысль или знание. Ты веришь, значит, мыслишь, понимаешь и знаешь. Это можно так понять: «верую, чтобы понимать» или сначала веришь, а думаешь и познаешь потом. Так обстоит дело в богословии.
В философии это соотношение веры и мышления, веры и знания понимается прямо наоборот: «понимаю, чтобы верить» или если пойму, то тогда поверю. Что пойму? То, что есть смысл в вере. Кого пойму? Разумеется, не бога, а верующих. Можно, конечно, вознамериться познать бога. Но это очень сильное утверждение. Как его познать, если он трансцендентен, то есть, потусторонен? Если он имманентен (посюсторонен) человеку, то чем тогда он отличается от мира? Если ничем, то его можно назвать природой мировым естеством и изучать его как естествоиспытатель.
Получается, если бог потусторонен, то его нет возможности изучать как природу, если он посюсторонен, то его нет, как нечто отличное от природы (мира). Тогда вырабатывается такое понимание бога в его отношении к человеку, что он одновременно потусторонен и посюсторонен. Для чего это делается? Для того, чтобы принять его не только на веру и присягнуть ему на верность, то есть, совершить поступок в качестве последствия принятого человеческой волей решения, но и признать своим умом, чтобы нести ответственность за принятое решение с полным сознанием того, что он сделал. Здесь налицо социальная или культовая (почитательная) заданность, а не природная или естественная данность, веры в бога.
Как возможно указанное понимание бога как одновременно трансцендентного и имманентного? Только как представлению бога творцом. Как творец бог не является творением, он ему потусторонен. Но так как творение имеет генетическую связь с творцом, творение ему причастно. Следовательно, бог посюсторонен. В преломлении к человеку это отношение бога выражается сравнительным и описательным определением: «человек есть образ и подобие бога». Как образ и подобие бога человек может о нем судить как о том, кого он представляет в этом мире, уподобляясь богу.
Помимо философской и научной относительности бога есть еще его мистическая относительность, но уже иного рода. Прежде, когда религия не была самостоятельной сферой человеческой жизни, а пребывала в мифическом или сказочном (наивном) состоянии, не было нужды в мистическом отношении к богу. А вот когда она стала сентиментальной, заявила о своей особой значимости, то появилась необходимость и в самостоятельном существовании мистики, которая есть не вера и почитание святынь «священством» и мирянами, а работа по установлению личных мостов с трансцендентной реальностью, замешанная на экстра- и интро-сенсорике (сверхчувствительности). Если религия носит обязательный (правовой) или должный (моральный) характер, в зависимости от того, какое место в жизни всех людей она занимает, - первое или второе, - то мистика является личным делом мистика и можно сказать носит нравственный характер.
В свою очередь наука имеет с богом отношение не прямое, непосредственное, а опосредственное, ибо сама по своей сути есть некоторое (рассудочное) опосредственное отношение к наличной реальности. По этой причине она интересуется не богом, а людьми, в него верящими, в качестве религоведения, социологии религии, психологии религии, истории религии и пр.
Что касается философии, то она интересуется не только человеком, но и самим богом, точнее или строже, понятнее говоря, духовной реальностью. В этом качестве она сходится с мистикой, только свое отношение к духу демонстрирует с точки зрения разума, а не чувства, если только разум не понимать как бесконечную чувствительность. Вот тогда философия становится спекулятивной (понятийной) мистикой.
Насколько дух чувствителен к человеческому разуму, ведь разум человека спутан с его чувствами, мотивированными животными желаниями и человеческими фантазиями, отвлекающими и подменяющими бога ошибочными и иллюзорными подставками? Чувствителен настолько, насколько человек руководствуется разумом, а не головным рассудком и сердечным чувством, смешивая дух с природным явлением, здравым смыслом, человеческой любовью.
2. Вера и мысль
В молодости я пробовал стать верующим. Я не мог принять себя и решил подменить себя богом. Но себя нельзя заменить богом. Его нельзя приватизировать, стать им. Он есть всеобщее, разумеется, не вообще, но только применительно к вере как поклонению. Вера и есть поклонение. А поклонение есть служение низшего высшему. Нельзя стать выше высшего или сравняться с ним в этом. Таково религиозное (верное) определение веры.
Интересно, а каково философское, нет, не определение, а понимание веры? Кстати, чем понимание отличается от определения? Дело в том, что понимание – это не просто определение, то есть, установление предела помышлению. Это работа мысли в пределе, в рамках, смысла. Философия дает не верное, а разумное, мерное определение веры как веры в саму веру. Это и есть рефлексивное или спекулятивное (отражательное) определение. Математик сказал бы, что это рекуррентное определение веры.
Но я не стал верующим (теистом), как и не стал а-теистом, то есть, верующим наоборот, - верующим не в существование бога, а в его отсутствие. Я стал мыслящим. А мыслящие не поклоняются не только высшему, но и самому разуму, который имеют в виду, в идее, в чистом виде (чистом качестве). Поклоняются разуму не разумные, а неразумные. Разумные не верят, не поклоняются, а разумеют, думают, мыслят. Вот и все. А все остальное от лукавого, хитрость. Есть и хитрость ума. В чем она состоит? В том, что ум скрывает ум, прикидываясь неразумием. Для чего он, точнее, умный мыслящий это совершает? Разумеется, для того, чтобы ему не мешали думать те, кто не думает, а поклоняется, верит.
На самом же деле, разумный печется не о себе, а только о разуме, о том, чтобы ему ничто в себе не мешало разуметь. Ведь разум есть разум во всем, включая и самого себя, - разум. В данном случае разум является смыслом, тем, что повязано, связано мыслью.
Мысль не вера, а сознание как знание знания. В любой мысли, если она мысль, есть ее осознание. Только такая мысль претендует на звание мысли. Для мысли нет высшего и низшего, а есть осмысленное. Того нет, что неосмысленно умом мыслящего. Сам же ум есть порядок в мысли. Мышление есть причастие ума. Оно является собственно не собственностью мыслящего, а его «мы», тем, что есть « в чем», а не «чем».
Вместе с тем есть и переживание мысли, состояние ума. Ум есть приобщение в состоянии (в аффекте) содержания того, что представляется (перцепирует). Он есть апперцепция или когитация. Разум же есть ум в уме или мыслящее в мыслимом мышлением или конципированием, осмыслением.
Такой же инстанцией разума в самой вере является верящее в верном верой. Верящее – это топос или место веры, ее константа, подстановкой или переменной которой является верующий. Он, верующий, есть даже не про-явление, а только явление веры. Но без явления веры нет самой веры как сути мира явлений. Мир же ума иной. Там нет кривизны поклонения и наклонения. Он прямой, идущий по касательной к кривой и тем самым ее округляющий, определяющий границей. Так возникает вера в границах разума уже не как поклонение, а как сопряжение спрягаемого. Это конечное выражение бесконечного, в котором есть место не марионетке бога, фанатику веры, служителю культа бога, но сотруднику духа.
В мысли нет места для раба, а есть место для свободного, ибо нет в ней господина. Мысль это структура духа, в ней свободный чувствует себя самим собой, свободным. Здесь мысль становится чувством. Через чувство она является родной человеку. Дух не господин, а твой друг. Поэтому ты не его слуга.
И последнее: мысль есть с-видетель духа, а не слово авторитета веры. Не любое мнение есть мысль, а только то мысль, что не есть мне-ние, но есть всем и не мнимость, кажимость, а ведение. То есть видение как ведание, данность ума.
Как тогда быть с мыслью и верой? Разумеется, выбирать сообразно тому, к чему ты расположен. Как говорили еще средневековые ученые философы: есть как истина веры, так и истина разума. И вот кто верит, тот вполне может не разуметь то, что можно и нельзя подумать, следуя в этом самому разуму, а не навязанному извне догмату веры.
3. Философия, религия, идеология
Интересно, как соотносятся между собой философия, религия и идеология. Этот интерес в данном случае обусловлен стремлением добиться такого философского положения, которое было бы свободно от религиозной зависимости и идеологического влияния, мешающих заниматься философией в чистом виде (по идее) или по понятию.
Для того, чтобы избежать смешения философии с этими популярными видами бездумной социализации народа и власти, необходимо сначала определить то, чем, по существу, являются эти противные друг другу духовные силы. Залогом такого предприятия является то, что его автор находится в позиции частного мыслителя, одинаково чуждого как народу, так и власти, если понимать их абстрактно .
Начнем с философии. Что такое философия? В первом приближении это занятие мыслью, независимо от того, о чем именно она мыслится. Независимость мысли от предмета, который находится вне мысли, является необходимым условием философского занятия. Если этот предмет определять предельно, то им будет мир в целом. Следовательно, в философии возможна независимость от самого мира, разумеется, в мысли, а не в мире. Такая тотальная свобода в мысли и есть элементарная философия. Она, конечно, еще наивная, непосредственная, детская, дикая, необузданная, но она уже философия. Воспитанной она становится тогда, когда начинает понимать то, что эта казалось бы всеобщая свобода мысли ограничена одной только мыслью, свободой в мысли, но не свободой самой мысли. Незнание ничего, кроме самого себя, еще не делает ничто, включая и философию, свободным. Знание приходит через незнание. Узнавая то, что ты не знаешь, не знаешь иное, другое, ты узнаешь самого себя, находишь в себе то, что тобой не является, стремишься, если оно тебе мешает, от него внутри себя отказаться. Для того, чтобы отказаться от чего угодно, его необходимо знать. Да, и потом, нужно ли отказываться от того, что способствует твоему развитию как пути к самому себе?
На этом, втором этапе двойственного к себе отношения, через другого, в итоге через весь мир, ты начинаешь разбираться в самом себе, в самой философии как отношении к себе в мысли. К тебе приходит понимание того, какое положение должна занимать философия в тебе самом, чтобы не просто быть, а быть полезной самой себе, я
Вы бы, как настоящий. философ, двумя-тремя предложениями изложили бы мысль, которую хотели донести до своих читателей.