разделить с ним восторг от своего вида. Но человек не павлин, а говорящее существо, причем говорящее со смыслом. И поэтому актеру важно не просто сказать, выразить словом (можно паузой, мимикой, позой, жестом, но лучше словом) заранее заготовленную эмоцию, но высказать ее со смыслом, то есть, к месту и в той мере, в какой это произведет оптимальный эффект на зрителя и слушателя. Есть мастера производить эффект на публику не только видом, лицом и телом, но и голосом и тем, что он значит на словах. Эти мастера – артисты.
Нас, публику, тянет с ними поговорить. Почему? Потому что мы ждем от них того, что сами не умеем. Так что мы не умеем делать? Быть не собой, не иметь своего лица, играть роль, то есть, быть другим, а не собой в жизни. Как только актер перестает играть роль, становится самим собой на сцене, мы теряем к нему всякий интерес, - он переигрывает сам себя. Другое дело, если он нравится нам как человек. Если он нравится не только мне, но всем нам, публике, то он/она звезда. Актер уже не актер с чужим лицом и тем более многоликий артист, он человек на сцене. Публика не задается вопросом о том, играет ли он сам себя или такой на самом деле. Она млеет от самого вида звезды, будучи ослеплена не звездой, а своей слепотой, - тем, что она видит и не видит того, что актер продолжает играть, но уже не другого, а самого себя на сцене.
Есть хитрые актеры. Так они играют роли лишь на половину, но другой половиной играют не себя, а зрителя, смотрящего на них со стороны.
Есть ли умные актеры? Если глупые актеры переигрывают, то есть играют самих себя (к таким актерам, как вам теперь известно, относятся звезды), то умные актеры, если таковые есть в жизни и тем более на сцене, не играют вовсе, они живут на сцене за счет «дураков» – глупых актеров. Они режиссеры.
Читатель, прошу прощения, но я сам не знал этого, пока вот это не написал. Так кто я писатель или мыслитель? Я понял то, что написал. Когда написал, тогда понял и узнал, что написал. Главное в этом узнавании то, является ли оно знанием.
Об актерах. Плохой актер в дебюте играет самого себя. Позднее он играет самого себя все хуже и хуже, доходя до карикатуры на самого себя. Хороший актер играет не себя, а другого. Но таких мало, если вообще они есть, ибо вся их соль в том и состоит, чтобы переигрывать самих себя все хуже и хуже. Кстати, их за это и любит публика, другими словами, народ.
Актеры и актерство. Почему актеры любят играть на сцене? Потому что ищут признания, которого лишены в будничной, обычной жизни. Может быть, у них нет ничего своего, чтобы предъявить, кто они такие? Вот они всегда и занимают у других то, что принадлежит другим и никогда не отдают то, что заняли у персонажей. Как можно отдать долги тем, кого нет в бытовой жизни? Эта характерная особенность заложена в самом их порождении: актер вступает в интимную связь с персонажем и через эту связь присваивает то, что ему не принадлежит, делает своим, делает самого себя известным благодаря персонажу. Так появляется фигура «своего среди чужих и чужого среди своих». Актеры становятся своими среди чужих. Чужие это чувствуют и сопротивляются подмене. Это так называемое «сопротивление художественного материала». Герои чувствуют чуждость актеров. Другие чувствуют в них свою чуждость самим себе и за это их ненавидят и не даются им в руки. В результате играется роль из рук вон плохо. Актеры в пьесе есть свое чужое, которое претендует стать своим и свое сделать чужим. Вот это им не могут простить герои. Актеры находятся в положении «нахлебников», использующих своих хозяев/персонажей в качестве питательной среды. Они как симбионты жиреют сами, высасывая все жизненные соки из своих хозяев, ими управляют и делают их своими рабами.
Актеры как микроорганизмы проникают в чужую среду персонажей. В этой среде они размножаются, прикидываясь «своими». Начинают в ней размножаться, используя чужих чисто прагматически, что выражается в том, что они питаются их словами. Вторжение и завоевание ресурсов и энергии начинается со смешения через превращение и подмену в образе женского соблазна. Они соблазняют героя воплощением. Так они принимают чужой облик. Начинают говорить на чужом языке персонажа. И его делают собственным языком, прекрасно понимая, что с языка начинается общество, ведь язык есть средство общения с публикой, у которой они ищут признания и уже материальных благ. Принимая облик и язык чужих, они становятся внешне своими, но внутри, в душе чужими чужим. Дорожа именно этим, то есть, не врожденным, а приобретенным обликом и языком, они внедряются в ткань художественного произведения.
Такова актерская стратегия завоевания: вторжение, копирование, подражание, освоение, присвоение, пародирование и замещение (субституция) естественного, врожденного, приобретенным, искусственным элементом. В качестве троянского коня, внутренней закваски для смешения с другими/вкупе со зрителями актеры используют свою представительность для своей цели – признания публикой.
Тему актерства можно проиллюстрировать таким примером из истории советского кино. Советский актер Иннокентий Смоктуновский играл на сцене роль не просто интеллигента, а эдакого интеллектуала, Это было его амплуа. Но это была лишь видимость. На самом деле он вообще не разбирался в науке. И в жизни был образцовым обывателем, влюбленным в свою «Волгу». Вот так актеры и актрисы думают, что играя мужчин и женщин, они понимают, чем собственно живут их герои. Но это далеко не так. Ведь им этого не надо. Им надо получить признание, показав публике, то как, кажется, живут те, кого они представляют. И те, кого они представляют, ничем значительным не отличаются от потребителей представления. Между тем это далеко не так: явление еще не сущность, а только ее видимость. Но этого достаточно, чтобы иметь успех у публики, которая пришла развлекаться, потреблять «духовный продукт». И так во всем. Есть, конечно, исключения, но и они показательны, репрезентативны, говорят сами за себя в качестве самих себя, то есть, исключения.
И все же «польза» от актеров есть. Но не та, что они сами выдают за нее. Это «мыльный пузырь». Польза от актеров другим людям сводится к тому, что актеры как люди могут вступать друг с другом в какие-то отношения, следуя второй части использованного уже фразеологизма: «свой среди чужих и чужой среди своих». «Чужие среди своих» - это актеры, которые играют всех, кого угодно, и самих себя, являясь чужими друг другу. Вот как раз они и строят новое общество – общество спектакля, конвертируемого в капитал. Родным им является уже не столько воплощение, сколько сама сущность воплощения – обмен, перевоплощение всего в деньги, капитал. Театр – это сказка для всех других в качестве картинки, что мы, актеры, такие же, как и вы. Но на самом-то деле, актеры думают про себя, что они не публика, а особые, богом избранные существа из всей публики. Эта особость заключается в умении, разыгрывая публику, представлять идеального героя в собственном виде, конвертировать его в признание, уже из которого можно извлечь чувственно-сверхчувственный продукт (капитал как символическую ценность в денежном эквиваленте), вторично объективировать то, что автор воплотил в текст, - собственную душу в виде героя.
Тем интереснее бывают те актеры, которые актеры не по-своему роду, но по цели своего занятия. Таким актером как не-актером был Шекспир, у которого можно, конечно, найти, если искать, и актерское, но не это главное в нем.
Ирония, юмор и сатира. Серьезное – это то, что есть, а именно хорошее – это хорошее, плохое - это плохое. Быть серьезным – значит, быть тем, что есть, а не тем, что говорится или кажется, чувствуется, уметь различать то, что есть, и то, чего нет. Серьезное – прекрасно. Серьезно, прекрасное – серьезно. В этом есть своя ирония, - ирония серьезного как прекрасного и прекрасного как серьезного. Серьезное – это то, что дано, а не задано, например, твоя природа.
А что значит быть несерьезным, например, ироничным или комичным или сатиричным? Начнем отвечать с определения того, что такое ирония вообще. Ирония – это показ хорошего плохим, возвышенного низменным, представление первого в терминах последнего. Юмор, наоборот, есть показ плохого хорошим, низменного возвышенным, представление плохого в терминах хорошего. Сатира, в свою очередь, есть подмена хорошего плохим, «стирание» последним первого. Законченным выражением сатиры является сарказм как ничтожение, уничтожение одного другим. Выходит несерьезное – это то, чего нет, одна видимость. Плохо когда несерьезное становится не явлением только, а самой сущностью того, кто в нем упражняется. Он перестает быть самим собой. Становится воплощенной превращенной формой того, что на самом деле есть. Это называют пародией. Таковы пародисты.
4. Мысли, смыслы и слова. Истина и миф (сказка, литературная сказка)
Если есть мысль, то она имеет смысл, значимость и значение. Начнем со значения. Значением мысли является ее отношение к тому, о чем она. Обыкновенно значение мысли выражается в слове. Уже здесь, в слове, значение мысли трансформируется в значение слова, указывающего на предмет, лицо, их положение, состояние, собственно отношение, событие, процесс и прочее. Это семантическое значение. Оно предметно и имеет отношение не к слову, а к тому, что оно описывает. Если берется значение собственно мысли, то имеется в виду умопостигаемая предметность или предмет в интенции, интенциональная предметность.
Есть еще синтаксическое значение. Оно имеет место, когда слово, указывает на другое слово. Если имеется в виду ментальный синтаксис, то есть, мышление понимается как внутренняя речь, то значением мысли является ее указание на другую мысль.
Наконец, есть и прагматическое значение мысли и соответственно слова как ее выражения. Это значение выражается в том, какую цель имеет в виду мыслящий нечто, когда говорит или иным способом это выражает, пытаясь таким образом воздействовать на своего собеседника.
Здесь не может не возникнуть интересный вопрос о том, можно ли выражать свои мысли помимо слов, чтобы их понимали как мыслящий, так и другие, способные к мысли, к которым он обращается? Усложним задачу: возможно ли сообщение мысли помимо знака, как то, вербального, жестового и прочего, или мышление немыслимо без знаковой активности? Если истинно последнее предположение, то мышление можно полностью редуцировать (свести) к означиванию.
К счастью, это не так, есть еще значимость не просто слова, но и самой мысли, выражением которой является слово, а также смысл. Однако продолжим вопрошание. Как возможно сообщение мысли помимо знака? Если оно возможно, то что это? Телепатия? Да, если мы понимаем под телепатией сообщение с самим собой посредством мысли. Это, конечно, не полная, а только частичная телепатия, ограниченная одной персоной, да к тому же не вполне свободная от знака внутренней речи. Но все же. Здесь появляется значимость мысли, то есть. ее отношение к самой себе.
Сообщение мысли с самой собой мгновенно. Но оно может быть и вездесуще, если
Вы бы, как настоящий. философ, двумя-тремя предложениями изложили бы мысль, которую хотели донести до своих читателей.