точка зрения на смерть может быть названа еще амбивалентной или двойственной (двусмысленной).
Четвертая точка зрения на смерть есть экзистенциальная точка зрения. Согласно ей к смерти нужно относиться не как к тому, чего нет, или что есть, что имеет смысл или не имеет такового, что отдельно или связано, является частью другого или себе противоположного, а как к тому, что является не просто смыслом личного существования, но самим существованием того, кто об этом думает. Экзистенция человека смертельна. Она и есть смерть. Смерть заставляет страдать. Но сама она не есть страдание. Страдательна реакция на смерть. Смерть не есть желание, как и не есть страх. Страх как основное настроение человека есть не сама экзистенция, как это полагали экзистенциалисты вслед за Киркегором, а только реакция на нее, отношение к ней живого человека. Смерть бесстрастна. Она есть то, что есть суть человека лично. Она является пределом его стремления к самому себе.
Пятая точка зрения на смерть есть точка зрения гармонии. Это гармоническая точка зрения. Смерть имеет смысл, как в этой жизни, так и в любой другой этого человека, как и другого, да и не только человека. В чем ее смысл? В первом приближении смерть имеет смысл покоя, тогда как жизнь – смысл движения. Но углубляясь в размышление о смерти, человек находит в ней не только предел постепенности движения, разрыв жизни и ее оборотную сторону, необходимую часть самой жизни (все живет за счет отдельно взятого и, наоборот, единичное живет всем, что оборачивается смертью отдельно взятого и жизнью многого), но и начало жизни, и ее конец. Начало жизни есть конец пред-жизни (не до жизни). Конец жизни есть начало после-жизни (сверх-жизни).
Здесь следует оговориться. Пред-жизнь можно понимать как инволюционный исток (исход) жизни из сверх-жизни. В этом смысле пред-жизнь есть прототип жизни. Сверх-жизнь как эволюционный приход из жизни. Сверх-жизни достигает только такое существо, которое способно жить разумом. То есть, его телом становится разум. Сверх-жизнь – это состояние жизни, отличающееся максимумом ума. В своем истоке жизнь обладает минимумом ума. Для человека важно достичь оптимума ума. Это необходимое, но недостаточное условие для возрождения в новой жизни. А что является достаточным условием для новой жизни в разуме? Дух или свобода от материи. Еще один вопрос: кто возрождается для новой жизни в разуме? Разумеется, не человек, но то, что в нем скрыто и что издревле сведущие люди называли «искрой Бога», для которой личное ego является материалом возрождения. Все остальное от человека уходит в вещество, энергию, информацию (память близких, авторские тексты культуры). Оно для возрожденца умирает, но наличествует в составе вещей или осваивается и присваивается другими. Смерть необходима и как средство утилизации отходов жизни и как состояние очищения духовного элемента. К сожалению, у подавляющего большинства людей смерть играет роль утилизатора отходов жизни и пособника их возвращения в этот мир в качестве многообразных вариаций того же самого инварианта. Продолжительная жизнь дефективных или человеческих существ, естественно, не имеет никакого смысла. Лишь у единиц среди людей она способствует духовному очищению. Духовное очищение – это извлечение смысла из бестолкового человеческого Я. То, что будет извлечено, получит развитие на оптимальном уровне существования уже не душевных и тем более животных, а разумных, существ. На уровне разумных существ проявляется инаковость духа как дар «оптимального бессмертия».
Еще больший смысл жизнь приобретает на уровне духовных существ. Но и они не свободны от смерти. Только их смерть так коротка, что практически незаметна благодаря способности к перерождению, вызванной их непосредственным контактом всех со всеми.
Если амбивалентное понимание смерти есть своего рода пре-тезис (амбиваленция сильной версии атеизма и слабой версии авраамизма) рассуждения о смерти, позитивно-концептуальное понимание – тезис (тождество (естественнонаучный монизм) в сильной версии и различием (мифологический монизм, початый религиозным дуализмом) в слабой версии), негативно-концептуальное – антитезис (противоположность), экзистенциальное – паратезис (противоречие), то гармоническое понимание смерти является синтезисом (эквиваленция) такого рассуждения. Причем амбивалетный и позитивный виды понимания или точки зрения на смерть имеют как открытый (расширительный, сильный), так и закрытый (узкий, слабый) подвиды.
Страх смерти. Какие можно привести аргументы против страха смерти? Да, кстати, что это за страх? Сама постановка вопроса в такой манере опошляет его. Это страх не быть. Да, так просто.
Первый аргумент. Это аргумент того, что фундаментальным настроением человека является этот самый страх перед ничем. Он вполне естественен, обычен, тривиален и банален до обыденности. Тем самым он снижает свой трагизм. Но страх все равно остается.
Во-вторых, противоядием против страха смерти может быть принцип Вечного Возвращения всего, что было, есть и будет. Чтобы излечиться от такого страха, достаточно только проникнуться этим принципом, его точным и полным пониманием. Все, что ни случилось с тобой в жизни, включая любые случайные восприятия (перцепции) и переживания (аффекты), повторится и не один раз с бесконечной точки зрения вечности.
Есть еще и третий аргумент против страха смерти для тех, кто дорос до сознания всеобщности сознания. Он смог отождествить себя с тем, что не проходит, будучи по своей конечной отдельности преходящим проявлением, моментом и местом сущего в целом. Понимание себя не как уникальной индивидуальности, а как одного из постоянных членов принципиальной координации мира с сознанием. Всеобщее вечно и через сообщение со всеобщим нельзя к ней не приобщиться.
Однако тут есть одна загвоздка, одно если не условие, то преткновение: позиция мирового сознания, имеющего всеобщую структуру, работает на настоящем живых или искусственных сущих, располагающихся в реальном, а не виртуальном, пространственно-временном континууме. Что это означает? Ничто другое, как то, что достаточно попасть, вработаться в указанную структуру сознания, чтобы там навсегда остаться. Так событие осознания себя носителем мирового сознания становится со-бытием с сознанием как таковым. Это позволяет сделать время существования самой структуры сознания вечным, как и сам мир в целом. В вечности сознание становится вечным, то есть, мигом, растянутым до предела воплощения сознающего. Сознающий, разумеется, ограничен в пространстве и времени не только актуального телесного (физического) существования, но и виртуального пространственно-временного континуума живого потока сознания. Поэтому сознающий не только входит, но, и, конечно, выходит из этого потока жизни сознания в связи с прекращением своего физического существования, самим фактом собственной смерти. И все же память о нем как участнике всеобщего мирового потока жизни сознания остается на все время астрономического (продолжительно длительного, соизмеримого с налично данным космосом) существования этого потока. Но не это главное. Важно понять, что сознающий как феномен сознания является вечным в смысле формы сознания как вечного объекта существующего в событиях сознательной жизни сущих. Форма сознания в качестве идеи или вечного объекта его превращает в иного сущего, живущего в данный момент времени и в данном месте мира сущего в целом.
Остается последнее затруднение в понимании того, как сочетаются два последних аргумента против страха смерти. Вечное повторение или возвращение потому и существует, что есть идеи как вечные объекты или вечные структуры сознания, воплощениями которых становятся живые состояния конкретных субъектов сознания. В таком деле сознания следует сознавать, что важным в фиксации сознания, его интендированной предметностью или смыслом интенции является не конкретный материал сознавания, точнее, осознания в виде переживания существования собственного Я, но сам факт или событие как выражение воплощения вечного объекта в состоянии отдельно взятого Я сознания как ограниченного феномена потока сознания в качестве феномена феноменов. Факт осознания собственного Я является ноэмой (смыслом) ноэтического акта работы всеобщего сознания, подставкой или субститутом которого является данный субъект сознания. Экзистенциальная тревога конкретного субъекта, его фантазм смерти связан с тем, что он не является вечной подставкой всеобщего сознания, ибо у сознания нет вечного отдельно взятого субъекта. С этим связан неудачный проект экзистенции в трансцендировании без трансценденции. Трансцендентным объектом экзистенции является сознание в идее, точнее, в своих идеях как вечных существах. В действительности субъект бесконечно множественен, да и не в нем дело. Он есть только средство в работе вечного двигателя сознания, ибо посредством именно его, как и многих других сознаний, оно и живет. Поэтому важна не отдельность Я, а его слитость со всеми иными Я, осуществляемая путем их синхронической (синтагматической) и диахронической (парадигматической) ассоциации в серии субъективных вариаций (мгновенных смен) единого объективного инварианта благодаря вечным объектам (идеям).
Коротко говоря, человек вечен не в себе и для себя, а в идее для всех в сознании.
2. Смысл жизни.
Есть жизнь и есть ее смысл. Жизнь – это существительное, а смысл жизни – его дополнение или прилагательное, а может быть глагол? Такая аллюзия приходит в голову, когда мы разбираем смысл жизни в грамматическом порядке. А если мы будем его разбирать в синтаксическом порядке сказа, повествования, то жизнь будет подлежащим, а смысл – сказуемым? Вот здесь уже мы находим искомый смысл нашей работе над смыслом жизни, потому что то, какая жизнь и кого, должно быть сказано, даже если не может быть высказано полностью. Однако недосказанность предполагает, как раз, вопрошаемость, так как создает проблему незаконченности, что будит мысль, является мотивом поиска смысла жизни.
Однако вернемся к грамматике смысла жизни. Смысл жизни по отношению к самой жизни есть дополнение в том смысле, что (здесь я себя ловлю на мысли о том, что смысл есть то, посредством чего (не нечто имеется в виду, видится, то есть схватывается сам смысл как идея – вид вещи, то есть, то, чем или посредством чего, через что, она видится) в нем жизнь находит себя, свое продолженное инобытийное существование, уже не природное, а, например, культурное. Как прилагательное смысл придает жизни качество. В результате имеет смысл говорить о качестве жизни. И как глагол смысл жизни ее утверждает или отрицает: есть смысл жить (позитив, оптимистический смысл жизни), нет смысла жить (негатив, пессимистический смысл жизни).
Исходя из этого можно полагать, что жизнь есть субстанция (quod est или «то, что есть», сущее), а смысл жизни субсистенция (quid est или «то, посредством чего есть», сущность), если это сущее есть не абстракция, а конкретное существо, причем не только есть
Вы бы, как настоящий. философ, двумя-тремя предложениями изложили бы мысль, которую хотели донести до своих читателей.