свой после того, как заполучил Микэля. Он вспоминал каждую мелочь, каждое движение, он не мог больше ни на кого смотреть, сильно раздражаясь. Титану хотелось уединиться, чтобы его никто не трогал. Жестокие слова, брошенные Микэлем после, разбили Элиосу сердце, острыми ножами резали душу, длинными иглами насквозь проткнули сердце. Они снова и снова звучали в ушах и от этого никуда нельзя было деться.
Тоненькие ножки, обутые в золотые сандалии, бежали в это время по паркету. Калео, в лёгкой тунике, с разметавшимися волосами и румянцем на бледных щеках, бежал к титану, держа в руках букет из осенних цветов и листьев.
— Элиос! — закричал он. — Я собрал для тебя букет.
Титан мрачно посмотрел на него.
— Убирайся, ты надоел мне и только раздражаешь! — он выхватил букет из рук опешившего элиотида и швырнул его на пол, наступив мощной ногой на прекрасные цветы. Теперь они лежали, растоптанные, как и маленькая любящая душа Калео, у его ног.
— За что? — еле сдерживая слёзы, спросил юный элиотид. — Что я сделал?
— Я не звал тебя, твоё рабочее время закончилось, убирайся, ты надоел!
С рыданиями, Калео выбежал из дворца, помчавшись в глубину сада. Одиноко светящий фонарь, водоворот опавших листьев и осенний ветер, пустота — вот все, что у него осталось.
— Что случилось? — спросил Кэй, он не успел закончить работу и до сих пор возился в саду. Элиотид уткнулся лицом ему в грудь и зарыдал. — Что такое?
— Элиос, Элиос... — как в бреду, повторял Калео. Кэй понял, что между ними снова что-то произошло и не стал лезть в душу. Вместо этого, он обнял юного элиотида, прижал к своей груди и принялся гладить по голове, как маленького ребёнка, ощущая в ушах стук собственного сердца.
— Знаешь, Элиос не стоит ни одной твоей слезинки, — неожиданно сказал он.
Эиринн почти поправился, лишь шрамы от когтей хищной птицы остались на белой, гладкой спине, что огорчило Дориса.
— Как ты чувствуешь себя? — спросил элиотид.
— Они опять были здесь, они... они!
— Кто?
— Эти птицы, исполинские грифы! — воскликнул Эиринн. — Сегодня я вышел в сад и над ним кружились сразу две громадные птицы, я боюсь выходить на улицу! — парень прижался к Дорису, пытаясь найти спасение на его груди. Элиотид обнял Эиринна и задумался. Если эти птицы так нагло и откровенно ведут себя здесь, значит, планете угрожает опасность.
63
После того, что случилось, Микэль пребывал в таком шоке, что пришёл в первую попавшуюся таверну и напился до полусмерти. Больше он ничего не помнил.
Очнулся он от палящих лучей солнца, голова трещала. Элиотид попытался закрыться от него руками, но руки не слушались и отяжелели, на них звенели цепи.
— Анрэй! — закричал Микэль. Он был все ещё был пьян.
— Чего орешь, заткнись! — сказал кто-то.
Элиотид только сейчас понял, что едет в большой телеге-клетке, рядом с ним сидели молодые парни и среднего возраста мужчины, руки и ноги их также были закованы в цепи. Многие из них выглядели грязными и оборванными. Микэля разобрал приступ истерического смеха и он начал хохотать, как безумный. Ему было уже все равно, куда они едут и что происходит.
— Заткните уже кто-нибудь этого безумного! — сказал один из мужчин.
— Анрэй... — прошептал Микэль, перестав смеяться и смотря в одну точку. — Анрэй, где ты? Тебя больше нет... тебя больше нет... Элиос! Проклинаю тебя, слышишь, Элиос! Я не только не люблю тебя, ты мне омерзителен! Лучше я буду совокупляться со свиньёй, чем с тобой, будь ты проклят!
Каждое слово острыми стрелами, смоченными ядом, вонзилось в душу титана.
— Ну что же, — сказал Элиос, откладывая в сторону хрустальный шар, — как скажешь, отныне я и пальцем не пошевелю, чтобы спасти тебя, а ты будешь достоин только свиней.
Титан выглянул в окно и увидел задушевный разговор Калео с дворцовым служителем Кэем. Он слишком часто наблюдал их вместе в последнее время и это бесило. Элиос был собственником и ни за что не хотел отпускать то, что принадлежало ему, как он считал.
Калео продолжал обливаться слезами, задыхаясь от истерики.
— Он меня растоптал, он...
— Забудь о нем, — сказал Кэй, прижимая парня к себе. — Ты не достоин такого отношения. Знаешь, Калео, ты очень нравишься мне... — юный элиотид даже перестал плакать и удивленно посмотрел на Кэя удивленными, широко раскрывшимися глазами.
— Позволь... — прошептал Кэй. Он склонился над элиотидом и несколько раз поцеловал его в губы, пока не заметил, что на них во все глаза смотрит Элиос. Кэй застыл на месте и тоже смотрел на него.
— Продолжить не желаете, чем занимались? — спросил титан. У Кэя застрял ком в горле. Элиос схватил Калео за руку и рванул к себе.
— Держись от моего элиотида подальше, — сказал титан, — обходи его стороной, ибо в следующий раз, в соответствии с законами Элии, я буду тебя судить.
Он потащил Калео за собой.
— Пусти! Как ты смеешь обвинять Кэя, когда сам...
— Смею, — посмотрел на него Элиос холодно, — я смею все, не забывай, кто я.
Лицо Калео распухло от слез, он посмотрел на своего повелителя:
— К чему это все, я же надоел и раздражаю, так зачем бежишь за мной?
Титан посмотрел на него и несколько смягчился.
— Хотел извиниться за своё поведение, — мягко сказал он и наклонился, чтобы пальцами вытереть слёзы на щеках Калео. Его язык потихоньку приоткрыл нежные губы элиотида и забрался внутрь.
Элиос медленно убивал Калео. Как только парень пытался смириться с мыслью, что не нужен титану, тот снова давал ему ложные надежды. Эта пытка, эта неопределенность, была невыносима. Элиос не задумывался над своим поведением, идя на поводу у собственного настроения. Сегодня хочется одно, а завтра другое.
— Мой поцелуй как-то компенсировал тебе моральный ущерб? — также мягко спросил титан. Калео просто таял от тембра его голоса, когда он был таким, готовый душу дьяволу продать.
— Я хочу тебе что-нибудь подарить.
Элиос ненадолго отошёл, а потом принёс пару сандалий из белого золота с причудливым орнаментом из драгоценных камней. — Вот, твой размер, должны подойти.
Он усадил юного элиотида на стул и присел перед ним, расстегивая и снимая сандалии с его ног, чтобы надеть новые. Калео был обескражен внезапной переменой повелителя. Сандалии завязывались выше колена. Надев их, Элиос провёл рукой по гладкой ноге элиотида, а затем повторил то же действие губами. Он посмотрел на Калео снизу вверх голубоватыми, такими же, как и у него самого, глазами и спросил:
— Сегодня ночью останешься у меня?
— Элиос... — проговорил несчастный элиотид, терзаясь догадками, в чем причина таких резких перепадов настроения повелителя.
— Да или нет? — спросил титан, посмотрев на него.
— Да, — ответил Калео и тут же был подхвачен Элиосом на руки, вскоре очутившись на его ложе. Но энтузиазм титана очень быстро иссяк. Вспомнив, какое наслаждение принесла ему одна-единственная ночь с Микэлем, он понял, что больше ни с кем спать не сможет.
— Я не хочу тебя, прости, — ответил вдруг Элиос и отвернулся к стене. Было весьма очевидно, что с титаном что-то происходит, только Калео не мог понять что именно. Что-то его сильно терзает, возможно, из-за этого у него такие резкие перепады настроения. Юный элиотид нырнул с головой под тунику титана, его маленький нежный рот творил настоящие чудеса. Элиос издал стон, положив руки на голову своего подопечного. Ещё немного и он готов был на что угодно.
— Твои глаза сиянье всех галактик затмевают, а губы, как нектар цветов... Нежнее шелка волосы растреплет ветер... — продолжал петь Микэль то смеясь, то плача.
— Да заткните его уже кто-нибудь! — воскликнул звенящий цепями проходимец, также пойманный в клетку. Лишь один мужчина, очевидно знающий цену страданиям, обратился к Микэлю:
— У тебя что-то случилось?
— У меня... — Микэль не мог это выговорить, — возлюбленный умер, моя вина, — из глаз хлынул поток слез.
— Понимаю, — с состраданием проговорил собеседник. — Вижу по твоей одежде, красоте и разговору, что ты благородного происхождения, как же ты сюда попал?
Элиотид уставился пустыми глазами в одну точку и проговорил:
— Я не знаю... Последнее, что я помню, как он летит вниз... И таверна, в которой я напился до полусмерти.
— Так ты даже не знаешь, куда и зачем мы едем?
Элиотид равнодушно покачал головой.
— Нас всех продали, как рабов, в одну известную гладиаторскую школу и мы будем сражаться на арене большого амфитеатра. Может, это и к лучшему, ведь с такой внешностью у тебя прямая дорога в бордель... Не лучше ли умереть, сражаясь на арене, чем быть затасканной всеми вещью в борделе?
Элиотид взглянул на него:
— Я не умею сражаться. На нашей планете никогда не было ни войн, ни убийств.
— Тебя всему обучат.
Исполинские чёрные грифы, как вестники смерти, уже в открытую делали набеги на Элию и попытались утащить с собой нескольких элийцев. Жители забили тревогу, потому что птицы стали прилетать целыми стаями, чтобы поохотиться. Новости дошли до Элиоса, титан задумался. Ведь может быть, что это провокация и правительство Анэйи специально посылает птиц, чтобы спровоцировать миролюбивую Элию? Титан послал письмо правителю Анэйи, поставив ультиматум: если птицы не уйдут с его планеты и будут наносить увечья жителям, популяция этих птиц будет уничтожена.
64
Элиос встал с постели, даже не посмотрев в сторону Калео, молча одеваясь.
— Элиос?
— Отстань от меня! — на повышенных тонах ответил повелитель, который пребывал явно не в духе. — Прилипала, как ты мне надоел!
На глаза элиотида навернулись слёзы.
— Элиос, за что ты так со мной? Я же живой, мне же больно!
— Ты мог вчера сказать "нет", — ответил титан, — я бы не стал настаивать. Но ты сам согласился, это был твой выбор. Да, надумаешь выйти отсюда, дождись, когда все уйдут, тебя никто не должен видеть, — он хлопнул дверью. В подушку потекли горячие слёзы юного элиотида.
— Эй, Элиос, проваливай-ка к че-ерту, я твоим не буудуу, хоть лопни от любвиии, — горланил все ещё пьяный Микэль. Многие пленники, слушая его, хохотали.
— Кто такой этот Элиос? — спросил один из бродяг.
— Это правитель планеты, на которой я жил. Он запретил нам любить и заводить себе пару, а сам постоянно домогается меня.
— Да кто бы тебя не домогался, — заржал какой-то грязный парень, осклабившись и показав два ряда желтых зубов.
— У нас бы такого правителя давно бы уже убили, — сказал другой.
— И съели, — добавил, вмешавшись, третий. Все снова дружно захохотали.
"Да уж, компания, что надо", — подумал с грустью Микэль.
— Эй, вы, там, выходите, приехали! Да пошевеливайтесь! — пленников начали по очереди вытаскивать из клетки, сопровождая пинками.
— Ух, какой! — сказал надсмотрщик, желая прикоснуться к лицу Микэля, но тот озлобленно намахнулся, звеня цепями.
Их отвели в какой-то барак. Утончённый элиотид был в ужасе: как здесь могут находиться и тем более жить люди? Воняло со всех сторон сыростью, плесенью и нечистотами. Пленников распределили по камерам, которые напоминали тюремные, по сути, это и была самая настоящая тюрьма. Элиотида затолкали в камеру, в которой уже сидело пять человек. Все они были грязные и заросшие и сразу же начали жадно разглядывать элиотида.
— Ну
