– Понятно, – Вован потёр лоб, – но ведь так можно жить вечно, а вы всего десять миллионов лет.
– Это да, – согласился полосатый, – тут Вы правы, – но любой организм всё же имеет определённый ресурс и поддерживать жизнь бесконечно таким способом невозможно. Мы заметили, что после десяти миллионов лет индивид теряет свои личностные качества и начинается деградация механизма, отвечающего за мыслительный процесс. Теоретически можно поддерживать биологическую жизнь и дальше, но смысл пропадает и для общества и, что самое главное, для самого индивида. Ведь, мыслить – это и есть цель нашего существования. Поэтому мы прекращаем искусственную стимуляцию такого организма.
– Вы что, их отстреливаете или травите? – насторожился Вован.
– Что Вы такое говорите? – с упрёком посмотрел на него полосатый, – что мы, варвары, что ли? – просто такой индивид сам добровольно отказывается от этих восстанавливающих процедур и через некоторое время естественным образом тихо-мирно отдаёт концы. Кстати, каждый из нас в полном праве сам решить, когда сделать это. Кому-то и сто миллионов лет мало, а кто-то и через пять устаёт. По-разному бывает.
– Понятно. Но мы отвлеклись, – напомнил Вован главную тему.
– Ну, да, – почесал макушку полосатый, – прибыли мы, значит, сюда пару сотен тысяч лет назад и обнаружили здесь у вас несколько перспективных видов для зарождения разумной жизни. Провели ряд экспериментов и выбрали вас для этой почётной миссии.
– А что послужило для этого причиной? – спросил Вован.
– Во-первых: вы вовсю использовали приспособления в своей повседневной жизни, во-вторых: ваш вид был немногочисленным и обитал на сильно ограниченной территории, в-третьих: у вас очень удачная и простая анатомия. В общем, идеальный вариант. Отобрали всех молодых и здоровых особей детородного возраста и ниже, вплоть до новорожденных, и пересадили им ген разумности. Технологию я Вам уже объяснял. Понаблюдали пару десятков лет за результатами наших экспериментов и улетели дальше по своим делам.
– Бросили, значит, своё детище на произвол судьбы, – упрекнул Вован.
– Вовсе нет, – полосатый скорчил обиженную физиономию, – мы оставили здесь средства слежения, а при необходимости и защиты наших подопечных от внезапной опасности. Да и потом, мы оставили вас в одиночестве всего на сто семьдесят тысяч лет, что по космическим меркам просто мгновение. Ну, так вот, вернулись мы сюда примерно тридцать тысяч лет назад и просто не поверили своим глазам. Такого быстрого развития в нашей практике ещё не было. За столь короткое время вы смогли пройти очень большую дистанцию. У вас появилось некое подобие общества, язык развивался вовсю, зарождалась письменность. В общем, очень удачный эксперимент получился.
– Да, дела, – задумчиво протянул Вован, – для вас тридцать тысяч лет это вчера, а для нас начало времён.
– Это как посмотреть, – согласился полосатый, – ну, так вот, посмотрели мы с моим коллегой на такое дело и вышел про меж нас спор на предмет дальнейших действий. Мой более старший товарищ настаивал на том, что нужно действовать по инструкции, то есть не вмешиваться ни коим образом в процессы, а только незаметно наблюдать. Я же предложил ускорить процесс вразумления, но не на уровне генетики, а воспитательными методами, ментальным воздействием, пойти с учением в народ, так сказать. Мы долго спорили на эту тему, но не пришли к общему решению. И по нашим правилам в подобных случаях нужно было посылать запрос в центр на предмет дальнейших действий. Обычно наши экипажи состоят из двух членов и решения всегда принимаются по обоюдному согласию. Но в случае разногласий необходимо делать запрос в центр и ждать ответа. Мы так и поступили. И пока длилась вся эта канитель с отправкой запроса, рассмотрением в центре и пересылкой ответа обратно, было у нас примерно пару лет. Далековато всё-таки.
– И чем же вы здесь занимались всё это время, – спросил Вован.
– А вот это и есть самое интересное, – оживился полосатый, – моя идея состояла в том, чтобы взять молодой, слабый, ещё не окрепший разум в свои крепкие руки и твёрдо направить его в нужном направлении. То есть, я хотел сразу объяснить зарождающемуся человечеству, что такое хорошо и что такое плохо. Я хотел поведать этим молодым разумным существам, для чего они созданы и каково их главное предназначение. Я хотел закончить процесс вразумления вашего вида воспитательным воздействием, даже если это и ограничивало некоторые ваши права и свободы. Тогда ещё это было возможно и могло относительно быстро привести к желаемому результату.
– И что же Вам тогда помешало? – с неподдельным интересом спросил Вован.
– Инструкции, наши инструкции селекционеров разумных миров, – ответил полосатый, – тогда по этим правилам нельзя было активно вмешиваться в происходящие процессы, а можно было только незаметно наблюдать. Это уже потом, на основе вашего примера мы внесли некоторые изменения в эти законы, но тогда они были таковы. Повторюсь, ваш случай оказался слишком нестандартным, и я был уверен, что нужно было тогда действовать не по инструкции, а по обстановке. Но время было упущено и наше вмешательство в более поздний период могло оказаться катастрофически опасным.
– Ну и что Вы предприняли тогда, тридцать тысяч лет назад? – спросил Вован.
– А тогда в ожидании ответа из центра мы с моим напарником пришли к такому вот общему решению. Мы уговорились сделать эксперимент по моему плану на небольшой общине местных жителей. Я, как автор этого плана, должен был практически испытывать свои идеи на этой группе населения. И я пошёл в народ. Смастерил себе скафандр в виде их тогдашних одежд, выучил язык, набрал всяких необычных предметов из нашей лаборатории и пошёл в массы сеять разумное, доброе, вечное.
– И каким образом Вы это делали? – скептически хмыкнул Вован.
– Да самым обыкновенным. Сейчас у вас это называется кнутом и пряником. Я рассказывал им разные притчи о смысле разумной жизни, я поощрял их правильные действия и наказывал за неправильные, всячески пытался развернуть их модель поведения в нужную сторону. Я убеждал, удивлял, умолял, а при случаи и жестоко карал за недопустимые деяния.
– Это как? – несколько струхнул Вован.
– Ну, например, лёгкий удар током приводил провинившегося в неописуемую истерику, а демонстрация простой зажигалки вводила людей в состояние дикого транса. Чего уж там говорить про фокусы с левитацией, хождением по воде, перемещением гор и поворачиванием рек вспять. Ну, а излечение от проказы и слепоты, превращение камня в хлеб, а воды в вино совершенно приводили моих подопечных в состояние сказочного восторга. Я вгонял их то в мистический трепет, то в неземную эйфорию, а то и в дикий ужас, если они не слушались моих наставлений. В общем, всеми возможными методами я старался изменить их жизненные приоритеты и доказать, что чем невыгоднее поведение отдельно взятого человека по отношению к самому себе, к своему индивидуальному интересу, тем это выгоднее для всего общества. Однако, в конечном итоге, чем выгоднее всему обществу в целом, тем выгоднее и отдельным его элементам, то есть людям, даже тем из них, которые в своих действиях пренебрегли собственными шкурными интересами и личными выгодами. Я пытался им внушить одну простую мысль: «Разум выше и сильнее инстинкта и следует слушать его голос и выполнять его указания». Чтобы оторвать их от привычного образа жизни и развернуть психологию в нужном направлении я даже согнал общину с насиженных мест и отправил странствовать.
– И как Вам это удалось? – поинтересовался Вован.
– Да очень просто! Наслал на них потоп, устроил, так сказать, наводнение местного значения. Для начала я изгнал всех их шаманов с капищ. Уж больно те не желали расставаться со своей властью и влиянием. Они постоянно досаждали и пакостили мне, подготовляли всяческие бунты и заговоры, занимались откровенным вредительством и саботажем.
– Ну, прямо всё, как и в современном обществе, – хихикнул Вован.
– Это точно, – согласился полосатый, – психология человека ничуть не изменилась за прошедшие тридцать тысяч лет. Всё одно и то же. Ну, так вот, изгнал я, значит, их прежних властителей дум, то есть шаманов, а затем путём устрашения и всяческих фокусов заставил их сделать большую лодку, в которую поместилась бы вся община с их скарбом. И когда всё было готово, я вызвал сильный дождь. Через пару дней местная речушка вышла из берегов. Посёлок наш был в низине и его затопило натуральным образом. Но при этом никто не пострадал, – подчеркнул он, – собрал я всех своих подопечных, усадил в лодку и поплыли мы до ближайшего сухого места. Там мы высадились и повёл я их в пустыню, подальше от насиженных мест. Больше года, четыреста дней я водил их по этой пустыне кругами. Каждый день я синтезировал для них пищу и добывал воду. Я их лечил, учил, защищал от набегов соседних племён. Я устраивал для них разные представления и показывал фокусы. Я заставлял их противостоять своим инстинктам и слушать голос разума. Я принуждал их мыслить и слушать мысли друг друга. Я написал для них правила общежития человека в обществе на двух каменных плитах, заставил сделать большой сундук и положить туда. Они таскали этот сундук за собой и каждый день мы доставали их и читали вслух все эти правила от первого и до последнего. В общем, трудился я в поте лица.
– Ну и каковы были Ваши успехи на этом поприще? – ехидно ухмыльнулся Вован.
[justify]– А что Вы, собственно говоря, лыбитесь? – обиделся полосатый, – между прочим, я добился за те два года, что занимался своей просветительской деятельностью, немалых успехов. Уровень жизни в моей общине значительно вырос, нравы во взаимоотношениях моих подопечных сильно смягчились, люди стали проявлять интерес к наукам и к искусству. И всё это за какие-то два года. К нам потянулись жители соседних общин, и не только с целью грабежа и завоевания, хотя в подавляющем большинстве это и было их главной целью. Я, конечно же, быстро пресекал эти набеги и тем самым поднимал авторитет и свой
