девичьи те черные длинные Джейн Морган волосы на ее голове. Они переплетались и спутывались прямо в самом воздухе. Хлестали по девичьему Джейн, миленькому смуглому загорелому, украшенному золотыми колечками сережками в ее ушах личику. В красивом изгибе черных дугой бровей и опять смотрящих на меня черных ее как бездна океана девичьих глаз.
Посмотрев на меня, она повернула взор своих глаз в сторону океана. И, отвернулась от меня, глядя в синие бушующие и не спокойные за бортом пассажирского круизного лайнера волны.
Она стояла и смотрела, куда-то в океан. И ничего не говорила. Джейн глядела просто, куда-то не отрываясь, взявшись своими черненькими от загара утонченными красивыми своих рук пальчиками о поручни борта балкона. Выгнувшись, как делала всегда, назад узкой девичьей голой загоревшей спиной в гибкой как у русалки талии. Выставив вперед жгучему утреннему восходящему на заре солнцу, свой голый овальный черненький круглым красивым пупком девичий животик.
Она была так красива, что у меня захвитло даже дух. Я запомил ее именно тогда такой в псоледний раз перед окончательным ее уже уходом.
Джейн стояла в каком-то, еле заметном бликующем на утреннем ярком солнце лиловом свечении. В его ореоле, идущем от ее самой. От ее черненьких босых девичьих маленьких ступней. По ее вверх голеням полненьким икрам, коленям, овальным бедрам к широким ягодицам Джейн кругленькой женской в узких купальника желтых плавках попке. Отражаясь ярким светящимся лучезарным ореолом от голенького сексуального девичьего округлого с круглым пупком животика. До самой ее подтянутой туго желтым лифчиком полной трепещущей в тяжелом страстном дыхании сверкающей загаром девичьей груди. Стянутой туго треугольными лепестками, как парусами нашей затонувшей мореходной круизной быстроходной яхты «Арабеллы» лифчика. Застегнутого, там сзади туго, на ее женской узкой загоревшей до угольной черноты спине.
Свет перемещался ярким, но колеблющимся свечением по ней. И расходился лучами в стороны. На тоненькой под развевающимися черными, как смоль волосами ее девичьей загорелой шее. И расходился ярким свечением от ее боком повернутой ко мне в профиль ее миленькой красивой обрамленнйо развевающимися черынми вьющимися волосами головы. Он тонкими острыми мерцающими лучами расходился от Джейн Морган лица в стороны.
Свет лучами отходил от ее Джейн лежащих на поручнях ограждения выступающего в океан балкона черненьких в плотном ровном загаре рук.
Этот лиловый призрачный и не объяснимый свет. Тот свет, о котором говорил судовой корабельный доктор Томас Трекер. И сам капитан судна Эдвард Джей Стивенс. Будто бы я был весь, тоже покрыт этим светом плавая на волнах в окружении дельфинов. Это был свет, моего чудесного ангельского спасения. Свет, спасший мне жизнь. Свет, хорошо различимый на ярком утреннем свете. Свет, русалки Нагисы и моей Джейн Морган.
***
Джейн смотрела, куда-то вдаль в океан. Куда-то туда на восход за кромкой горизонта яркого горячего утреннего солнца.
- Прости меня, любимая! - я прокричал ей, любуясь ее очарвоательной сверкающей в лиловом ярком свечении женской идеальной полунаготой.
Я медленно пошел к ней, держась руками ща деревянные перила бортовых поруней ограждения. Осторожно, приближаясь любимой.
Глядя на этакое, чудесное ангельское видеине моей ерпспвицв Джейн Морган произнес еще раз - Прости!
Я осторожно шел на яркий тот лиловый свет, и обрамленный им силуэт моей д.юимой, лишь касаясь пальцами рук, и ладонями широкх порусней бортового ограждения перил идущего в полутемноте раннего утра по бурным синим океанским волнам лайнера.
- Я не смог спасти нас обоих! Я не смог сделать, то, что обещал! Прости любимая моя! Прости меня! - я умолял свою потерянную любовь со слезами на глазах и приближался к лиловому мерцающему передо мной яркому свечению, из которого казалось, и состояла вся моя Джейн - Прости меня Джейн! - снова произнес громко в отчаянии я - Я не смог спасти тебя, и спасти нашего будущего ребенка!
Джейн, снова повернула в мою сторону свою девичью миленькую головку, И посмотрела на меня влюбленными черными своими цыганскими гипнотическими, как бездна океана и снисходительными в прощении глазами. Глазами, наполненными тоской и одиночеством. И услышал я в ответ ее, летящий откуда-то со стороны океана любимой громкий и ласковый голос - Не вини себя, любимый. Твоей нет, вообще здесь какой-либо вины! Забудь все и начни все заново! - услышал снова я - Ты жив и это для меня главное! Дэниел ждет меня. И, тоже, прощается с тобой. И желает тебе счастья! Прощай! - сказала моя Джейн. И исчезла
- Дэниел! – я произнес ей – Дэниел! Джейн, он живы?!
- В моем мире нет мертвых, оюбмый - она мне ответила – Мой мир вечен и всегда живой.
- Что это за мир такой, любимая моя?- я спросил светящийся уже весь окутанный ярким лиловым светом женский в почти полной наготе силуэт.
- Мир дриады и нимы Тихого океана Нагисы. Мир дочери Посейлона.
И Джейн растворившись в этом свете, исчезла прямо на моих глазах.
Исчезла, как ее словно и не было.
- Джейн! - прокричал как полоумный на весь океанский простор я - Джейн! Любимая! - я, рванув, что силы как сумасшедший подлетел к перилам балкона, где только что была моя прекрасная латиноамериканка Джейн Морган - Не уходи, любимая моя! Джейн! Джейн!
Я принялся снова кричать и звать ее. Казалось, я поднял весь на уши спящий в ночи круизный корабль, идущий в предутренней темноте ночи по Тихому океану, и переполошил всех. Но, никто меня не слышал. Все заглушал шум бурлящей вырывающейся из-под киля к поверхности огромной массы рассекаемой его гигантским стальным корпусом пассажирского морского лайнера океанской воды. И по бортам лайнера воды.
Я подлетел к перилам и посмотрел вниз в бурлящий, там далеко внизу подо мной океан. Я смотрел вдоль борта до самой отлетающей большими волнами в сторону от огромного многотонного корабельного обтекаемого металлического корпуса океанской воды. Через стоящие в глубоких специальных нишах спасательные закрепленные тросами на лебедках, и кранах большие кораблеьные шлюпки до самого уходящего далеко белого борта в сторону кормы.
Никого.
- Джейн! - прокричал я вдаль, вцепившись судорожно пальцами в поручни балкона в ревущую вдоль борта лайнера воду - Джейн! Любимая! Не бросай меня! Джейн!
Но, кроме шума океана и шума самого корабля, я не услышал в ответ ничего.
Я вспомнил, что прибежал сюда уже на нормальных, вполне здоровых ногах. То было потрясающим. Я пришел в себя окончательно. Ноги восстановились, и ничего не болело вообще.
Я, прислонился к оградительным бортовым перилам спиной. И съехал по ним вниз, потрясеннй уведенным.
Этот лилового яркого оттенка живой свет излечил меня.
Джейн исцелила меня. Но ради чего.
- Нагиса – я произнес – Это все Нагиса. Это ты. Или я просто схожу постепенно с ума без моей Джейн.
- Любимая - уже тихо и горько роняя, вновь накатившие слезы, произнес я - Вернись ко мне - я это произнес, уже зная, что это конец всему. И конец моей безумной неразделенной любви.
Я сел на пол этого открытого в океан корабельного балкона. Так и просидел до самого полного восхода солнца. В этой дурацкой больничной пижаме. И когда окончательно рассвело, я пришел в себя. Открыл свои глаза и проснулся лежащим на своей больничной в медицинском кубрике палате и корабельной каюте постели.
Корабль еще весь спал.
Я понял, что это был просто сон. Просто сон и ничего более. Сон, выстраданный любовью к своей любимой. И она пришла, просто проститься навсегда со мной.
Было утро. Я, сейчас просто лежал в своей больничной постели. Но вполне уже здоровый, и без боли в обеих ногах. Я мог уже спокойно встать на ноги и двигаться. И это было тоже удивительным.
Возвращение в себя
31 июля 2006 года 13:15 дня.
Я стал ходить. Судовой врач Томас Трекер не обманул. Мои больные ноги отошли от странного паралича. И пришли в полную норму. Приобрели чувствительность и подвижность. Я их чувствовал до самых ступней и кончиков пальцев. Я даже не хромал. Все восстановилось. И я уже мог, свободно перемещаться по круизному кораблю среди всех его многочисленных пассажиров.
Я ходил по движущемуся стремительным скоростным ходом по океану красивому круизному туристичеcкому лайнеру под флагом США. Лайнер итальянской конструкции. С красивыми обводами корпуса и совершенно новый. Как сказал капитан судна Эдвард Джей Стивенс этому великолепному лайнеру не более года, как он стал бороздить просторы океанов. Уже побывал в Индийском океане и Атлантике.
Кругом были, только отдыхающие иностранцы разных мастей, рожи и цвета кожи. Все трещали на своих языках, от которых могла заболеть без привычки любая голова. Но, я был привычен к такому. Я врубался в иностраныне языки так как была обгирная иностранная практика русского моряка на торговых каботажных судах. Там были всякие тоже мряки и цвета кожи и разной масти и рожи.
И вот, я как турист, и отдыхающий, тоже гулял среди отдыхающих по парадной палубе несущегося по океанским волнам красивого круизного пассажирского лайнера. Мне выдали свежую новую безвозмездно рабочую одежду матроса судна. По распоряжеиню конечно капитана лайнера. Не ходить же мне в том, в чем меня выловили в океане.
Прошли уже третьи сутки с того момента, когда меня сняли с воды. Время на корабельных часах главной шикарной залы лайнера было 15:17 дня. И шло время, снова к закату, как и сам день. На горизонте появилась красная полоска над самой гладью океана. Это так парил от жары океан.
Действительно, опять было жарко и парево было нехилое на всем судне. Многие из отдыхающих не вылезали из бассейнов. Даже, часть сменной команды, отдыхая от вахты, купалась в своем же корабельном бассейне.
Доктор Томас Трекер, доктор пассажирского
