ушёл в разведку, не увидит, как его милую…
Из раздумий его вырвали голоса, но победная гадкая улыбка не сходила с губ. Он не мог ничего с собой поделать – два часа, каких-то два часа и вы все будете уничтожены! Вспомнив про планшет, он лихорадочно стал ломать гибкий экран, не поддававшийся, недоумённо мигающий. Экран погас, приняв верное решение обесточить устройство. Осипов вспомнил, как его учили избавляться от него и, резко вскочив, голоса офицеров были уже у самой двери, они остановились, что-то бурно обсуждая, он бросился к выходу, столкнувшись с ними.
– Серёга, ты куда? – удивлённо спросили его, но он не ответил. Один из офицеров предположил, что, наверное, срать, и все разом заржали, чего ещё ожидать от этого доходяги?
Осипов добежал до шлюза на второй уровень, ведущий к тоннелям пусковых шахт. Пришлось включить планшет, шлюз верифицировал его код доступа и массивная дверь бесшумно раскрылась. Осипов вбежал, сунул планшет в щель между петлями. Дверь также бесшумно закрылась, не заметив преграды, а военный билет был раздавлен, мелкая крошка посыпалась на пол к ногам Осипова. Всё, он всё сделал, как его инструктировали! Радость переполняла его. Он дёрнулся было выйти, но валидатор упрямо отказывал, не находя кода доступа. Для машины он был теперь простым солдатом, который должен был здесь появляться в присутствии офицера или бригадира. Поняв, в какую ловушку он попал, Осипов яростно затарабанил по двери шлюза, что-то кричал, звал на помощь, забыв о том, что сам отключил общую систему, перевёл систему в ручной режим. Его вопли зафиксировали, расшифровали, камера засняла лицо, искажённое гневом и страхом, но теперь оператор должен был сам в ворохе сообщений найти его и отправить караул, а его, Осипова, в изолятор до выяснения обстоятельств. Ничего он уже не помнил, а истерил, кричал, бился об стальную дверь.
По широкой дороге медленно двигалась колонна грузовиков, занимая все полосы, для встречного движения оставили крайнюю правую полосу, по которой курсировал робот-наблюдатель, считывая информацию с грузовых машин, давая указания роботам грузовиков, как следует перестраиваться на перекрёстке, отправляя потоки по всем направлениям, чтобы увеличить скорость эвакуации. Город бежал, его спешно вывозили, заталкивая непонимающих сонных горожан в автобусы, позволяя взять с собой не больше двух кубических метров вещей. Работа шла в авральном режиме, все нервничали, кроме роботов, делавших свою работу молча и слаженно. Напуганные люди доверились технике, видя в этих безмолвных машинах больше , чем в бледных и напряжённых лицах военных, не знавших или не хотевших объяснять, что происходит. Беженцы не верили военным, думая, что те, как это всегда бывало в прошлом, замалчивают правду, что она гораздо страшнее, чем временная эвакуация, что уже полстраны захвачено врагом, что города повержены, а по бескрайним полям и лесам гуляет радиоактивный ветер, и что горы не дают ему попасть сюда, в этот спасительный край, последнюю цитадель сопротивления. Много, очень много разных теорий строили беженцы, передавая шепотом «последние новости», которые «по секрету» шепнул вон тот капитан или старлей. Как правило, на должность информатора выбирали самого молчаливого и сурового офицера, у такого не посмеешь и переспросить.
Колонна грузовиков растеклась по руслам дорог, уводя за собой автобусы. Пассажиры очень волновались, не понимая, почему их разделяют, куда их везут, забывая про известную с детства дорожную сеть, придумывая новые и новые теории, пугая других и себя. Тихая паника неторопливо накрывала всех, включая военных, и молчаливая уверенность роботов давала последний шанс не скатиться в пропасть. И люди держались, ждали, пресекая тревожный шепот, чтобы через мгновение начать шептаться заново, не в силах совладать с растревоженным воображением.
– Товарищ капитан, разрешите доложить! – в палатку наблюдательного пункта вошёл сержант, отточенными движениями откозыряв офицерам, сидящим за столами, наблюдая за ходом эвакуации на большом гибком экране, разделённом на 36 частей.
– Разрешаю, – кивнул капитан, следя за закрытой дорогой, она вела из города в горы, эвакуация шла в обратном направлении, расползаясь по равнине. Дорога в горы была перекрыта техникой, их штаб стоял на ней, чуть поодаль левой обочины. Техника и солдаты откровенно скучали, вальяжно неся караул.
– Товарищ капитан, разведка доложила, что к нам движется колонна из шести спецмашин. Это штурмовые БТРы, не наши. На позывные не отзываются, маяки отключены.
– Так, интересно, – капитан постучал пальцами по столу, камеры ещё не фиксировали колонну, она была далеко, разведчики передали, что чуть более десяти минут до входа в зону наблюдения.
– Может из «отдела»? – спросил сидевший рядом старлей.
– Да, они не считают нужным заявлять о себе, – подтвердил другой капитан, сидевший в конце штаба и крутивший в руках электронную сигарету.
– Обязаны заявлять о себе. Нас никто не предупреждал. Даю команду – готовность №1! – зычно скомандовал капитан.
¬– Есть! Готовность №1! – подтвердили офицеры, часть вышла из палатки, и снаружи раздались громкие и чёткие команды. Штаб зашевелился, задвигалась техника, зашумели голоса, перекрываемые гулом моторов.
– Так, Ефремов, – обратился капитан к сержанту. – Дуй на первый пост, предупреди всех. В бой не вступать, пропустить, самим укрыться. Будешь нашими глазами, понял?
¬– Всё понял! Разрешите исполнять? – откозырял молоденький сержант, высокий, с первым пушком под носом, который он не хотел брить, как требовал устав. В глазах молодого человека был вопрос, который был у всех в голове, а у большинства и на лице. – Это война, Ефремов, не учения.
– Так с кем воюем? – удивился капитан в конце палатки. Он зажёг сигарету и пускал клубы прозрачного дыма.
– Как всегда, с нами воюют, –¬ глухо ответил капитан.
Шесть блестящих машин, переливающихся на солнце разноцветными полосками, так что было сложно сразу понять их форму и габариты, а камеры фиксировали яркое светящееся пятно, неслись по трассе, выстроившись клином. Первые три машины были с массивными лопатами, как у большого бульдозера, совмещённые в крепкий конус, из-под которого торчала еле заметная линия стволов, чернотой зёва уничтожавших пространство. Если вглядеться в эти раскрытые бездонные рты, то станет казаться, что мир вот-вот треснет, что они пожирают его, как ненасытное чудище из древних легенд, давно и начисто вырванных из памяти общества, но оживавших в памяти человека во время смертельной опасности.
Три оставшиеся машины шли на небольшом расстоянии, выстроившись по диагонали. Из них ничего не торчало, они были гладкие и походили больше на космический челнок.
Машины вырвались из тоннеля и оказались на открытом пространстве у первого поста. Техника стояла посреди дороги так, чтобы оставалась только одна полоса. Из чёрных пастей вырвались тонны огня, и огненные шмели впились в БТРы и грузовики. Техника вспыхнула моментально, поражённая тысячами градусов, сгорая прямо на глазах. Её горящие останки три бульдозера смели как пушинку, немного замедлив ход во время удара. Из трёх машин сзади вырвали клуб газа, накрывая за собой всё смертельным туманом.
У штаба их уже ждали, выстроив технику в боевом порядке. Солдаты и офицеры были в противогазах, спрятавшись за укреплениями, готовые без команды открыть огонь на поражение. С первого поста успели передать всё, быстрее, чем выжившие датчики и анализаторы определили тип газа, что все люди мертвы, что техника уничтожена.
Проезд по дороге был возможен только через них, по обеим сторонам дороги стояли массивные бетонные заграждения, которые не возьмёт никакая пушка
Огненные шмели выскочили из параллельной вселенной. На бешенной скорости они вгрызлись в баррикады, взрывая и плавя машины, превращая заграждения в жидкие ручьи металла. Бульдозеры врезались в это огненное месиво, и их накрыл шквалистый огонь. Бесполезно было что-либо разглядеть в этом пламени, огонь вёлся вслепую, и защитникам на секунду показалось, что они побеждают.
Два бульдозера плавились на месте, третий брыкался, обдавая всех огненным смерчем, раздвигая оплавленные останки. Три космических челнока стояли вне зоны досягаемости, точно и бесстрастно выбивая огневые точки военных ракетными ударами, пока всё не замерло. Пространство горело, дышало пламенем, смертью под любопытным взором кристально чистых голубых глаз, хмурые брови облаков не смели собраться в огромную тучу, чтобы потушить пожар. Небо ждало конца, как и безмолвные горы, высокомерно отвернувшиеся спиной к мельтешению жалких людей.
Четыре машины неслись по шоссе, скрываясь в горных тоннелях, оставив за собой огненный след.
8
Дзанг-дзанг-дзанг! – неистовствовала сигнализация, от этого дребезжащего, врывающегося в тело целиком громкого звука разогревалась кровь, слух, зрение, обоняние становились настолько острыми, что каждое движение казалось слишком медленным, мысли неповоротливыми. «Дзанг-дзанг-дзнаг-дзанг!» – и ты полностью состоишь из этого звука, как взведённая тугая пружина, готовая вырваться, выстрелить в любой момент, атаковать противника!
Все взводы были построены, командиры выдали оружие, противогазы. Информации было мало, связи с постами не было, система отказывалась принимать пароли, отдавать управление, поэтому камеры молчали, тоскливо посматривая в тьму тоннелей, по которым двигался предполагаемый противник. Только сирена, дребезги и световые сигналы, устаревшая схема оповещения, давно забытая, и поэтому не демонтированная. Сигнальные лампы предупреждали о химической угрозе, а сирена не оставляла сомнений, что контур был прорван.
– Оружие к бою! – скомандовал майор, и одновременно 150 солдат взвели автоматы, снимая электронный предохранитель. – Каждая группа знает свою цель, держаться плана защиты базы. Держите шахты, никого не впускать до того, как МАРК не очнётся. Задача ясна?
– Да! – хором ответили все.
– Товарищ майор, МАРКа не удаётся разбудить, не реагирует! – прибежал запыхавшийся лейтенант из ЦУПа.
– Ясно, пытайтесь дальше, пока не выйдет. Сколько ещё групп кодов осталось?
– Не больше сотни, – ответил лейтенант. – А дальше всё, придётся ждать специалистов из центра.
– А не они ли к нам спешат? – заметил старлей с винтовкой, он смотрел в конец тоннеля через массивный прицел.
– Всё возможно. Времени не так много, надо рассредоточиться и держать оборону,
– ответил майор.
– А шахты-то чего защищать? Чтобы не повредили? – уточнил старлей, он повесил винтовку за спину и смотрел на майора строгими зелёными глазами, светившимися в свете сигнальных ламп как маяки.
– Нет, задача будет другая – не допустить запуск, – ответил майор. Все зашумели, даже солдаты зароптали.
– Как это не допустить запуск? – удивились офицеры.
– А вот так. Запуск может разрешить только МАРК или команда из центра ¬– это написано в Уставе. Команд из центра мы не получали, связи нет, а МАРК выведен из строя. Согласно параграфу 170 Устава мы должны защитить ракеты от несанкционированного запуска, ¬ объяснил майор. – Вспомнили? Как закончится всё, все пойдёте на
