рано или поздно для своего прокорма вынуждено будет заняться обыкновенным грабежом.
– И что будем делать дальше? – растерянно вопрошал сотский Ерухим.
– Пока что ждать прибытия остального войска, – отвечал Дарник.
– И что будет потом?
– Они упустили момент, когда нас легко можно было сковырнуть в море. Сейчас у нас неприступная земляная крепость с тысячным войском и пять бирем, что могут высадить еще две хоругви на всем хазарском побережье. Если бы итильские грамотеи-тудуны были чуть поумнее, они бы дали нам возможность разделиться на походное и крепостное войско и разбили бы нас по частям. Теперь же нам не остается ничего другого, как прорываться на Яик с боем.
– Значит, о походе на князя Карсака можно уже забыть? – решил уточнить Корней.
– Я так не сказал, – улыбаясь, заметил Дарник.
Отдельный разговор у князя состоялся с хорунжием Накой. Тот еще в первый день высадки на берег обмолвился, что до его родных мест отсюда не больше двухсот верст – о двуконь полтора дня пути. Теперь Дарник напомнил хорунжему об этом:
– А можешь ли ты съездить в свой аул на побывку и выполнить заодно одно поручение?
Всегда суровый лур весь просиял от такой возможности. Поручение заключалось в следующем: переговорить по пути с другими горскими селениями, рассказав там о необходимости спасти сына Яицкого князя, и заручиться их поддержкой и помощью при переходе дарпольского войска в земли дагорского племени. Выслушав Дарника Нака помрачнел:
– В наших краях похищение людей не является большим преступлением, вряд ли кто сильно осудит князя Карсака.
– Если бы князь Карсак сам похитил моего сына, я бы на него тоже не сердился, – возразил Дарник. – Но он поступил не как молодец, а как последний работорговец и ему за это нет прощения. Причем работорговец, который уверен, что ему ничего не угрожает, то есть дважды трус и негодяй.
– То же верно, – согласился хорунжий.
– А еще я хочу, чтобы ты захватил с собой ватагу луров из тех, которые могут красиво рассказать про свою молодецкую службу в степях и на море и каждый сосватал бы сюда по три-четыре новых ополченца.
Нака чуть призадумался.
– А если мы сюда и жен с собой приведем?
– Ну это будет совсем замечательно! – обрадовался князь.
– Но с пустыми переметными сумами это вряд ли удастся.
Делать нечего – пришлось войсковому казначею расставаться с двадцатью отрезами гурганского шелка, двустами дирхемами, двадцатью драгоценными камнями и двадцатью предметами из наградного оружия. Грабеж коснулся и войсковых щеголей, своими рубахами, кафтанами и сапожками им пришлось меняться с лурскими «женихами», дабы те сподручней могли пустить пыль в глаза своим родичам. Сверх того сам Нака был снабжен дополнительными княжьими дарами.
Помимо земляных работ и боевых упражнений были в Бунимске и свои развлечения. Главным из них стала охота «Макрии» на купеческие фелуки. В качестве зрительских мест наилучшим образом подошла учебная стена для осадного войска. Облепив ее верх, ратники с азартом следили за морской погоней. Кому не хватило мест на стене, занимали места на береговом земляном валу. Дарник принял участие в этих охотах лишь в самом начале, хотел посмотреть носовую баллисту в действии. Она вполне оправдала расточаемые ей похвалы. Правда, хорошо зацепить спасающуюся бегством фелуку удалось лишь с третьего выстрела: первый просто прошел мимо, второй отщепил от борта кусок дерева, зато на третий раз «кошка» настолько глубоко вошла в судовое ребро, что ее потом пришлось вырубать долотом. Лебедка тоже сработала как надо, медленно, но верно подтянув фелуку к биреме. Досмотр был быстрым и деловым. На сундуки и ящики не отвлекались, смотрели лишь на живой товар: восьмерых женщин (пять словенок и три булгарки), семерых парней-словен и троих маленьких девочек-булгарок.
– Завидую вам – новые страны увидите! – судьба мужчин как всегда мало заботила Дарника. А вот женщин он забрал у персов полностью. Предложил им на выбор: за каждую или сейчас по пятнадцать дирхемов, или по тридцать позже в Заслоне или Дарполе по княжескому договору, за девочек и вовсе без торга отдал по пять дирхемов. Купцы, разумеется, предпочли получить по пятнадцать монет сейчас.
Таким образом, был установлен порядок для всех будущих досмотров. Сам князь больше этим ребячеством не занимался, передоверив грабеж Корнею с его подручными.
Затянувшееся соседство двух войск играло дарпольцам только на руку. Если они с местными жителями аккуратно расплачивались за все полновесным серебром и медью, то собственное хазарское войско такими пустяками себя не утруждало, брали что им нужно под видом военных поборов. И вот уже помимо съестных продуктов местные исподтишка начали снабжать пришельцев запрещенными товарами: конями, железом, одеялами, зимней одеждой и сапогами с теплыми портянками.
Во время объездов ближайших мест Дарник отметил для себя верстах в пяти среди невысоких предгорий небольшой лесистый распадок. В распадке был свой хороший ручей, а замыкающие его с трех сторон холмы имели обрывистые склоны, позволяющие спускаться вниз лишь по нескольким извилистым тропам. Здесь жители ближнего селища выпасали своих коров, не слишком опасаясь ни воров, ни волков. И однажды в предрассветные часы из южных ворот Бунимска, которые были подальше от хазарского стана под предводительством князя выехал отряд из ста конников, десяти колесниц и десяти повозок. Копыта лошадей и колеса повозок были обернуты толстой материей, дабы уменьшить их шум. Пройдя с версту еще дальше на юг и сделав порядочный крюк, отряд вышел к распадку, куда жители селища только что загнали большое стадо коров. Пастухов никто не трогал, просто выход из распадка быстро перегородили колесницами и повозками, а промежутки между ними стали заполнять рогатками из тут же вырубленных жердей. Обычно в полдень к коровам приходили женщины из селища на дневную дойку. Но на этот раз в присутствии чужаков они не рискнули пройти к стаду, так что коров доили сами дарпольцы. Травы в распадке хватало не только на коров, но и на лошадей дарпольцев. К полудню с полусотней воинов прискакал к распадку крайне озабоченый происшествием Гилел.
– Что это за захват такой?
– Я же говорил, что у меня с собой денег нет, а кормить ратников надо, – объяснил Рыбья Кровь. – Я готов каждую из коров купить за десять дирхемов, в долг, конечно.
Тудун хмуро смотрел на возводимое ограждение.
– А это зачем?
– Просто хочу построить зимнее селище для своих воинов. На берегу слишком голо и ветрено. Здесь хороший лес и нет ветра.
– Как же вы будете здесь зимовать?
– Мои воины очень неприхотливы, сделаем землянки и перезимуем.
Чтобы на что-то решиться, Гилелу надо было получить согласие из Итиля. Ну, а пока хазары лишь с неудовольствием наблюдали, как между Распадком и Бунимском по три раза в день челноками снуют дарпольские разъезды, сопровождая по три-четыре груженых повозок. В береговое городище везли лес, сено, купленные у жителей аула баранину, творог и сыр, а в Распадок свежую и вяленую рыбу, железо для кузницы, сукно и войлок. Дело было даже не в этом взаимном снабжении, а в самом независимом перемещении чужих вооруженных людей, тем более что возле Распадка проходил главный путь из Семендера в Итиль. Пересекаясь с хазарскими обозами, ратники вели себя предельно учтиво, насколько могут быть учтивыми своевольные бывалые воины, подчиняющиеся только князю, что всякий раз оставляло у путников тревожный осадок.
Разумеется, подобное равновесие долго продолжаться не могло и через две недели после отправки кагану второго послания к Бунимску прибыло еще одно двухтысячное войско во главе с Бунимом и старшиной итильских ростовщиков длиннобородым Ароном.
Буним с Дарником встретились в княжеском шатре как старые друзья. Чувствовалось, что приязнь визиря достаточно искренняя – именно успех в тудэйских делах помог Буниму укрепить свое положение при дворе кагана. Все было по высшему разряду: и приветствия, и угощение, и здравицы, и обмен подарками. Узнав, что береговое городище названо в его честь, Буним сперва почувствовал себя весьма польщенным, но вскоре его довольство сменилось испугом:
– В Итиле это могут расценить, как награду за те услуги, которые я тебе оказал.
– Ничего не могу поделать, это название уже нанесено на все дарпольские карты, – весело посочувствовал ему Дарник. – А на свои карты вы можете нанести его под названием ближайшего рыбацкого селища.
Арон с неудовольствием слушал их словенскую речь, плохо ее понимая. Цель его приезда была проста: гильдия итильских ростовщиков согласна была предоставить князю тридцать тысяч дирхемов на один год под рост в одну треть. В качестве залога Дарник должен был предоставить Змеиный остров и Потеповку.
– Слишком большой рост, – воспротивился Рыбья Кровь, перейдя на хазарский язык. – В Константинополе, на который мы все равняемся, ростовщики берут не больше одной десятой или даже одной двенадцатой части.
– Где Константинополь, а где мы, – глубокомысленно вздохнул Арон.
– Я думал, каган Эркетен будет более щедр по отношения ко мне. Мне с большим трудом удалось отклонить предложение эмира Гургана поразбойничать на хазарском берегу.
– Но ты уже и так разбойничаешь на нашем берегу, разве нет?
– Пока здесь не убит ни один воин: ни наш, ни ваш. Но в любой момент все может измениться.
– Ты угрожаешь нашему каганату? – удивленно поднял брови старшина.
– Вовсе нет. Я просто стараюсь показать, что со мной не надо разговаривать как с бесправным подчиненным. Победа вашего замечательного войска над нами будет стоить очень дорого, гораздо разумней и дешевле обойтись без крови.
Это были лишь первые переговоры в череде дальнейших споров и уступок. С дарпольской стороны в них принимал участи лишь Корней. Когда Буним несколько раз просил князя расширить состав переговорщиков, включив в него хотя бы Гилела, Дарник со смехом отвечал ему:
– Мне и двух иудеев-спорщиков достаточно. Если вас будет трое, я обязательно буду чувствовать себя проигравшим, а я очень не люблю это чувство.
Про сам выкуп уже почти не вспоминали, все сводилось к безусловной передаче Итилю Потеповки и Змеиного острова, да еще с обязательством не обкладывать пошлинами караваны из Итиля в Хорезм. За все это «щедрые» рахдониты обещали выплатить шестьдесят тысяч дирхемов: тридцать на сына и тридцать за беспошлинную переправу через Яик.
В разгар их споров в Бунимск прибыла четверка бирем, привезя с собой не только целую хоругвь ратников, но и тридцать тысяч дирхемов. Об этом быстро узнали Буним с Ароном и даже поспешили поздравить князя с благополучным разрешением выкупного затруднения.
– Это не княжеская казна, а войсковая, – остудил их радость Дарник. – Она только на жалованье воеводам и ратникам. Им нужны эти деньги, чтобы купить в Хазарии все то, чего не достает в Дарполе. Теперь мы можем останавливать купцов, что плывут в Итиль и Ирбень и покупать то, что ратники захотят. У меня, сами знаете, княжество не мирное, а разбойничье, податей и налогов взять неоткуда. Если я не заплачу ратникам их жалованье, они примутся грабить купцов и местные селища. Это ни
