Морской царь ЧАСТЬ 3 (2)

крепость на двести ратников, прикрывающая Кятский и Хемодский посады. Тюргешский бек, впрочем, даже бровью не повел, осматривая правильную квадратную ромейскую крепость с башнями и входными колодцами, но от словенской бани, о которой помнил еще с прошлого раза, не отказался. Дарник намеренно послал прислуживать ему в бане обоих дарпольских тюргешей, что после Ватажного боя выздоровели и несли ратную службу наравне с прочими макрийцами и тудэйцами, один из них поучаствовал в Речной битве с макрийцами, а второй прошел весь морской поход, так что им было что рассказать Удагану. Сам князь тем временем беседовал с дарпольскими посланниками, привезенным беком. Соглядатаи подробно рассказали и о тюргешском войске и о их столице Суябе. Больше всего Дарника заинтересовало Арал-море. Но ответ его разочаровал: море-то большое, вот только по его берегам не растет ничего крупнее кривых кустов.
Затем после торжественных приветствий и обмена подарками, Дарник с Удаганом, толмачем и Корнеем уединились в хоромах фоссатского воеводы. Удаган начал с шутки. Мол, два года назад ты, князь, предлагал боевое состязание тысяча на тысячу, сейчас я привел такую тысячу. Готовы ли твои воины померяться с ней силой и удалью?
– Почему нет? Всегда готовы, – с улыбкой откликнулся на вызов Дарник.
Бек рассказал, что в Суябе наслышаны о битвах и походах яицкого Князьтархана и Великий Гурхан Таблай захотел породниться с великим князем, поэтому прислал ему в жены свою дочь Болчой.
Вот уж удружили, так удружили!! Дарник со всей возможной учтивостью стал отказываться от столь высокой чести. Толмач тут же объяснил, что от этого отказываться невозможно и даже посоветовал сперва взглянуть на невесту, мол, ни один молодой мужчина не сможет отказаться от такой красавицы. Князя так и подмывало спросить: «А если бы у меня было ранение, не допускающее любовных соитий?» Но все же не спросил.
Через два дня прибыло само тюргешское войско, для которого уже приготовлены были юрты и палатки с железными печками и запасом древесного угля. Увы на все двенадцать сотен тюргешей всего этого не хватило, но они в особой претензии не были, спокойно, по походному устраивались на ночлег прямо на снегу, влезая в свои войлочные мешки. Вели себя почти спокойно, лишь огненно зыркая в сторону любой женщины. Дарнику пришлось втрое усилить охрану левобережных посадов.
Перебираться на правый берег пешком тюргешское посольство отказалось. Выход нашли, отправив их через реку в санях, что тащили лебедочные цепи, а их коней в поводу перевели по льду корнейские дозорные в снегоступах. В сам Дарполь тюргеши въезжали уже в седлах. Весь город, раскрыв рты смотрел только в сторону новой невесты князя. К их огорчению, лицо Болчой было прикрыто шелковой материей, тело толстыми одеждами, но даже они не могли полностью скрыть изящества пятнадцатилетней суженой. 
Свое личико она открыла только в приемном зале Воеводских хором в присутствии лишь воевод, тарханов и «куриц». Тюргешский толмач был прав: поразиться было чему. Вроде бы такое же луноликое лицо, как у тех же кутигурок, но с удивительно красивыми чертами: миндалевидные таинственные глаза, изящный крупный рот, тонкая золотистая почти прозрачная кожа придававшая лицу особую прелесть.
Ночевало посольство в Посольском дворище, куда собраны были лучшие ковры, перины, подушки и одеяла.
А в княжеских хоромах шли нестихаемые споры, сначала с воеводами, потом с «курицами». Воевод прежде всего интересовало: а что дальше? Ведь не просто же так и невеста и тысяча лучших воинов. Кто-то высказал мысль о схватке тысяча на тысячу, все почему-то были уверены, что победят свои поединщики.
Дарник охладил их самонадеянность:
– В чистом поле наши конники тюргешам точно проиграют. Какой там удар катафракским клином? Они просто рассыпятся в разные стороны, затем окружат и всех расстреляют из луков. Без камнеметов и пешцев наши конники с ними никак не справятся.
Калчу дала разъяснение и воеводам и «курицам» насчет Болчой:
– Для тюргешей это самый надежный способ покорять степных правителей. Отказ от невесты – смертельная обида их гурхану, за которую тюргеши будут сражаться, как за свое родовое бесчестие. Особого значения будет Болчой первой или последней женой у своего мужа для них не имеет. Главное, что благодаря ей гурхан и князь породнятся. Даже убийство посла можно как-то замять, предательство же родственника смывается только кровью.
– Стало быть, если я попрошу гурхана о помощи, он тоже не может мне отказать? – заинтересовался Рыбья Кровь.
– Да. И эта тысяча после свадьбы обязана выполнить для тебя любое поручение. Если же ты этим не воспользуешься, то уже сам обязан с тысячью своих лучших воинов прийти гурхану на помощь, куда он скажет.
Такой расклад здорово восхитил Дарника.
– И князь тоже может их послать против кого угодно? – Корней опередил его собственный вопрос.
– При условии, что с этой тысячей пойдет, князь и твоя тысяча, – печально сказала Калчу. – Но в следующий раз гурхан пришлет тебе пять тысяч воинов и ты должен будешь присоединить своих пять тысяч уже по его воле.
– Теперь я понимаю, как можно было собрать и подчинить себе всю Великую Степь! – воскликнул Дарник. 
В Курятнике обсуждали другое.
– Ты действительно должен жениться на этой желтой кукле? – Милида чуть ли не впервые напрямую проявила свою ревность.
– Он может жениться, но вовсе не становится ее мужем, – пояснила Калчу.
– А если она пожалуется на это своему отцу? – Евла испытывала не меньшую озабоченность.
– Это не будет иметь никакого значения. Единственное, когда гурхан пригласил тебя посетить свою столицу, ты обязан прибыть туда, только с его дочерью, – пояснила тарханша.
– Как ни старайся, а от постели ты, князь, не отвертишься, – почти со злорадством подытожила Эсфирь.
– А отвертеться можно очень просто, – вдруг сказала Лидия.
Все изумленно на нее уставились.
– Ведь князь может не сам жениться на Болчой, а выдать ее за Смугу.
– Верно! И тогда к гурхану поедет не князь, а Смуга, – обрадовалась Евла.
Теперь все взоры обратились на Калчу.
– Наверно, так и в самом деле можно сделать, – не уверенно произнесла она.
– Ему двенадцать лет, ей пятнадцать, – с улыбкой заметила Олова. – Захочет ли княжич жениться на такой старухе?
Дарник, а следом и «курицы» громко расхохотались.
Удаган на такую замену жениха откликнулся не сразу, полдня думал, а потом все же дал согласие, при условии, что дарпольское войско поведет сам Дарник.
Смугу князь уговаривал по-своему:
– Ты ведь понимаешь, что оставаясь здесь, в Дарполе, ты навсегда обречен оставаться в моей тени. С Болчой же у тебя есть отличный шанс отправиться в Суяб и стать там великим воителем.
– И ты отдашь мне все свое войско? – загорелся княжич.
– Половину. Но тебе и этого хватит за глаза. Я с одной тысячью готов был идти и к Дамаску и через всю Хазарию с боем прорываться. Тюргеши, как и я ценят людей только за их смелость и умение. А рядом будет Империя Тан, где богатств, порядка и достижений еще больше чем в Романии. Так что я, старый, еще волосы буду рвать от зависти к своему великому сыну.
Смуга понимал, что это всего лишь шутка, но это была весьма приятная и поощрительная шутка.
Уяснив дела свадебные, стали интересоваться делами военными: может ли князь использовать тюргешскую тысячу прямо сейчас? Удаган слегка удивился, но дал утвердительный ответ:
– Однако будет не очень хорошо, если ты целиком погубишь эту тысячу. Потому что потом она сильно понадобится тебе для другого похода.
Этой второй мишенью был поход на Хорезм.
– Но двумя тысячами его не завоевать, – возражал Рыбья Кровь.
– Так возьмешь столько, чтобы завоевать, – последовал невозмутимый ответ. – На каждого твоего молодца гурхан Таблай добавит своего батыра.
– А почему гурхан Таблай эмирам Хорезма своих дочек не послал, ведь если у него тридцать жен, то и дочерей должно быть много?
– Они их не приняли, и теперь обречены на гибель, с твоей помощью или без нее.
Такие расчеты возбуждали невероятное любопытство и служили лучшим вызовом пресыщенному победами князю. На Воеводском Круге он с согласия Удагана объявил поход на Большую Орду. Калчу с другими тарханами тут же стали его от этого всячески отговаривать. После долгих просьб, князь чуть смилостивился:
– Шлите им своих гонцов, пусть каждый улус пришлет мне по сто преступников на лошадях и с оружием тогда будет мир и доброе соседство.
И гонцы поскакали с устрашающей вестью о соединении дарпольской пехоты с камнеметами с непобедимыми тюргешскими конниками. Ну, а пока для зимних походников усердно шились войлочные мешки, готовились сани, ковались наконечники стрел. Недостатка в добровольцах не было, ибо князь объявил, что каждый походник будет передвинут на разряд выше: ополченцы станут бойниками, бойники – гридями.
В Курятнике Дарник повторял теперь одно и то же:
– Не хочу ни на Запад, ни на Юг, ни на Север, хочу на Восток. Там теперь решаются судьбы мира. Там сошлись в Великой битве магометане, ханьцы и тюргеши, там рождаются новые законы и новые империи. Воевал я в той Романии, первой на Западе и что? Крошечные победы, крошечное продвижение, зато много золота и серебра. Много золота и в Империи Тан, и в Суябе, и в Дамаске, но там и огромные победы, и переделка стран и народов. Это мое! Для меня! И по мне!
Состоялась свадьба княжича. Корней подобрал толкового паренька из приюта на три года старше Смуги, чтобы тот давал княжичу нужные советы, так что и на праздничном пиршестве и в свадебной опочивальне все прошло без каких-либо шероховатостей. Болчой была в высшей степени покладиста и невозмутима, и уже через неделю про высокородную чету все уже почти забыли. Им выделили отдельный Длинный дом, где с молодыми смогли разместиться служанки принцессы и телохранители юного княжича. Все свое время чета проводила либо в спальне, либо в катаниях верхом и на санях. Два подаренных Удаганом молодым ловчих беркута и вовсе лишили дарпольцев возможности лицезреть своего наследника престола.
Каждый день теперь на большом ристалище проходили боевые игрища, где тюргеши обучались взаимодействию с дарпольскими ратниками.
Не обошлось и без мелкого вмешательства высших сил. Князю приснился почти в готовом виде его поход на Восток, только в этом походе он ехал не верхом, а плыл почему-то на биреме. Поразмыслив над этой загадкой, он вызвал к себе своих корабелов.
– Вы построили уже шесть бирем и полтора десятка лодий. Не можете ли вы так рассчитать количество брусов и досок, чтобы можно было их перевезти к другому морю и собрать там одну бирему и дракар?
– Можем, – ответил старшина корабелов Никанор.
Удаган, наслушавшись рассказов про биремные плаванья тоже не возражал, чтобы ворваться в Хорезм с моря и с их главной реки.
В разгар этих приготовлений явилось посольство из Итиля во главе с Бунимом. Визирь привез в Дарполь главный ходовой товар: 70 молодых рабынь и оговоренные Гребенским договором 50 тысяч дирхемов. Рыбья Кровь испытал легкое замешательство, которое, впрочем, быстро прошло, когда он прочитал договор подписанный каганом Эркетеном. Договор был на двух языках: на иудейском