Морской царь ЧАСТЬ 3 (2)

двухступенчатую подставку, по которой на землю важно спустился сперва Арон, а затем  стройный подросток в кафтане инкрустированном бисером. Дарник с трудом узнал в нем сына. За два прошедших года Смуга сильно вытянулся в рост, а детское лицо превратилось в маску высокомерного княжеского сына.
Рыбья Кровь и раньше не умел тепло встречаться с сыновьями, теперь же и вовсе не знал, что делать: обнимать или ограничиться приветственным кивком. Выход нашел сам Смуга.
– Здрав будь, великий князь! – И поклон, и медленное поднимание на отца глаз.
– И ты будь здрав, княжич! – Что еще можно было сказать под пристальными взглядами набежавших ратников и высоких гостей.
Чуть заметный приглашающий жест, и князь с сыном и Ароном вошли в фоссат. У шатра Буним вопросительно взглянул на Корнея, тот широко ухмыльнулся и утвердительно кивнул: мол, мы с тобой тут не последние люди, нам туда тоже можно.
В шатер позвали еще шестого человека – войскового казначея, Рыбья Кровь не сомневался, что речь пойдет о выплате выкупа. К его большому удивлению речь о деньгах почти не шла. На прямой вопрос князя: кто заплатил? Арон так же прямо ответил: «Заплатил я». И все, словно за лепешку на торжище расплатился!
Дальше речь зашла о том, как скоро князь намерен возвращаться на Яик.
– Дня через три-четыре, – отвечал Дарник.
Все происходило так просто и обыденно, что как-то даже не осмысливалось. После небольшого угощения хазарские переговорщики и вовсе ушли, покинули шатер и Корней с казначеем, оставив отца наедине с сыном.
– Ну как тяжело быть пленным князем? – с улыбкой поинтересовался Дарник. Смуга уже вполне освоился в новой обстановке и смотрел на отца даже с неким особым прищуром, как смотрят подростки на взрослых, мол, я в твоем возрасте достигну еще больших высот.
– Сначала было тяжело, а потом уже и ничего.
– Связанным приходилось быть?
– Нет. Почти нет.
– А бежать не пробовал?
– Я все время вспоминал тебя в ромейском плену. Как ты вместо побега собирался заставить ромеев тебе служить.
– Ну и как? Получилось?
– У тебя ведь тоже тогда не получилось. А ведь это было на земле твоего княжества, – с вызовом сказал Смуга.
– Что дальше собираешься делать?
Вопрос застал сына чуть врасплох.
– Наверно, как ты решишь?
– А самому чего хочется? Новое княжество тебе подарить или на старое вернуть?
Смуга молчал, чувствуя подвох.
– Тебе оруженосец нужен или сам себя досмотришь?
– На первых два дня нужен, а там посмотрим.
– Молодец, хорошо ответил, – похвалил отец.
Позвал Афобия и приказал обеспечить Смугу палаткой и временным оруженосцем, чтобы перемещаться по фоссату более уверенно.
После ухода сына Рыбья Кровь крепко задумался. В том, что в бескорыстном возвращении княжича есть свой расчет, сомневаться не приходилось. Вот только в чем он? Неужели сами поняли, что платить за сына выкуп – не совместимо с его честью и гордостью? И выбрали самый верный на него способ воздействия – сделать своим должником?
Тревожило и само возвращение на Яик. Что он предъявит в Дарполе после девяти месяцев походных действий? Десяток разбросаных по морским берегам никому не нужных селищ и городищ? Сохранившихся почти в полном составе ратников? Своего сына? Растраченных двадцать тысяч дирхемов, а с товарами и самоцветами и все сорок? Кругом получалось, что это первый его поход, в котором он не обогащался, а только тратил. Можно конечно еще успеть накупить здесь, в Хазарии, полные биремы зерна и виноградного вина, но это будет лишь дополнительный расход. И неизвестно еще чего он может хазарам посулить.
Утром, выйдя из шатра, князь с досадой увидел, как все вокруг покрыто легким инеем. При подъеме солнца иней, разумеется, исчезнет, но намного теплей все равно не станет. Видно было, как ратники, кому не хватило палаток, спали на своих войлочных тюфячках, укутавшись с головой во все одежды и одеяла. Чуть позже воеводы подтвердили, что среди ратников появились простуженные больные.
Новый разговор со Смугой прояснил для Дарника желания сына.
– Я бы хотел судить своих воевод за то, что они меня не стали выкупать, – заявил княжич на повторный вопрос отца о намерениях.
– Ну так поезжай и суди, – не возражал князь.
– Ты же прекрасно знаешь, что сам я это не смогу сделать. Ты должен поехать в Новолипов вместе со мной.
– Думаешь, никак по-другому не получится?
– А как еще? Послать им приказ самим себя выпороть? – выдал шутку Смуга.
Его слова расставили для Дарника все по своим местам и когда в фоссат пожаловали Буним с Ароном, он уже знал что им сказать. Переговорщики предложили часть войска отправлять в Заслон биремами, а часть пешим порядком через Потеповку, тем более что хазарские купцы этим путем летом уже дважды отправлялись из Итиля в Заслон и Дарполь. И надо было видеть их изумление, когда князь объявил, что полностью покидать Бунимск не намерен:
– Этот фоссат главный ключ к обладанию восточным берегом моря, и никто в Дарполе меня не поймет, если я его потеряю.
– Ведь это само собой разумеется, что ты должен уйти с хазарской земли, – мягко, но настойчиво принялся возражать Буним. – Мы даже не осмелимся передать твой безумный вызов нашему кагану.
– А вы не вызов передавайте, а мое предложение за этот крошечный клочок земли платить каждый год по две тысячи дирхемов. Тут даже козы не пасутся, а так будете из ничего получать полновесное серебро.
– Если две тысячи за каждый месяц, то тогда об этом можно еще подумать, – решил поторговаться Арон.
– На восточном берегу моря мной заложено три больших городища. Снабжать их всем необходимым из Дарполя слишком далеко, зато отсюда – в самый раз. Я ни при каких обстоятельствах не могу лишиться этого опорного селища. Зато у меня есть, что предложить вашему кагану взамен.
Переговорщики замолкли и заинтригованно уставились на князя. Чтобы еще сильней разжечь их интерес, Дарник жестом указал Корнею покинуть шатер, что, впрочем, не помешало Речному воеводе снаружи слышать весь их разговор.
– Я хочу продать Хазарии свое Гребенское княжество.
– Как продать?! – изумился Буним.
– Обыкновенно. Земля, не способная защитить своего князя, нуждается в другом хозяине, который такого отношения к себе не позволит. Берите и владейте ею.
Переговорщики все еще не могли опомниться.
– Ты хочешь, чтобы мы пошли и завоевали ее? – уточнил Буним.
– Зачем завоевывать? Получите от меня договор и будете там править от моего имени – и все. Подробности договора мы можем оговорить особо.
– Сколько же ты хочешь за свое княжество? – пробно спросил Арон.
– Две цены: или пять лет по пятьдесят тысяч дирхемов, или сразу двести тысяч.
– Ты хочешь сказать, что продаешь княжество только на пять лет? – легко обнаружил уловку Буним.
– Я хочу сказать, что пять лет я вряд ли еще проживу, а через пять лет вы спокойно сможете утверждать, что я продал вам княжество на вечные времена. Но это при условии, что выплатите сразу двести тысяч. А если по пятьдесят, то все будут знать, что это всего лишь ежегодная дань.
– Но мы знаем, что такое твои словене, они обязательно сразу взбунтуются.
– Это если им сказать, что их всех продали с семьями и пожитками, – согласился Дарник. – Ну мы же им этого говорить не будем?
– Тогда как? – продолжал выяснять Буним.
– В договоре будет сказано, что я предоставил хазарским рахдонитам беспрепятственно ездить по Гребенской земле и мои подданные должны их снабжать едой и ночлегом, а также, что рахдониты будут собирать княжеские подати для отправки в Дарполь и принимать нужные меры для защиты княжества от внешних врагов… Или вы хотите еще чего?
Переговорщики переглянулись.
– Ты же понимаешь, что сами все это решить мы не можем. Пока что нам поручено подписать с тобой большой торговый договор.
Это и была расплата за щедрый подарок. Визирь просил немного-немало как беспошлинный проход по Яицкому княжеству хазарских торговых караванов и строительство по восточному пути десятка торговых дворищ.
– Харчи и фураж, конечно, бесплатно? – пошутил Дарник.
– Вовсе нет. Но плата должна быть самой малой, иначе такие караваны выйдут для нас золотыми.
С этим можно было вполне согласиться, и через два дня был составлен список с ценами на мясо, хлеб, крупы и молоко. Правда, особо низкие цены на вино и услуги «веселых юрт» князь со смехом отверг:
– Воздержание для купцов полезней безудержных удовольствий – иначе они никогда ни до Хорезма, ни до Индии не дойдут.
Отдельно назначил плату и за торговые подворья рахдонитов:
– С каждого проживающего там хазарина по два дирхема в месяц, чтобы не было желания слишком раздувать их количество. А для черной работы на подворьях можете нанимать местных жителей.
Еще один договор составили по Бунимску, плата за который была определена в три тысячи дирхемов за год. Взамен более высокой цены за землю Дарник внес в договор все те цены на мясо, хлеб, крупы и молоко из первого договора, а также право беспошлино торговать на Бунимском торжище любыми дарпольскими товарами.
– А не получится ли так, что твои биремы будут нарочно приплывать в Бунимск, чтобы снабдить нашими дешевыми товарами весь Дарполь? – резонно усомнился Арон.
– Я думаю, их дешевизна никак не окупит жалованья биремных гребцов.
– Ты же говорил, что хочешь снабжать свои городища на восточном берегу, значит, приплывать сюда они все равно будут. И очень часто, – уличил князя в лукавстве Буним.
– Вы не жалеете моих простолюдинов, я не буду жалеть ваших – только и всего, – отвечал им на это Рыбья Кровь.
Третий договор касался уже Гребенского княжества и был написан рукой Корнея. Там тоже все называлось торговыми условиями, дополнительно предоставляя рахдонитам право сбора половину всех податей, налогов и судебных поступлений для отправки их князю в Дарполь.
– Ты же говорил, что будет полное взимание всех поборов, – ворчал Буним.
– А тамошние воеводы и тиуны чем питаться будут? Тогда они точно разнесут все ваши рахдонитские подворья.
Для приличия указывалось, что во все города княжества князь назначает своих наместников, которые вершат суд и управление от его имени.
– Ведь правда все равно рано или поздно просочится, – попрекал Дарника Корней, еще раз переписывая договор для лучшей сохранности. – Сейчас ты для всей Словении главный герой, а будешь главным изменником. Каково это княжичу Туру в Липове отзовется?
– Вот и проверим, чего стоило все мое геройство. Если оно чего-то стоило, то никто в Новолипове в мое предательство не поверит, во всем обвинят лжецов-рахдонитов, если ничего не стоило, то и пусть все катится к лешему. Невмоготу мне уже во всем быть правым и честным. Иногда хочется побыть и самым низким. Аж душа болит, как хочется! Только боюсь, что когда в Новолипов придет шелк от ханьцев, пряности и благовония из Индии, хлопок и серебро из Персии, а в гавани будет не протолкнуться от ромейских торговых судов, все словенские князья будут произносить мое имя с еще большей завистью и почтением. И все посланные мне деньги будут рассматриваться как плата за защитную яицкую линию против тюргешей. А ведь так оно и есть на самом деле.
– Как ты умеешь все черное называть белым! – сдавался перед таким раскладом Речной