Упорство. Глава одиннадцатая

заработанные монеты.
Показывать их не хочется, чтобы незнакомого торгаша с отвратительной рожей не соблазнять лишний раз, а в мешочке почти еще четверть серебряного, а то и больше.
– Ну, пойду я, дядь, – взмахивает Исэндар, направляясь к двери. – Говорил я тебе? Еще заработаешь!
И если бы только мальчик не вымотался после рабочей ночи и целого дня беготни, если бы он только обратил внимание на то мерзопакостное выражение, которое сложилось на лице торгаша от прищура, то, пожалуй, ни на миг бы в городе уже не задержался.
Только вот усталость дает о себе знать. Ничего почти не замечается. Да и зачем? Такая радость на сердце, что ни за что не хочется ее прогнать. Только вот кое-что все же привлекает внимание, и еще прежде чем выйти с торговой улицы мальчик замечает несколько беспризорников, которые пытаются незаметно за ним проследить.
Вдруг посещает такое удивительное чувство, которого прежде не рождалось. Глядя на бездомных мальчишек, на себя самого хочется посмотреть, как на мастера. Они так неумело прячутся, что все движения и намерения мальчишек разгадываются легко, потому как раньше и сам Исэндар прятался именно так и думал, что его никто не может заметить.
Даже улыбка на лице расцветает. Никак не выходит удержаться и не поквитаться с этой бездомной сворой. Поначалу их даже жалко было, но после всего случившегося уже жалеть не хочется, и думается, будто бы не за что.
Их легко обмануть, легко заманить детей в ловушку. Они идут следом и думают, наверное, что обнаружить их просто невозможно, сами хотят напасть, сворачивают в темный угол, где и готовятся почесать кулаки, как вдруг один из мальчишек получает такую мощную затрещину, что успевает схватиться за щеку, а затем вдруг падает без сознания.
Из беспризорников теряются всего несколько, а остальные бросаются вперед, довольно быстро среагировав на нападение. Впрочем, они еще молчат, будто преследование не кончено, и шуметь ни за что нельзя, но уже через несколько мгновений эта тишина рассеивается.
– Бей! Бей! – выкрикивает кто-то из них.
Только вот остановить Исэндара теперь у детей уже не получается. Мало того, что он крупнее, так еще и силы в нем оказывается почти столько же, сколько во взрослом. И спустя всего каких-то пару десятков мгновений вся свора лежит на земле, а последнего беспризорника Исэндар хватает за грудки и поднимает над землей, впервые ощутив свою подлинную мощь.
Теперь, когда он знает, что один из навыков увеличивает силу на целую половину, то и легче становится этой силой управлять. Будто прежде гнал лошадь без вожжей, и лишь теперь стало ясно, что они в руках все-таки есть.
К тому же, отличный находится способ поквитаться с беспризорной сворой. Раскидав детей пощечинами, а одного из них подняв над землей, мальчик теперь заговаривает не своим, злым и жутким голосом.
– Еще раз увижу, шею каждому сверну, щенки, – говорит он в манере Альзара, помня, насколько самому было страшно.
Впрочем, нельзя понять, вызывает ли он то же чувство у шпаны, или все-таки не могут они бояться его, не доросшего еще до зрелости юношу.
Хотя, по сравнению с беспризорными детьми Исэндар, конечно, достаточно крупный и страшный. Поэтому, бросив мальчика на землю, он еще успевает заметить на лице испуг, и только после уходит, довольный и спокойный. Больше ведь ничего не может произойти. Теперь уже все под контролем. Всего лишь пару дней, всего лишь найти Голоса и все у него разузнать, а после отвести дурака обратно домой, повидаться еще раз с матерью и отправиться, наконец, в огненные земли, чтобы исполнить данное богине обещание.
Вернувшись, хочется все рассказать сумасшедшему, но мальчик лишь напаивает его пивом, а сам засыпает от усталости раньше, чем безумец допивает вторую кружку из четырех, оплаченных Исэндаром. Хмурый, вечно недовольный, но честный хозяин даже не будит, чтобы забрать посуду, и так и приходится спать до самого утра.
Лишь тогда усталость немного проходит, но и то, не до конца. Наутро, правда, ее мешает чувствовать радость, которая за ночь успевает лишь еще сильнее расцвести, полными вздохами раздувая грудь.
– Ах! Давай поесть, дядь! – встает мальчик перед стойкой.
Хозяин только хмурится, видя на лице постояльца такую радость.
– Хватит зубами мне тут светить, – бурчит он. – Торговаться со мной и не думай, понял?
Мальчик разочарованно вздыхает, но не теряет настрой.
– Дядь, вот скажи, чего ты злой такой, а?
– А что? Улыбаться мне что ли?
– Да хоть бы и улыбаться, – подхватывает Исэндар. – Так же ведь и лучше было бы, а? Заходишь, а тут улыбаются, радуются!..
– Да… таких дураков я давно не видывал.
– Вот чего ты сразу? Нельзя что ли добрее быть?
Мужчина нахмуривается, вздыхает, а затем наклоняется. Видя совершенно искреннюю радость на лице мальчишки, он не может ее проигнорировать и решает объясниться.
– Мало ты понимаешь, сразу видно, – отвечает мужчина тише. – Ежели приходишь к тому, кто скалится во все зубы, кто хвостом перед тобой виляет, лишь бы денег ты ему отдал, так разве же можно такому человеку доверять? Только та собака не кусает со спины, которая хвостом перед тобою не виляет, запомни, малец.
Хозяин двора отклоняется, но Исэндар так ничего и не понимает, раздумывает над его словами, но перечить уже не решается. Раз хочется ему быть грубым, так и пускай, думается мальчишке, а понять, что таким взглядом на мир смотрят кругом почти все, мальчик еще никак не может, недостаточно обо всем узнав.
Здесь, в городах, все не так, как в родной деревне. И это чувствуется, но не сознается. Да и дел еще много, и некогда раздумывать над всем подряд, когда силы нужно сохранить для действительно важного и нужного.
Остается самое трудное. Теперь уже на пути домой мало преград. Всего-то нужно отыскать Голоса и заставить его обо всем рассказать, но сделать это, кажется, нет ни единой возможности.
Хотя сейчас, когда все, наконец, стало получаться, когда все уже проходит даже лучше, чем было задумано, нет ни шанса засомневаться. Чувства уверенно подсказывают, что все обязательно получится, нужно только приложить все силы и тогда судьба вознаградит за старания.
Да и прежде всего нужно продать достаточно мазей, заплатить травнику, а заодно и собрать денег, чтобы, в случае чего, можно было подкупить судью или какого-нибудь стражника. Исэндар уже догадывается, что именно так все и поступают, хотя сейчас еще подобные уговоры представляются ему спрятанным в самые глубокие недра человеческих отношений таинством.
Оставив вчерашний заработок и кинжал на стражу дурака, мальчик отправляется на торговую улицу, чтобы снова продавать мази. Радостный и веселый готовится он вступить в новый день, оглядываясь и ища взглядом покупателей, которым вчера ничего не продал. И здесь же, не успевает мальчишка закричать, привлекая радостным голосом взоры прохожих и возвещая о своих товарах, как ему на голову опускается что-то тяжелое, а затем взгляд сразу же меркнет.
Очухивается Исэндар в грязи, где-то за домами. Людей здесь нет, голова болит, ничего не удается понять, но затем мысли в уме постепенно оживают, зашевелившись.
Видно лишь чужие сапоги. Пыльные, грязные пары чьих-то ног топчут рядом землю, а вскоре появляется звук, да и пробуждение мальчика сразу замечают.
Один из стражников, очень сурового вида, с выбитым глазом и шрамом под ним, наклоняется к Исэндару.
– Здорова, ублюдок, – говорит он, на миг сверкнув довольной ухмылкой, но затем опять становится груб, потеряв из выражения даже и эту неприятную, отвратительную насмешливость. – Вот что, мелочь, все деньги ты отдашь мне, и весь товар, какой есть, тоже. И запомни, мразь, торговать без разрешения в царском городе никому не позволено, ясно? В другой раз мы тебе голову отрежем, а пока и так сойдет, и если дурить не будешь, то руку отрубать не станем.
Мальчик с трудом поднимает голову с земли, хочет приподняться, но мужчина тут же выпрямляется и ногой придавливает его сверху.
– Смирно лежи, выродок, – грубит он.
Исэндара это нисколько не злит. Отчего-то сейчас в уме совсем другие чувства. Хочется только объясниться скорее, чтобы это недоразумение не помешало исполнить задуманное. А стражники, видимо, просто ошиблись.
– Я от травника… я у него…
– Заткни рот, – с ненавистью, сжимая зубы, перебивает одноглазый стражник, – тварь вонючая. Я тебе сказал уже, но еще повторю, раз ты такой тупорылый баран, но потом отрублю руку и псам при тебе скормлю, гнида. Ты мне все деньги отдашь и все мази, ты меня понял?
И вдруг сразу все становится ясно. Стражник ведь никак не мог знать про мази. Вернее, когда точно так же царские воины схватили вчера, то они выслушали и отвели к травнику, а затем еще и мазь взяли посмотреть. Теперь же все совсем иначе, он и не собирался отпускать, одноглазый с самого начала готовился требовать деньги и мази, он с самого начала знал кого и зачем он схватил.
– Деньги где, я тебя спрашиваю?! – хватает стражник за волосы.
– Да нету ничего! – дрогнувшим голосом, но сдержанно отвечает Исэндар. – Нету! Все травнику отдал! Ничего не осталось!
– Ах ты… – фыркает воин сердито.
Он бросает голову мальчика на землю, больно ударив Исэндара лицом, отступает, но затем поворачивается и со всей силы всаживает сапогом в бок, так, что дышать становится еще труднее, чем было тогда, когда мальчика уставшего били точно так же на постоялом дворе охотники.
А пока мальчишка корчится, одноглазый взглядывает на других воинов, посмеивается вместе с ними.
– Травнику, говорит, отдал. Хе-хе. Слыхали? – забавляет он и себя и других стражников. – Овца паршивая, сейчас мы тебя…
Только вот уже Исэндар достаточно времени провел в пути, достаточно видел и слышал, чтобы теперь не мешкать и обманывать сразу же, как только это будет необходимо. Еще когда сапогом мужчина ударил в ребро, пусть это и было действительно больно, а все же на лице и в движениях тут же отобразилось гораздо больше страданий, чем пришлось испытать на самом деле. Благодаря навыкам, да и за счет немалой собственной выдержки мальчик гораздо более стойкий, чем можно подумать. А удар был рассчитан как раз на ребенка, а совсем не на обладателя божественного благословения, и потому больших неудобств причинить не смог. И вот, едва одноглазый решил отвернуться на миг, как в то же мгновение его жертва, словно обманувший хищника зверек, вскакивает на ноги и бросается удирать.
– Э! – только успевают крикнуть вслед.
А дальше уже никаких криков, звать никто не собирается, воины разом кидаются в погоню.
Больно не столько в боку, сколько в голове. Бежать тяжело, дыхание сбивается мгновенно, но на полной народа торговой улице оказывается довольно легко скрыться от глаз воинов.
Хотя и погоня так скоро не оканчивается. Куда ни сунься, а всюду уже подстерегает стражник. Удрать выходит легко, а вот не попасться уже куда сложнее.
Всюду бродят воины. И ведь неизвестно, стоит ли бояться всех, или только каких-то конкретных, а потому нужно скрываться от каждого.
Так и ум со временем немного успокаивается, и когда мальчик прячется в больших кустах, растущих как раз напротив постоялого двора, то находится время обо всем поразмыслить. Наконец, у входа как раз бродит пара стражников, так что все равно