Упорство. Глава одиннадцатая

заплатим… мы тебе пятьдесят бронзовых дадим за один день, а всего дня два или три будем торговать, как пойдет. Только ты имя разреши свое использовать, а то же ведь палатки у нас тоже нет, так мы и твоим людям продадим, но ты зато ничего не потеряешь, а только заработаешь, а, дядь? Соглашайся!
Травник снова наклоняется, даже глаза слегка выпучивает, отчего его лицо становится еще более отвратительным.
– Серебряный за два дня?! – удивляется торговец. – Ха! Да ты, видать, дурак? Ну, знаешь, ежели вы мне по полсеребряника в день будете приносить, так я согласен. У меня и у самого так не всегда бывает, чтобы в день по полсеребряника.
Исэндар оживляется, и даже перестает видеть в лице торговца неприятные черты. Сразу весь мир, и даже это гадкое лицо, становится яснее и чище.
– По рукам, дядь! А ежели…
– А ежели за первый же день мне не заплатите, как условились, – перебивает травник, – так и уговору конец.
На миг только мальчик застывает.
– Да! – спустя короткое мгновение соглашается он. – Завтра же начнем! Завтра я тебе к вечеру принесу бронзовых пятьдесят монет… то есть, полсеребряника.
Мужчина вздыхает недовольно, но не спорит.
– Завтра, так завтра, – отвечает он. – А теперь иди, не мозоль глаза. И дяде своему передай, чтобы обманывать меня и не думал. У меня со стражей договор, понял? Ежели обмануть вздумаете, так я вас с того света вытащу.
– Ладно, дядь! – радостно соглашается Исэндар, а сам уже бросается к выходу. – По рукам!
Не оглядываясь, он так и прибегает обратно на постоялый двор, сразу направляется в комнату и бросается к дураку, схватив того за рукав.
Сумасшедший даже пугается, видя безумное выражение на лице мальчишки. Тот выпучивает глаза, держит за плечи, да и сжимает так, что от мальчика его лет никак нельзя такого ожидать.
– Готово, дурак! Я все сделал! – говорит Исэндар. – Я… а… нет, мне мази надо готовить. Дурак, ты воды натаскаешь? Принеси воды, а? Прошу. А я пока травы соберу, да и еще кое-что нужно сделать. А ты только воды принеси, а потом сиди тут, никуда не выходи, да сторожи вещи, как следует.
Сумасшедший успевает кивнуть, но даже звука не произносит. Лишь когда мальчишка уже выбегает из комнаты, глядя на захлопнувшуюся дверь, безумец проговаривает: «Да».
Сам же Исэндар бежит вовсе не собирать травы. Он проносится по городу, неся с собой мази, какие остались, и взглядом ищет кругом всех, кому только могут понадобиться его чудодейственные средства.
И поначалу выходит довольно легко. Кожевенники, работники кузни, столяры, да даже и обычные работники – куда ни глянь, всюду те, кто непременно день за днем зарабатывает ссадины, ушибы и порезы. И если от синяков мазь не очень-то спасает, то вот раны исцеляет так быстро, что купить ее выгоднее, чем оставить порезы затягиваться самостоятельно.
– Теть! Возьми, вот! – подбегает мальчик к торговке, от спешки даже не сразу узнав женщину, продавшую ему одежду.
– Какая я тебе тетя? – сердится она, как и в прошлый раз.
Правда, сейчас времени оправдываться нет, а потому Исэндар его и не растрачивает на пустую болтовню.
– Теть, ты возьми. Рана у тебя, гляжу? А я сразу заметил, – пристает мальчишка. – На, ты вот этим намажь, да и погляди, как скоро пройдет, а? Слушай, теть, завтра я торговать буду мазями этими, это травник ваш… э, наш травник, местный, он несколько дней мази дешево отдает, потому что… много их получилось, и надо бы сбыть! А я помогаю. Ты возьми, за это платы не надо. Попробуй, а завтра, ежели понравится, так ты еще возьмешь, а? Всего семь с половиною медяков за одну! Я завтра подойду, а ты попробуй, не забудь! Намажь! Увидишь, как пройдет!
И тут же он уносится дальше, пробегает по всей торговой улице, направо и налево раздавая всю мазь, какая есть.
– А ну стоять! – хватает мальчика один из стражников, когда уже мази почти не остается. – Ты кто такой? Я тебя не видел раньше.
Мужчина держит мальчишку над землей, взяв за грудки, но спустя пару мгновений ставит все же на землю. Исэндар молчит, пугается от неожиданности, а потому не сразу отвечает.
– Кто такой, спрашиваю, м?!
– Я… я травнику помогаю, – робко отвечает мальчик, но теперь уже вспоминает, где он и что происходит. – Травник мази отдает… хорошие… за семь с половиной медяков всего… а вот… попробуй…
Стражник, переглянувшись с другими воинами, быстро успокаивается, но на слово поверить все же не спешит.
– Травник, говоришь? А ну-ка пойдем, у него и спросим.
Приходится идти, терять время, незаметно объясняться с торговцем, чтобы ничего не выдать царским воинам.
– Завтра же ведь торговать начинаем, как и договорились, – говорит он травнику, чувствуя, будто одним своим присутствием воины давят на спину. – Ну так вот я пока бесплатно чуток мази раздаю… как уговаривались, чтобы людей привлечь. Ну и… вот… не поверили…
Торговец, вздохнув, кивает.
– Все верно, – говорит он воинам. – Был такой уговор. Это он от моего имени торгует. А у меня разрешение есть. Еще луна не сменилась, как я налог уплатил.
– Ну коли так, тогда ладно, – хмыкает стражник, и после воины уходят, оставив мальчика в покое.
А вот торговец с интересом щурится.
– За так, говоришь, отдаешь? – наклоняется он. – Этак ты полсеребряника не наберешь назавтра.
Исэндар хмурится, опускает глаза, только выглядывает исподлобья, но уступать все равно не желает.
– Почему это? Я только чуть-чуть даю, чтобы опробовать. Я так всегда делал… ну, дядя так всегда говорил. И ничего, – поднимает мальчик взгляд. – Работало.
– Ну, как знаете, – отклоняется мужчина. – Мне, главное, принеси завтра полсеребряника, а иначе я стражу предупрежу, что уговору конец.
– Ага! Принесу, дядь! – выпаливает мальчик и тут же убегает.
Работы еще много, а день стремительно заканчивается. Даже про обед Исэндар напрочь забывает. Едва раздав всю мазь, он тут же бросается собирать травы, прикупив себе на рынке большую, хорошую кожаную сумку, которая гораздо лучше подходит для такой работы, чем старый, продырявленный, сшитый из каких-то тряпок мешок.
И до самого вечера мальчишка лазает по кустам и вдоль дорог по окраине. Набить сумку травами до отказа не получается, но все же мальчик собирает так много сырья, что хватит на пару дней вперед. И даже так, останавливается он лишь потому, что глаза в темноте уже ничего не различают, а значит вскоре могут появиться бродячие собаки, которые наверняка лазают где-нибудь рядом с этим огромным городом.
Усталым и голодным мальчик возвращается обратно на постоялый двор, мечтая лишь о том, чтобы поесть и уснуть, но понимая, что это ему удастся не скоро.
– Дядь, ужин сделаешь? И пиво одно дураку моему, мы в комнате поедим, – говорит он хозяину, не заметив у того на лице непривычную хмурость. – И вот еще, дядь, мне печью надобно будет воспользоваться. Можно?
Вздохнув, мужчина поднимается с табурета и опирается на стойку обеими руками, глядит хмуро и теперь Исэндар это замечает, но понять, чем он мог вызвать недовольство хозяина, все равно не может.
– Вот как за жилье и за еду заплатишь, так ужин и повелю сделать, – говорит он. – А за печь еще два медяка возьму. За дрова, да и просто за очаг, потому как он и для готовки тоже может пригодиться. Так что давай плату, а тогда можешь и печью воспользоваться, но прежде все же за ночлег мне заплати.
– Ах, да… – спохватывается мальчик, начинает рыскать по карманам, и только потом вспоминает, что всю мелочь потратил, а остальное лежит в мешочке в комнате, под охраной дурака. – Ты пока ужин вели готовить, а оплату я сейчас принесу.
Пройдя в комнату и бросив свою новую, большую сумку, почти целиком забитую травами на пол, Исэндар тут же забирается руками под настил, где в сене припрятан мешочек с бронзовыми и медными монетами.
Он не замечает, что сумасшедший прячет зачем-то лицо. Едва лишь мальчик появился в комнате, как дурак сразу отвернулся, глаза опустил, и сидит теперь так, не оборачиваясь.
Сейчас уставшие от темноты глаза ищут монеты и вдруг замечают, что в мешочке их осталось уже не так много. Так скоро кончаются богатства, что за эти пару дней, стоило всего несколько вещей прикупить, как ничего почти и не осталось. Лишь теперь становится ясно, что на завтра уже оплатить ночлег не хватит, и что придется туго, если не выйдет продать достаточно много мазей.
Сразу же настроение портится. Становится тяжело в груди, будто сердце потяжелело, но мальчик не решается экономить. Остается еще всего три медяка, а остальное все нужно отдать хозяину постоялого двора за ужин и за ночь. Да еще два заплатить за печь, а тогда останется всего одна монетка.
– Да… – протягивает Исэндар. – Видно, ничего не поделаешь. Не получится сегодня отдохнуть… эх, ладно. Ты сиди тут, я сейчас…
Теперь мальчик замечает странное поведение безумца. Тот никогда не прячет лицо. Наоборот, он чаще стоит рядом и таращится с интересом, что даже прогнать хочется, а теперь вот сидит и молчит, даже голову не повернет.
– Ты чего, дурак?
Мальчик подходит ближе, хочет заглянуть, а мужчина прячет от него лицо. Приходится схватить его за плечи и не дать отвернуться, и лишь тогда удается разглядеть синяки и побои.
Да и мужчина теперь уже не отворачивается, но глаза все равно опускает, будто это он виноват. Исэндар же не отстает, берет за подбородок и вынуждает смотреть в глаза, а сам разглядывает побитое лицо сумасшедшего.
– Чего случилось? – недоумевает он. – Ты чего… не упал же?
Помедлив, еще внимательнее присмотревшись, из-за усталости мальчик не так быстро догадывается о том, что произошло. Когда же он начинает понимать, то отклоняется, выпрямляет спину, глядит хмуро и серьезно, но уже не мешает безумцу прятать взгляд.
– Тебя побил кто? – тихо спрашивает Исэндар. – Побил? Отвечай. Кто побил, а? Скажи чего-нибудь, ну!
Мужчина только сильнее крючится, сжимается весь, ответа не дает. Тогда, быстро потеряв терпение, мальчик вздыхает.
– Ну, как хочешь. Я сам узнаю.
Безумец не сразу понимает, что все это значит. Когда он поднимает глаза, то видит, что Исэндар уже направился к выходу, а тогда уже и сам дурак вскакивает и идет следом, пытаясь скорее догнать.
Вскоре оба оказываются перед стойкой. Сумасшедший ничего не успевает сделать, даже всего лишь понять, что задумал мальчишка, как тот уже обращается к хозяину, не спеша отдавать плату.
– Дядь, – шипит он злобно сквозь зубы, – скажи-ка мне, кто дурака моего побил, а?
Мужчина хмурится.
– Ты мне за комнату платить будешь, или как? – отвечает он своим вопросом. – Я уж велел ужин готовить, так что давай плату.
Мальчика вдруг поражает такой сильный приступ гнева, которого он еще не испытывал. Опять прожигает грудь, но теперь не от страха. Пламенным жаром вспыхивает в сердце недовольство, и рука сама с размаху ударяет по стойке.
– Кто дурака побил?! – вскрикивает мальчик, ударив по доске так сильно, что ладонь сразу начинает болеть, но он этого даже не замечает. – Отвечай!
И в помещении стихает, потому как все присутствующие сразу оборачиваются, а взгляд Исэндара так и продолжает копьем вонзаться в лицо хозяина двора.
– Честно скажу тебе, малец, – говорит мужчина тихо, медленно наклонившись, – я бы тебя взял за ухо, да и выбросил к чертовой матери…
Разумеется, мальчишку он ничуть не боится, что и не удивительно. Бояться здесь