Грации и грешники

мне надо, чтоб желание его было велико, что готов в омут с головой ради ЭТОГО, душу дьяволу отдам за ночь со мной... Хотя бы на словах.
И вот дама на сеновале. Лежанка у Мишани на двоих. Укладывается на свободную половину. Расслабилась, раскинула руки, тёплый воздух, запах сена дурманит: как романтично заняться бы здесь любовью, но похоже юноща спит, будить не буду, Дусе обещала.
И вдруг взрыв: Мишаня извернулся, оказался на полных грудях кумы Домны Ивановны, грудастой жопастой дамы за шестьдесят, сжал её талию и прошептал:
— Милая Надя Тиллер, я хочу тебя больше жизни, откажешь, прыгну с сеновала и стану калекой. И вместо «нет», Домна сдёрнула трусы, раскинула ляжки и прошептала: бери меня, милый Гриша (это несостоявшийся ухажёр из юности), я твоя...
Утром Домна оправдывалась: не было ничего, кума Дуся, ну может поцеловались, титьки потискал, лобок погладил, сикель пощекотал, и я заснула под ласками... Ну не пытай меня, Дуся, подробностями, ну может и дала разок отроку, уж очень велико было желание его и велика вера его. И сколько красивых обещаний: всё золото мира брошу к твоим ногам и подарю тебе Большой театр и Малую спортивную арену.
И всё из-за такой малости, чтобы я раздвинула ляжки и позволила его твёрдому кончику проникнуть ко мне в мягкое нежное влагалище...
— Не ври, Домнушка, вся измятая, растрёпанная, на халате все пуговицы сорваны, сарай всю ночь трясся, едва сеновал не обрушили... Трусы, где потеряла... И это по-твоему: только поцеловались… и только дала разок...
— Ой, твоя правда, Дуся, я действительно хотела только посмотреть и не заметила, как сеновал превратил меня в шлюху. А тут ещё и Мишаня оказался не девственником, а уже опытным обольстителем. И главное уникальным: «любил» меня без передышки. У меня даже с мужем в медовый месяц бывало всего два раза: вечером и утром. А тут...

Мама, я слесаря люблю,
Мама, я за слесаря пойду:
Слесарь делает покрышки
И ебёт без передышки...

Взаимное полное услаждение друг другом, несмотря на разницу в возрасте, объяснялось богатым воображением: оба вспоминали о былом.
Вот Домне всего пятнадцать, а груди уже больше, чем у иной взрослой тёти, в груди томление и предчувствие необычного, собирала ягоды в вишнёвом саду, свалилась с высокой вишни, порвала сарафан, трусов нет, всё открылось, откуда ни возьмись сосед дядя Федя лет сорока.
Амур зарезвился у них между ног, Федя вмиг очутился на полных грудях и спелую вишню в соку раздавил.
Спустя неделю, видя, что огласка не случилась, ворота дёгтем не вымазали, как это принято на селе, Домна подстерегла Федю на задах у гумна во время дождя:
— Дядь Федь мне стыдно и совестно, но хочу с тобой ещё...
— Милочка моя, чего ж тут стыдного, вот ежели бы не хотела, это постыдно и неправильно...
И они прижались друг к другу под струями дождя... И она торопила миг последних сладких содроганий...
Федя был ещё тот ходок: жена молодая, фигуристая, кровь с молоком, но он — раб разнообразия: ни одну юбку не пропустил не только в своём селе, но в соседних. Главное, чтоб «юбка» тоже хотела разнообразия, а на нет и суда нет. Так что с отроковицей Домной ничего неожиданного не было, они уже обменивались понимающими взглядами и выжидали момента, тем более что Домна завидовала своей мамаше, которая давала Феде при любом удобном случае, и покраснела, когда дочь огорошила мать: твой Федя и меня полапал...
Мишаня вспоминал и переживал, что тогда в бане не смог всунуть свой скромный вялый писунчик во фросину взрослую и жаждущую кунку.
Дедушка потом наставлял его: у меня уже не встаёт, а я всё равно е@у и бабку и даже молодух. Привязываю свой вялый к черенку деревянной ложки и вперёд ТУДА. Некоторые эксцентричные дамы, желающие попробовать новое, не давали мне, когда стоял, но согласились, когда прознали про мой метод...
Эх, если бы Мишаня знал про этот метод, не ждал бы десять лет пока подрастёт и будет стоять...
Остаётся добавить, что у Фроси с мужем не было детей, но после бурной ночи и тайных встреч с Мишей в ванной, в прихожей, на кухне, на балконе, за портьерой, на половике — она вскоре понесла и родила двойню.
Случаи, когда отрок утрачивает невинность с собственной маманей, крайне редки: дело непристойное, постыдное, осуждается обществом, обычно утаивается. Тут необходимо чтобы сошлось многое, но главное, чтобы он и она взаимно, обоюдно были согласны.
Вон Дуся Кистенёва стала намекать и заигрывать с сынулей, забралась к нему под одеяло, но у него не встал и он вытолкал её с кровати: не мешай спать.
У Вовки Тихомирова встал и он попытался принудить мамулю к соитию, но получил жёсткий отпор: ты что сдурел, пьяный что ли, хулиган, ишь чего удумал: дай по@бать, сейчас, разбежалась, у девок проси, пошёл вон.
Обычно о таких случаях становилось известно случайно, много лет спустя. Вот подвыпивший мужик рассказал:
— А у меня первой была собственная маманя. Залез к ней под одеяло. Она как бы спит. Титьки помял. Молчит. Ляжки раздвинул. Молчит. Коснулся залупой входных губ, защекотало, заискрило, встал. На радостях, вдул ей по самые яйца. Молчит. Шурую, начинает понемногу подмахивать, но спит.
Распробовал как ЭТО приятно, член начал сам вставать.
Я пытался «разбудить» её еблей.
Сначала ебал осторожно и нежно, затем — яростно и грубовато. Она сначала подмахивала осторожно и нежно, потом активно, так, что мой инструмент вылетел из канала, но я снова с лёта надёжно и плотно запер канал и более не допустил таких вольностей, ухватив её руками за бёдра, освободив от рук титьки... И всю ночь молча, без слов.
Но она так и не проснулась. Утром сделали вид, что ничего не было. Больше такое не повторялось, и мы ни разу не вспомнили об этой бурной ночи запретной любви. Но я приобрёл уверенность, что могу, и начал приставать к бабам, в основном к пожилым вдовам. Но доводилось и замужнюю уговорить.
Та:
— Ну ладно, еби, но только чтоб муж не узнал, удивил, такой молоденький и так сильно захотел пожилую тётку, чем же я тебя завлекла?
Я что дурак, мужу рассказывать, какая у него жена е@учая..

Признаюсь, мне посчастливилось поебать немало родственниц: родную тётю, племянницу, кузину, золовку, тёщу, свояченицу, двоюродную бабушку и др. Бывало, едва уловлю малейший намёк: «можешь надеяться», начинаю охоту и всегда настигаю добычу и даю ей уроки в укромном уголке, не признаю уже никаких отговорок, вроде: «ты не так понял, я пошутила, может быть в другой раз и не здесь же, не успеем, могут застукать, стыда не оберёшься, старовата я для этих дел два года уж как никому не даю, не дёргай трусы, сама сниму,  ладно уж, еби, циник».
Никакой разницы между родственной и чужой «лохматкой» не заметил. Разница бывает между горячей и холодной, терпкой и пресной, тугой и вялой, охуительной и никакой, желанной ещё и больше не хочу.

В нашем селе Личадеево известно только два удачных случая между мамкой и сынулей: с Мишаней и Ванюшей...
У Мишани встал и всё получилось молча, без слов.
Лиза потом оправдывалась, что у неё уже днём было предчувствие, Мишаня вдруг взял её за попу и посмотрел мужским взглядом, она всё поняла, но сделала вид, что ничего не было, но в груди ёкнуло...
А утром свекровь, что спала на печи, стала Лизавете выговаривать:
— Ты зачем Мишане дала: мал ещё?
— С чего ты, Матрёна, взяла, что мы с ним этой ночью еблись: всё тихо было.
— Не отпирайся, я чай не глухая. Слышала, как он босой прошлёпал к твоей кровати, вы завозились. Он быстро овладел тобой, кровать заскрипела.
Ай да, Мишуня, уже епёт-епёт. Аж, мне завидно стало, захотелось быть на твоём месте. Как это мне уже не надо? У меня там всё в чувствии. Кровать заскрипела сильнее, значит начала подмахивать, бесстыдница толстозадая, застонала от сладострастия. Ну-ка, давай подробности.
— Да какие подробности, сама всё сказала. Ну прогони я его, а у него впервые встал, займётся рукоблудством, а это ещё хуже.
А он хоть и первый раз, но выполнил моё главное условие: без рук. Точнее руки должны быть на моих титьках, а член должен проникать в моё лоно самостоятельно, иначе могу отказать. А он сжал мою талию, ляжки сами раскинулись.
Признаюсь, взяла его член рукой, батюшки, какой тугой и толстый, да сама и вставила.
Ну и конечно ночь в этом деле помогает: забываешь, что родня и нельзя, но когда очень хочется, то можно.
Я сначала думала: полежит рядом как детстве, успокится и заснёт, а он начал лапать меня как бабу, титьки тискает, членом в ляжки тычет, а дальше всё пошло само собой, как говорится, машинально.
А когда стали услаждаться друг другом, разум уж молчал.
Я бывало и в девках-то была бедовая ночью-то.

Эх ночь темна, я боюсь одна:
Дайте провожатого, хотя бы и женатого...

И хоть обоим было хорошо, повтора не будет: у меня для этого есть бойфренд на том конце села: обещал колечко подарить. А для него — с тётей Фросей есть договорённость: иногда будет с ним спать. Так что я тут за неё отдувалась.
Я вроде всё спланировала, но он разохотился и всё равно ещё дважды повторил... Мал, говоришь, ну нет, да у него член, уже поболе отцовского. Ты значит попрекаешь, что рано дала, могла бы погодить годок-другой, а кому дала не попрекаешь. И правильно: дело житейское, не я первая, и у других это случалось, да всё шито-крыто. Приходит время даст мамаша, а то и тётя или кузина или даже бабуля- разок и никто и не знает, кроме их двоих. Коля Снегирёв моложе Мишани на год, но время пришло, нужна женщина, он к мамаше, не дала, он к бабуле — дала. Вот так бывает. А тебе разве не доводилось с мальчиками пошалить, когда уж в годах была.
***
— Да уж, есть что вспомнить. Особенно запомнился лодочник-перевозчик, мой пятнадцатилетний капитан. Дело было в Балахне-на-Волге.
Спустя тридцать лет решили собраться на встречу выпускников школы на том же месте у лагуны...
Балахна расположена на правом высоком берегу реки, а отдыхать, загорать, купаться балахнинцы отправляются на левый низкий песчаный берег, там есть лагуны после половодья. После выпускного тогда мы отправились на левый берег, чтобы продолжить, мне нравился один одноклассник, уединились в кусты, хотела ему отдаться, а он даже не решился поцеловать...
...И вот теперь подхожу к берегу клодочнику, чтоб перевёз на левый берег.
— За сколько перевезёшь?
— Тебя, сударыня, бесплатно.
— Это ещё почему?
— Точнее, на том берегу расплатишься натурой, дашь мне разок.
— Ну ты и нахал, кому ты делаешь такое непристойное предложение, я замужняя женщина, сын у меня тебе ровесник, и ты всем так говоришь одиноким дамам?
— Не всем, только тебе: ты женщина моей мечты, у тебя фигура «песочные часы».
— О боже, ну и комплименты, но у нас, мальчик, может ничего не получиться, я же старше тебя раза в три-четыре, не лучше ли тебе пригласить в лодку молоденькую?
— Нет не лучше: на молоденьких у меня не встаёт, а на тебя уже... Хочешь покажу...
— О боже, какой скорый, да не здесь же и не сейчас...
...Плывём, он гребёт вёслами и пялится на мои дразняще-грешные коленки.
Не хватало ещё, думаю, захочет прямо в лодке получить аванс, лодка раскачается, опрокинется и потонем посерёдке...
Прикрыла от греха коленки полой халата...
...Лодка уткнулась в песок берега, кругом ни души.
А если это маньяк, думаю, стукнет веслом по башке и прикопает в песочке. Расстилаю подстилку, снимаю халат: мой голубой купальник