Монологи

Монолог Актрисы из пьесы «Дом, который слышит ваши мысли».
Актриса. Кто знает, что такое профессиональная невостребовательность!? Когда не нужен. Никому не нужен. Я ему: «Возьмите!» А он мне: «В следующий раз». Не будет следующего раза… Старею я.
      Снимает туфли. Забрасывает бутылку. Отходит на край сцены. Говорит в зал.
Я встретилась с ней на берегу  Днем море было синим. Даже белым – от пышной пены. Море было неспокойным.
Такой же неспокойной была моя душа. Трудный день. Вызвала такси. Уехала к заливу.  К солнцу. К чайкам. Поразилась беззаботной птичьей жизни. В которой нет места пробам. Напряжению. Унижению. Огорчению.
Поднимает руки. Делает ими плавные движения. Размахивает руками, словно крылами.
Радостно-радостно. Мне радостно.  Как будто в этой жизни меня все устраивает.
Устало садится.
Не устраивает. Тягучая жизнь. Пыльный подоконник. Грязные салфетки. Молчание телефона. Морщинистое лицо. И это.. предчувствие надвигающейся беды. Что-то очень неприятное  в душе. (Указывает на сердце). Никуда от этого не деться.
  Слышен шум моря.
Соленый ветер. (Восторженно). Мелкие брызги, летящие навстречу, падают мне на руки, на лицо.
  Поднимается. Подставляет лицо ветру. Её волосы развеваются на ветру.
Ветер приносит покой. (Пауза). И тут… Я увидела её. Она шла мне навстречу. Красивая женщина.  Босые ноги ее плавно рассекали набегавшие волны. Она шла по кромке воды. Издали казалось, что не шла, а плыла. Подол ее белого платья купался в белой пене. «Странно, – подумала я, – платье намокнет. Зачем ей это надо?»
(В зал). Она приближалась. То, что на расстоянии выглядело белой шляпой с огромными полями, вблизи оказалось белым пышным облаком. Чем ближе подходила ко мне женщина, тем радостней становилось на душе. Как хорошо. Как хорошо!..
Она подошла близко. При желании можно было дотянуться до нее рукой. До ее волос, до мокрого подола платья. Она улыбалась. Улыбалась вся – губами, глазами, нежной светящейся кожей, желтыми волосами. Она сказала: « Здравствуй».
Я обрадовалась. Так радуются щенки встрече с хозяином. Как же хотелось задать вопрос: «Кто вы?». Не пришлось. Она меня  сказала: «Я твой ангел-хранитель».
 Возвращается к бутылке. Пьет. Машет рукой.
Ах. Не надо меня осуждать. У  меня есть стаканы.
     Отходит на край сцены.
Вокруг ничего не было. Ни криков чаек, ни шума моря, ни соленого ветра. Словно все растворилось. Осталась лишь я. И я полетела. И оказалась там. Там, где трепещет импульс сознания. Не было более ничего кроме сознания. Им я видела, им слышала, им разговаривала. Им я просила. Просила оставить меня в  музыке. В пении звезд. Я почувствовала себя такой сильной! Я знала, почему плачет дождь… О чем шепчутся облака…
Как же я хотела остаться там! Потому что  страх  поселился на земле. Я видела, как ходуном ходила земля, как растягивалась ее черная кожа. (Говорит громче обычного). И гул. И рокот. И волны бились неистово и страшно о камни. Сначала они сожрали скалы. Потом пошли на дома – низенькие, высокие… Они хотели объять необъятное. Люди кругом кричали. Плакали дети. Рушились здания. Они раскачивались из стороны в сторону – и складывались, как карточные домики. И стоны доносились из руин. А земля тяжело дышала. Ее могучая черная грудь то вздымалась, то опускалась. И толчки. Постоянные толчки. Как будто бешено стучало чье-то сердце. Как будто заболел какой-то огромный организм…
 Закрывает лицо руками. Пауза.
Постепенно земля успокаивалась. Казалось, утихла ее боль. Земля задышала ровно. Беззвучно. Спокойно. Быть может, даже впала в дрему – от усталости, от пережитого приступа безумия. Ее согрело солнце. А над землей стоял плач. Живые рыдали над погибшими.
Я чувствовала боль людей, раздавленных массой камней. (В зал). Люди! Покиньте обжитые места! (Устало). Спасайте  стариков и детей. (Дрожащим голосом). Я стучусь в двери ваших домов! Я стучусь в ваши сердца. Спасайтесь, люди! Неужели я не смогу ничего изменить!?
 Прислушивается.
Беда рядом. Город ждет своего часа.
   Тихо плачет. На сцену льется дождь.
Опустошение. Вы знаете, что это? Это почти смерть. Моя душа страдает. (Лицо передергивается гримасой). Вы мне верите?
А он мне не поверил. Но мое лицо ужаснуло его. Он отвернулся. Что-то промямлил про следующий раз. В те минуты я его ненавидела. Это была моя роль! Как бы я сыграла! Я могу сыграть даже холодные брызги, разносимые ночным ветром. Я все могу! Но не могу повернуть время вспять. Я старею…
 Подходит к столику. Подводит глаза. Рисует румяна. Меняет парики.  
Все это отвлекает от мрачных размышлений. Что ждет меня завтра?


Монолог продавщицы из пьесы «Дом, который слышит ваши мысли».


Продавщица. Я всегда относилась к мужчинам хорошо. Может быть, даже слишком хорошо. Баловала их. Лелеяла. Холила. Смешно. То ли в куклы не доиграла, то ли комплекс неполноценности. Внутренний голос всю жизнь внушал: «Если стучать ногами – сбегут».
Они были рядом постоянно. Последовательно я их обслуживала. Угождала. А потом они исчезали. Куда девались? Что не так?..
  Отбрасывает пиджак. Подходит к сундуку. Вынимает поднос. На нем – кофейник и чашки. Низко склоняется, словно стоит над кем-то.
Коленьке ласковые слова говорила. На ночь. И поутру. Завтрак в постель. Кофе растворимый. Пожалуйста. Ужин при свечах. Утка под майонезом. Я в платье. Спина голая. Яркий макияж. Я умею создавать праздники. Хоть каждый день. И в постели стараюсь. Все знаю. Обо всем читала. Могу и…
   Забрасывает посуду в сундук.
(Зло). Ну что не так? Почему ушел? (Обреченно). Тихо так, даже дверью не хлопнул. Вещички свои собрал, голову в плечи втянул, на пороге обернулся, обронил шепотом: «Хорошая ты баба, Веруся». И все. Я – к окну. Гляжу ему вслед.
  Подходит к окну. Выглядывает через окно.
А он!.. (Говорит, оглядываясь через плечо). Плечи развернул. Руками размахивает, будто крыльями. Подбородок кверху. Вот-вот взлетит. Птиц бескрылый.
  Отходит на край сцены.
Потом был Вовочка. Я-то уже к тому времени опыта набралась. С Коленькой. Думаю, дай с новым человеком любовную игру поведу по-другому. Принялась из себя «принцессу» лепить.
  Подходит к сундуку. Раскладывает на нем маникюрные инструменты. Приклеивает ногти.
Повадки приобрела, как у одной крали из кино. Ногти отрастила. Белым лаком их выкрасила. Химию с головы состригла. Стрижку модную у мастера заказала. В салоне была. Дорогущем. Они мне там картинки в телевизоре показывали. И все приговаривали: «Это вам не подойдет… Это тоже не к лицу». Много они понимают! Институтов, небось, не заканчивали, а строят из себя!
Я сама знаю, что мне пойдет, а что нет. В журнале одном видела. Какой-то дорогой клиент в подсобке забыл. Журнал глянцевый. Яркий. Там и платья всякие. И стрижки. Тетка с обложки смотрит. Страшная. Тощая. Костлявая. А стрижка у нее классная. Тут так… А там вот так… Я им все на пальцах показала.
 Показывает на пальцах.
Они телевизор выключили, переглянулись. Видать, поняли. И сделали из меня звезду! Сзади домиком. Спереди фонтаном. А по бокам – локоны! Их каждый день нужно подкручивать. Лучше с пивом. Прядь опустить в стакан, смочить и – шлеп на бигуди. И спать. Конечно, когда рядом мужчина, этого делать не стоит.
 Подходит к столику. Накручивает бигуди.
Ну, что мне вас учить. Про всякое прочее и так все газеты пишут. И про белье, и про специальные масла. Я с каждой зарплаты что-нибудь покупаю. На всякий случай. Даже когда одна живу. Ничего. Лучше впрок. Баночки-скляночки кушать ведь не просят. А глаз радуют. Лягу порой вечерком – и любуюсь. Пока не усну.
    Вынимает из сундука красную простынь. Ложится на бок, лицом в зал.
Но одна засыпать не люблю. Скучно. Страшно. Я на первом этаже живу. Хулиганы под окнами бродят. Что рыскают по ночам? (Вздыхает). Да, мужик в доме нужен. Какой-никакой, а гвоздь забьет. Если, конечно, нормальный мужик. Непьющий. Терпеть не могу пьющих. От них запах плохой. Не люблю дурные запахи. (Морщится). Вова благоухал!
    Вскакивает. Забрасывает простынь в сундук. Оттуда вынимает флакон духов. Обливает себя духами.
(Мечтательно). Я за хорошим запахом могу на край света уйти. У меня сразу аж в глазах мутнеет. И я уже там. Где-нибудь на островах. Под пальмами. А он – рядом. А как же без него? Без денежного? Никак. Он и за то расплачивается, и за это.
Вова-то, конечно, на мою мечту не тянул. (Отрицательно качает головой). Не кандидат в депутаты. Так, средний класс. (Пожимает плечами). Или средний бизнес?.. Я что-то не совсем запомнила. Но поняла, что средний. Ну и ладно. Я и такого любить могу. Главное, чтобы человек был хороший. Чтобы в приличное кино водил. Ананасами угощал.
Ушел. Через неделю. Сказал, что жена из отпуска возвращается. Негодяй! Врал ведь. Только я не поняла – когда. (Недоуменно разводит руками). То ли когда говорил, что не женат, то ли когда сказал, что жена возвращается. Какая, впрочем, разница?.. Еще один ушел!
Из сундука достает пеньюар. Переодевается.
Что делать? Конструктивно следует что-то менять. Фразу вычитала. В подсобке опять журнал нашла. Про бизнес. (Кивает головой). Домой принесла. Фраз умных – тьма! Теперь я их наизусть заучиваю. Чувствую, пригодятся в жизни нашей дебиторской. Ай да я!
(Важно). Начитавшись умных слов, поняла, что я уже и не Верка вовсе, а Вероника Семеновна. Я вам что, фасовщица в универсаме? Нет! (Горделиво). Я – контролер. У меня значок на груди. Кругленький. На нем черным по белому написано: «Вероника Семеновна Семухина. Контролер». Что я контролирую, правда, никак не пойму, но это неважно. Главное, тело свое преподнести с достоинством.
Поглаживает себя. Постепенно темнеет. За окном пролетают звезды. Меняются шторы. Вместо дешевых штор появляются дорогие шторы.
Как преподнесешь, так и поешь. А кокетничать на работе нельзя. Вести себя необходимо строго, но так, чтобы за этим чувствовалось: я и по-другому могу, но совершенно при других обстоятельствах.
Легкая, чуть слышная музыка. Продавщица танцует. Говорит томно.
И глаза в глаза. Главное – взгляд не тупить. И как только входит в магазин хороший запах… Я сразу рядом. Возле. Я – контролер. А он мне: «Вероника Семеновна, пройдемте». И под ручку. И по магазинчикам, где вещи все заграничные. А потом в чартерный самолет. И на острова. Под пальмы.
Отходит на край сцены. Звучит веселая детская песня.  
Мечта моя вплыла в наш универсам большим и круглым брюшком вперед. Ну и что. Главное, чтобы человек был хороший. У брюшка на ремне висел сотовый телефон последней модели, повизгивающий временами. Тогда мечта отвечала: «Поставки. Закупки. Оффшор». Хороший знак! Клиента я вела. Глазами по магазину. Что покупает? Кефир. Балык в нарезке. Хлеб. Мидии. Вывод один – холостой. И это вам уже не средний бизнес! Это что-то!..
И тут появилась я. В модном свитере. Услужливо складывая покупки в целлофановый пакет, я даже не смотрела на этот лысый череп, вспотевший нос, колыхающееся брюшко. Это любовь! Любовь с первого взгляда. Она нас закружила. Она нас завертела. И все радости жизни были брошены к моим тщательно выбритым ногам. (Тоненько смеется).
О таком даже и не мечталось. Тачка – джип. Красота! Мощь! Магазины – бутики. И он мне, с горящими глазами: «Вероника, покупай, что хочешь! Только быстро. Самолет ждет»!
Петруся оказался на редкость щедрым, а в раздетом