Жизнь должна доставлять удовольствие. Повесть одним файлом

надрезанной и присоленной свежей налимьей печени), и долго после этого были слышны хруст овощей и стук челюстей во славу чревоугодия. Прервались только на короткий тост Виталия:
      - Третий, - под который стоя, молча и не чокаясь, помянули павших.

            Коллектив – великая сила. Экую прорву харчей извели, а ведь всего лишь перекусили! Подкрепившись, с возросшим энтузиазмом вернулись к рыбоужению. Бросив полный сожаления взгляд в сторону УАЗа, присоединился к рыбакам и Валентин. Только кашевары, подтвердив свою врождённую склонность к кулинарии, не поддались страсти добычи. Прихватив ножи и освободившуюся от шашлыков кастрюлю, отправились они к устью ручья и занялись чисткой рыбы для грядущей ухи.
            Поскольку претендентов ловить на удочки было предостаточно, мы с Виталием взяли по спиннингу, перебрались на другой берег ручья и пошли вниз по течению реки, куда несло из ручья чешую и рыбьи потроха. И не прогадали.
            Привлечённые запахом речные хищники с одинаковым успехом обманывались что колебательными, что вращающимися блёснами. Виталий на крупную «колебалку» таскал мелких окуней, а у меня на маленькую «вертушку» попадались особи покрупнее, включая и три экземпляра весом более килограмма, тёмно-коричневого цвета, с жёлтым брюхом и еле различимыми поперечными полосками на боках. Паритет был восстановлен после того, как Виталий сперва добыл щуку с метр длиной (при вываживании очередного окуня хлопнула его вместе с блесной), а следом и налима. Зато мой улов украсили сиг и ленок…
            На донках время от времени срабатывали сторожки. Ребятня, израсходовав червей и опарышей, пустила в ход подручные наживки на удочки – пойманных в траве кузнечиков, сбитых оводов и глаза выловленных рыб – и продолжала таскать окуней так, что Гриша еле поспевал складировать их в садок. Володя со старшим сыном, проверив сети, вернулись с богатым уловом – кроме ельца, сороги и окуня в мелкоячестые сети попались небольшие пелядки и ряпушка. В крупноячеистую сеть угодила пара сигов и три щуки.

            Продолжалась эта рыболовная идиллия лично для меня, пока не послышался стрёкот авиадвигателя и не появился неподалёку в небе «кукурузник». Кругами набрал высоту самолёт Ан-2, стали отделяться от него тёмные на фоне небесной голубизны силуэты парашютистов, раскрывались над ними парашюты в форме летающих крыльев ярко-оранжевого цвета, запоздало доносились хлопки раскрытия, похожие на звук вспыхнувшей газовой конфорки.
      - Лесоохрана прыжковые часы вырабатывает, - пояснил Виталий. – По всему району больше семидесяти очагов пожара площадью в сотни гектаров, бесполезно даже и пытаться тушить. Вот и выполняют план прыжков и самолётовылетов у себя на базе.
            Припомнились другие его недавние слова: Никакая медкомиссия больше не допустит тебя,…- и всё настроение пропало. Кроме неба слишком многие земные профессии, в особенности связанные с лесом и речкой, оказывались недоступными мне по состоянию здоровья.
            Виталий между тем с горечью продолжил больную для него тему:
      - За какие-то шестнадцать лет всё перевернулось с ног на голову. Вырос народ – раньше всё было по плечу, а теперь по поясок стало. Как сбесились все, одни только деньги на уме, и гори огнём всё и вся. Вот и горит… В бою намного проще - там сразу видно, кто есть ху. А сейчас в мирной жизни даже в тех, с кем в одном окопе сидел, нельзя быть до конца уверенным. - В сердцах с такой силой дёрнул он удилищем спиннинга в ответ на поклёвку, что только губа окуня осталась на тройнике вылетевшей из воды блесны.

            Трудно было с ним не согласиться. Но начался бедлам не с «перекройки», а гораздо раньше, на мой взгляд. Ещё в начале 70-х годов под партийный клич: «Всё – во имя человека! Всё – во благо человека»! – так рьяно кинулись "человеки" тащить под себя блага, что только относительная строгость тогдашнего законодательства сдерживала воровство, обуявшее абсолютно все слои населения державы.
            Знакома и другая сторона той же медали. Власть, богатство, слава – три ипостаси мнимого земного рая - хлеще едкой кислоты проверяют каждого на прочность. И на моей памяти не один достойный человек превращался в полное ничтожество, возжаждав наград-почестей, поддавшись чинам-званиям, уверовав в собственные геройство-величие и сделав их основным источником своего благосостояния. Просто невероятные метаморфозы иной раз приходится наблюдать.
            То вдруг деятель, всю свою трудовую жизнь прозанимавшись парт-политработой (при которой, как известно, «рот закрыл – рабочее место убрано») начинает учить-проповедовать, как правильно верить в Бога, чуть ли не левой рукой крестясь при этом.
            Другой, дослужившись «вертухаем» в зоне до немалых чинов, посвящает всего себя без остатка разоблачению зверств «кровавого сталинского режима».
            Третий, дожив до седых волос, вспоминает о своём дворянском происхождении и начинает трактовать о том, как он в трёхлетнем возрасте в Белоруссии героическим образом пытался накормить колонну пленных фашистов, сознательно выпуская на улицу кур из курятника.
            Заслуженный офицер, по поясок увешанный орденами-медалями, припоминает всё недоданное ему по его заслугам Советской властью, включая новые брюки в десятом классе школы.
            Народный артист, игравший в кино только положительных советских персонажей и удостоенный немалых наград-премий за это (фраза сыгранного им генерала: «Всё, что могу», - стала классической в армейских кругах при награждении непричастных и наказании невиновных), во всеуслышанье обзывает «коммуняками» тех, из чьих рук он с благодарностью принимал звания-почести.
            Всемирно известный учёный, катавшийся сыром в масле за изобретение атомной бомбы, становится неукротимым поборником гражданских прав и свобод.
            Тот же самый штабной чин, который в дремучие советские времена требовал моего исключения из партии за отказ голосовать за совершенно неизвестного мне кандидата в местные органы эстонской власти, зело возвысившийся к моменту «перекройки», требовал моего увольнения уже за отказ присягнуть «демократицким свободам энд ценностям» …
      - Ничего, Витёк, мы ещё спляшем. И не какой-то там «Танец маленьких лебедей», а истинно мужской танец – страстное тангО!
            Вспомнив былую лихую кавказскую пляску, при исполнении которой и состоялось наше знакомство, Виталий повеселел, но взялся было перечить:
      - С каких это пор танго – мужской танец?
            Пришлось просветить его хореографическим образом:
      - С тех самых пор, как танец сей зародился в стародавние времена в Аргентине, когда отплясывали попарно кабальеро в тамошних домах терпимости в предвкушении плотских утех.
          Виталий хмыкнул:
      - А что? Похоже на правду. Приятно иметь дело с просвещённым человеком.

Сочинение на заданную тему
            Солнце поднялось высоко и стало припекать сверх меры. Рассеялись тучи мошкары, и клёв прекратился. В завершение утреннего лова старший сын с Володей слаженно и споро добыли белорыбицу и окуней из мелкоячеистых сетей и повозились изрядно, освобождая из сетки-шестидесятки пяток щук, коконом намотавших на себя полотно в несколько слоёв.
            Наступило время фиесты, личный состав потянулся в лагерь на запах ухи и иных аппетитных блюд. Уха томилась в кастрюле с плотно закрытой крышкой, поставленная прямо в костёр на уголья. На проволочной сетке поверх мангала румянились выложенные в несколько рядов окуни, пеклись надрезанные до половины мелкие картофелины.
            На столе помидоры, огурцы и прочую зелень дополнила свежая черемша, собранная кашеварами в низине у ручья. И совершенно справедливо Виталий провозгласил следующий тост в их честь:
      - Ну, за вас, кормильцы!
            Не передать словами, с каким удовольствием запивается на свежем воздухе холодная водочка горячей ухой! И какой ухой!! Приготовленной классически - из свежайшей рыбы ажник десяти наименований (если считать и невесть как угодившего в сеть тугунка, размером с салаку) с добавлением только соли, лука, лаврушки, горошин чёрного перца, ну, и кулинарного мастерства, разумеется. Поданной к столу отдельно в виде прозрачной юшки, с плавающими поверху янтарными пятнами жира из протёртой печени, и целой горы отварной рыбы на любой вкус.
            «Ешь – потей, работай – мёрзни», – обливаясь потом в полуденной жаре, насытились все от пуза. И не заметили даже, как оприходовали четыре бутылки водки на шестерых, а точнее, на пятерых (решив во что бы то ни стало сам вести машину, я ограничился одним стопарём).
            Совершенно верно подметил кто-то, что домом человеку становится место, где он ест и спит. И членами семьи становятся те, кто спят и едят вместе – необыкновенное чувство дома и семьи вдруг посетило меня, пока трапезничали.
          По завершении трапезы хором прибрали со стола, и начались увлекательные развлечения на водах и в ближайших окрестностях. Если в бане, лишаясь одежды, люди просто уравниваются, то на лоне природы сами собой слетают с них все маски-личины, и являют они истинное своё обличье. Взрослых мальчишек, в частности.
            Разгорячённые выпитым (но никак не охмелевшие), кашевары и Володя быстро, чтобы не успела мошкара крови с них попить, разоблачились до трусов и ринулись к речному заливу. Ребятишки последовали их примеру, и крики-визги огласили окрестности. В самых мелких местах вода слегка прогрелась от силы сантиметров на двадцать в глубину, и массу удовольствия испытываешь частями тела, которые ниже этого уровня оказываются, или когда проплывёшь по взбаламученной кем-то воде. Не устояв перед соблазном освежиться, Гриша передал кобуру с табельным оружием Виталию, разделся и присоединился к шумной водоплавающей компании.
            В силу особенностей климата – жаркого солнца и обилия мошкары –  тёмно-коричневые лица, шеи, руки, а у детворы и ноги до края шортов, выглядели словно приставленными к молочно-белым туловищам купальщиков. Бросилось в глаза обилие шрамов на телах бойцов, и особенно много на их загорелых лицах – так чаще всего бывает после боевых действий в горах или в городских условиях.
            Почему-то в последнее время увиденное, услышанное, запахи или ощущения обязательно вызывают какую-нибудь картинку из прошлого. Да так часто и явственно это происходит, что и сам уже не могу определить, чего больше в моей жизни – воспоминаний или реального бытия.
            По радио продолжали поминать начало ВОВ, и из автомагнитолы послышался знакомый вальс в современном и гораздо более удачном, чем в худфильме «Цыган», исполнении:
          Нас не нужно жалеть.
          Ведь и мы б никого не жалели.
          Мы пред нашим комбатом,
          Как пред господом Богом, чисты.
          На живых порыжели
          От крови и глины шинели,
          На могилах  у мёртвых расцвели голубые цветы. – Услышал, и вспомнилось, как в молодые годы навеки был отучен жалеть себя.

            …Всё больше пациентом хирургии изучал я прежде собственное внутреннее устройство, а