Жизнь должна доставлять удовольствие. Повесть одним файлом

тогда в неврологическом отделении черепно-мозговую часть осваивал. Голова вообще не самое сильное место в моём организме, да не то и не туда, куда нужно, в неё впервые всерьёз угодило – перспективы были весьма туманными.
            Всегда везло мне на людей, и тогда встретил я одного из главных своих Учителей жизни. В зале лечебной физкультуры под бодрую песенку из госпитальной радиоточки: Вдох глубокий, три-четыре…- увечный люд восстанавливал здоровье-боеспособность на многих тренажёрах и спортивных снарядах, а он сидел на полу и, веселя народ, в такт песенке манипулировал своими парализованными после перелома позвоночника ногами.
            С непривычки выглядело не очень приятно сочетание обнажённого, скульптурно-красивого могучего торса с непропорционально маленькими тряпично-кукольными ножками. Но взгляд его огромных серых глаз не просто завораживал, а прямо-таки приказывал: Веселись! И сам он искренне веселился.
            После выполнения гимнастических упражнений по своей, отработанной до автоматизма методе, принялся он жонглировать гантелями и двухпудовыми гирями. Когда же подошло к концу время оздоровительного сеанса, почему-то именно ко мне обратился он с просьбой: Подсоби до кареты добраться, - хоть ближе к нему и его инвалидной коляске и поздоровее меня воинов хватало.
            Подошёл я, наклонился, обхватил его - и мелькнул в сознании кусок «отснятой судьбой киноленты»: в бешеной гонке упал-опрокинулся навзничь друг-приятель, который мчался рядом, стреляя на бегу. А по завершении скоротечной атаки приподнял я с земли только верхнюю, изрешечённую осколками и необычайно лёгкую, половину своего товарища. Он ещё и слова произносил, нежные и не мне адресованные.
            Оказался бы я на полу, не удержи меня крепкие руки, которые до того за помощью ко мне тянулись. Впервые тогда я услышал и не раз впоследствии сам передавал, как эстафету, немудрящие эти слова: Держись, братишка! ...

            Взбодрившись водными процедурами, вся компания продолжила на берегу свои игрища. Трое воинов, демонстрируя навыки рукопашного боя, тщетно пытались сбить с ног стоявшего скалой Гришу. Потом все затеяли соревноваться в метании ножей, топоров и сапёрных лопаток. Ребром ладони и кулаком крошили дрова для костра…
            Не знаю, дошло ли дело до битья пустых бутылок о голову, потому что прилёг я на подушку сиденья машины в тени дерев, наблюдал сразу три явления, любоваться которыми можно до бесконечности – пламя костра, плавно текущую речную воду и как другие делом занимаются, – и заснул. Время больничного «тихого часа» наступило, однако. Не зря ведь говорят, что привычка – вторая натура.
            Проснулся от одуряющей жары и могучего храпа Виталия, который составил мне компанию в сон-тренаже. На десять процентов ниже атмосферный столб в высоких широтах, и северное солнышко само по себе греет, будь здоров как. А тут ещё грозовой фронт на западе беспросветно занял четверть неба, и предназначенное всему небу тепло сконцентрировалось неимоверным пеклом в безоблачной его части.
            Ветер усилился, речная поверхность покрылась сверкающей на солнце рябью. Посреди этого переливающегося серебром сияния тёмным пятном виднелась лодка с двумя силуэтами в ней - Володя со старшим сыном, проверив сети, взялись рыбачить на спиннинг в проводку.
            Кашевары с Валентином, надев накомарники, паслись на опушке леса неподалёку, собирали уже созревшую жимолость, выискивали прошлогоднюю голубицу, бруснику и прочие съедобные травы.
            На речном обрыве расположилась бок о бок комичная в своей контрастности парочка - Гриша взялся учить младшего сына неполной разборке-сборке пистолета Макарова. Почему-то крупным людям свойственны необыкновенные же наивность и доверчивость – ведь на лице написано у этого мелкого и тощего шкоды, каковым является младший сын от природы, что даже неделимые предметы способен он разложить на составные части! И попробуй потом собрать их воедино.
            Пока наблюдал за процессом, посетило давно, признаться, ожидаемое «воспоминание о будущем». Как своеобразные вешки на жизненном пути, с детских лет преследуют меня возникающие время от времени ощущения, что происходящее уже было когда-то, - и даже обретается способность предсказывать грядущие события в эти краткие моменты.
            «Сейчас прищемит себе палец». - Сын, неловко держа пистолет в правой руке, попал стволом в дульное отверстие затвора, левой рукой резко оттянул затвор до упора и от души клацнул им по оттопыренному указательному пальцу правой руки.
            «Сейчас затвор улетит». – Сын с воплем отпустил затвор, под действием сжатой возвратной пружины он пролетел в воздухе пару метров и булькнул в водах водоёма.
            «Теперь рыбаки будут ловить рыбу». – Все дружно повернули головы на крик, поспешили к месту происшествия и, не сговариваясь, полезли искать «утопленника».
            На том видение и закончилось.

            Едва выловили затвор, как следующее происшествие привлекло всеобщее внимание – с реки послышался тревожный голос Володи: «Спокойно! Не дёргай! Отпускай леску помалу»!
            Удилище спиннинга в руках старшего сына и сам он изогнулись крутой дугой, лодка развернулась кормой против течения и дрейфовала под действием неведомой подводной силы. Судя по неторопливым биениям кивка спиннинга, крупный налим подрядился в буксиры.
            Плетёная леска миллиметровой толщины выдержала, Володя подгребал вёслами, а старшин сын по его командам грамотно орудовал удилищем и катушкой, и совместными усилиями вынудили они явить себя на поверхности воды налима, размером с небольшого крокодила. А дальше всё было исполнено просто мастерски - едва сын подтащил налима к лодке, Володя одним движением всадил нож в основание широченной налимьей головы.
            Надо было видеть походку старшего сына, бледного после пережитых треволнений и сгорбленного под тяжестью налима на плече, с какой он прошествовал мимо публики от лодки к лагерю – куда там тому песенному моряку, что открыл пятьсот Америк!

            Оставшиеся до отъезда два часа не столько наслаждался происходящим, сколько боролся с головной болью – по мере того, как грозовой фронт захватывал небесное пространство, всё туже стискивал незримый обруч мою дурную (и битую за то) голову.
            Наблюдать особо нечего было. Клёв не возобновился, поэтому пришлось смотать удочки-донки-спиннинги. Вытащили лодку из воды, сняли сети и развесили их на сушилах.  Едва скрылось солнышко за кромкой облачности, тут же стало серым и унылым всё вокруг, усилился ветер и ощутимо похолодало.
            Собрались все за столом, включая и выспавшегося Пашу. Прощальная трапеза получилась грустной – всё хорошее рано или поздно заканчивается. Кашевары подали к столу разогретую уху (поворчав на то, что кто-то оставил незакрытой крышку кастрюли, из-за чего уха провонялась дымом и покрылась поверху сплошным слоем мошкары вперемежку с пеплом) и в чайнике компот из собранных ягод. В ходе встречи те, кто не за рулём, допили две оставшиеся бутылки водки. Разобрали лагерь, затушили костёр, ликвидировали следы своей активной человеческой деятельности и вернули сиденья машин на место. Упаковали лодку и сети. Разложив улов на три равные кучки, распределили его жребием между тремя группами участников мероприятия. Поблагодарили Бурханчика за приём и речные дары, загрузили весь скарб в машины, расселись по местам и поехали.
            С полчаса уже прочерчивали молнии темноту туч и вослед им ворчали громовые раскаты, и только вырулил я на трассу, как застучали крупные дождевые капли по капоту и лобовому стеклу. Необычайно приятной лесной свежестью и прибитой дождём пылью веяло по пути из открытого окна, а на въезде в город сплошным ливнем обрушилась с неба гроза.
            Расставались весьма довольные друг другом и совместно проведённым мероприятием. Доставили Валентина к подъезду его дома (не выдержали и оборвались ручки у доверху заполненного рыбой пакета, так что пришлось сыновьям помочь ему нести улов), сыновей домой (где я успел лишь коротко поцеловаться с любимой половиной), а «Волгу» в гараж.
            Не очень, правда, понравилось мне, что после того, как УАЗиком доехали до больницы, по настоянию Виталия попрощались с ним у дверей хирургического отделения. Словно под домашним арестом я находился.

            Дедок с «менингитником» тоже отпросились домой на выходные, и в палате изнывал от скуки и вынужденной неподвижности один только «слаломист» - причиной двухмесячного пребывания в больнице четвёртого соседа по палате послужил его неудачный спуск на автомобильной камере по горнолыжной трассе местной базы отдыха.
            Соскучившись по радости человеческого общения и в продолжение предыдущего нашего разговора, слово за слово, рассказал он вкратце свою биографию.
            В общем-то, ничего необычного. Родился и вырос здесь, в небольшом таёжном городе. Поскольку учёбе предпочитал спорт и уличные похождения, о продолжении образования после школы не помышлял, отработал год на производстве и был призван на действительную воинскую службу. Став перворазрядником по рукопашному бою к окончанию школы, служить он напросился в бригаду спецназа и очень сожалел о том, что их призыв уже не брали в Афганистан - начался вывод ограниченного контингента войск. По окончании службы устроился работать на шахту и, повзрослев и набравшись ума в армии, поступил на заочное отделение горного факультета Иркутского института, женился и обзавёлся дочкой. Продолжал заниматься спортом сам и вместе с другими служивыми организовал подростковый военно-патриотический клуб. А потом грянула «перекройка».
            В «послеперекроечные» времена дефицита всего и вся выживал с семьёй, как и все. До некоторой степени положение облегчало то, что предприятие представляло стратегический интерес для государства и оказалось не по зубам «прихватизаторам». И хоть стало обзываться акционерным обществом, продолжало выдавать продукцию, пользующуюся спросом и на мировых рынках, сохранило трудовой коллектив без существенных сокращений, и выплачивало трудящимся зарплату с обычными для того времени перебоями-задержками. Было уже не до занятий спортом ему самому, и работу клуба надемократизированная городская власть пыталась извести, до неба задирая арендную плату за снимаемое под клуб помещение.
            Начались проблемы на производстве из-за его несогласия с принимаемыми руководством решениями, которые ему приходилось претворять в жизнь - на основе полученных в институте знаний пытался он доказать, что по таким порочным проектам и с такими затратами шахты не строят уже два десятилетия. Закономерным итогом этого битья головой об стену стало его увольнение с работы и, как следствие, семейный разлад. Заявила ему жена: Что же ты за мужик, если не можешь семью содержать! – забрала дочку и ушла жить к родителям.
      - И вот тогда поклялся я себе самому, - с жаром воскликнул Сергей (так звали моего собеседника), - что костьми лягу, а мои дети