Жизнь должна доставлять удовольствие. Повесть одним файлом

гражданка (дама недовольно засопела, но смолчала), и стал пробиваться к старушке.
      - Мадам, ну, где же вы так долго ходите? - обратился к ней укоризненно. - Пойдёмте, пока и меня вместе с вами из очереди не исключили. Я для вас место зарезервировал. Старушка изумлённо вытаращилась на меня, а признав, поблагодарила смущённой улыбкой и засеменила следом.
            Оказалась она коренной ленинградкой, пережившей в детском возрасте фашистскую блокаду, и очень мило скоротали мы с ней часовой досуг, беседуя о том, о сём.
            Когда продвинулись очередью к банковской стойке, у старушки в руках тоже бланк перевода появился. Не утерпел и поинтересовался у неё здоровьем деточек. Ах, каким удовольствием было для неё рассказывать, как всё, слава Богу, хорошо у сына в Петербурге и у дочери здесь в городе! Сыну после того, как выучили его в институте, а муж её умер, она отписала квартиру в Питере и помогает с пенсии. Дочери, выученной в местном университете и вышедшей замуж, помощь оказывает с трудов своих (всё работает, хоть еле ходит уже!).
            И сперва совершенно не поняла она моего вопроса: «Почему не дети вам помогают, а вы им»? - дар речи утратила и только глазками хлопала. А когда поняла, то даже возмутилась:
      - Ну, как же? Ведь это дети! А мне ничего не надо.
            Подключились к разговору другие бабушки-старушки, хором жужжа: Жизнь теперь такая, что без денег - никуда и ничего...

            Под их жужжание вспомнилось, как в самый разгар «перекройки» навестил я родителей на Украине. Прибыл поездом из Москвы ранним утром и по пути к отчему дому повстречал «пару сивых, запряжённых зарёю» - мать и отца, которые катили на вокзал аж три «кучмовки» (самодельные тележки на колёсах от детских колясок), гружённые неподъёмными мешками с харчами-гостинцами, для отправки дочкам-внукам в Москву.
            Поезд был проходящим, следовал до областного центра, там разгружался-загружался и через три часа прибывал, следуя уже в столицу. Так родители загодя доставляли мешки на вокзал, чтобы договориться с проводниками и всеми правдами и неправдами впихнуть мешки в вагон поперёд многих конкурентов.
            Впрягся и я. Пыхтели-сопели, потели обильно (почти год перед тем провёл в госпитале, и при ходьбе мотало меня из стороны в сторону). И какое ж горе-горькое тогда приключилось – не выдержало непосильной нагрузки колесо у одной из тележек и отвалилось! Выть мне хотелось тогда на весь белый свет в голос с матушкой. Ну, да справились «беспрекословно, точно и в срок» с поставленной задачей.

            Дискуссия в очереди меж тем разгорелась вовсю. Мнения сторон о детях и родительских обязанностях бушевали по всей гамме возможных. От креста, тащить который на своём горбу родители обязаны пожизненно, невзирая ни на что. До неблагодарных сволочей, от которых кружки воды не дождёшься в старости, хоть всю жизнь рви себя на части ради них.
            Как всегда бывает в спорах, истина и на этот раз не родилась. И не прекратили переводы оформлять даже сторонники крайних мер в воспитании детей. Единственным результатом диспута можно было считать скрашенный досуг стояния в очереди.
            Кроме всего прочего, пока слушал дедушек-бабушек и смотрел на них, сморщенных и уработанных жизнью, как-то неприятно царапнула мысль: «Теперь они – моя стая».

            Перед обедом объявился Виталий и не один, а в сопровождении давешнего адвоката. Уточнил время выезда на рыбалку и убыл восвояси.
            Адвокат увидел на прикроватной тумбочке принтер в придачу к ноутбуку и испросил у меня разрешение попользоваться ими. С завидной скорострельностью набрал на клавиатуре и распечатал в трёх экземплярах доверенность на право представлять мои интересы в судебных инстанциях всех рангов, до гаагского трибунала включительно, и вручил её мне вместе с ручкой для подписи. 
            На мой вопрос по поводу оплаты он, ехидно усмехнувшись, пообещал:
      - Непременно к вам обращусь, когда потребуется физиономию подравнять кому-нибудь из моих оппонентов.  - Взял у меня подписанные доверенности, козырнул, приложив руку к пустой голове, и покинул помещение.

            В обеденное время, когда дедок с «Менингитником» отправились трапезничать, совершенно неожиданно обратился ко мне сосед по палате,  который ногу свою поломанную вытягивал:
      - Не моё это дело и извините, что вмешиваюсь, но ничего у вас не выйдет.
            Не то, чтобы совсем до того с ним не общались, но всё больше про текущие больничные дела раньше речь шла.
            Как я понял, владел он продуктовым магазином и всё свободное от просмотра телепередач время возился с бумажками и по сотовому телефону управлял своей коммерцией.
            Проведывали его, никогда не пересекаясь, две дамы. Одна - ровесница ему или даже постарше - во время своих ежедневных визитов обихаживала его, рассказывала о делах-поведении двоих детишек, отправленных в черноморский лагерь отдыха, уговаривала отведать пищи домашнего приготовления и, судя по всему, приходилась ему женой. Другая - юная, смазливая и с пустыми глазами - пичкала его едой из импортных остро-пахнущих пакетиков, давая запивать шипучими напитками, и, как следовало из темы разговоров и обращения к ней «солнышко», бухгалтершей ему приходилась.
            Из-за моего одинаково предвзятого отношения к торговле и козьим побегушкам как-то не возникало у меня желания с ним беседовать. А тут поинтересовался: почему он так считает? - и получил категоричный ответ: Все они в одной баньке парятся.

            Из его последующей речи следовало, что руководители учреждений, предприятий и административных структур города еженедельно собираются в банном комплексе, построенном для этих целей ещё в дремучие советские времена.
            Места в комплексе распределяются «согласно купленным билетам» – в строгом соответствии с занимаемой ступенькой на властной лестнице города. Кто в предбанник раздевать-одевать, кто в банкетный зал прислуживать, а особо приближённые в парилке «монаршие тела» веничком охаживать допущены. Сами же «тела» в ходе оздоровительного мероприятия обсуждают-решают насущнейшие проблемы города.
            Баня – ничтожно малая часть всеохватывающей системы жизненных благ и привилегий, предусмотренных для избранных, но её посещение является неоспоримым свидетельством избранности, что накладывает свои ограничения. Помимо свято соблюдаемой иерархии действует и клановая дисциплина, за нарушения которой нарушитель карается самым безжалостным образом – вычёркивается из списка «допущенных к столу».
            В качестве примера мой собеседник привёл руководителя крупного городского учреждения, который в разгар гласности-«перекройки» опрометчиво отрёкся от идеалов коммунистического учения и партийный билет прилюдно порвал. Не только вход в баньку ему с тех пор был заказан, хоть на смену коммунистическим пришли «демократические» кличи-лозунги, но лишился он сразу всех благ и привилегий и, поскольку достиг уже пенсионного возраста, был отправлен на заслуженный отдых на общих основаниях.
      - Слишком длинна скамейка запасных - тех, кто спит и видит себя в этой обойме - чтобы кто-нибудь из «допущенных к столу» рискнул пойти против системы. – Кратко резюмировал он эту очень интересную тему, поскольку вернулись с обеда соседи по палате.

Спасение утопающих
            В ответ на предложение съездить на рыбалку любящая жена и мать напутствовала мужскую часть семейства словами:
      - Катитесь. Толку от вас всё равно никакого нет, хоть под ногами путаться не будете. - Каждую субботу с какой-то прямо-таки маниакальной настойчивостью наводит хозяйка идеальную чистоту в доме. И можно смело вычеркивать из её жизни тот месяц, когда она не передвинет или не поменяет местами хоть что из мебели в квартире.
            В назначенное время у гаража собрался весь рыбацкий коллектив. Валентин был легкомысленно одет в футболку с короткими рукавами и шорты (то-то предвкушали его кровососущие твари на берегу водоёма!).
            Виталий, несмотря на жару, пришёл в полевой форме. На мой вопросительный взгляд уклончиво пояснил:
    - Из-за лесных пожаров выезд из города только по пропускам. - И маршрут предложил изменить. - На озеро ехать бесполезно – там от дыма не продохнуть. На реке по другую сторону города ещё более-менее дышать можно.
            Когда я выгнал «Волгу» из гаража, Виталий оказался у водительской дверцы:
      - Дай-ка я поведу. Всё меньше «гайцы» тормозить будут. 
            Заскрипела жалобно пружина передней подвески, когда Виталий уселся на водительское сиденье (шутка ли – 120 кг боевого веса!), устроились остальные – я на пассажирском сиденье, ребятки на заднем каждый со своей банкой наживки в руках – и неспешно тронулись мы в путь.
            Не сильно-то и разгонишься при такой видимости. Ребятишки, не узнавая родного города, притихли и молчали до самого поста ГИБДД на выезде. Там только и оживились, увидев постового с автоматом на плече. 
            Виталий оказался прав – постовой, увидев его за рулём, лихо козырнул и пропустил «Волгу» беспрепятственно, и дымовая завеса заметно редела с каждым километром дороги, а у реки и голубое небо проглянуло.

            На берегу реки с сухого, как порох, мха при каждом шаге фонтанами пыли вздымалась мошка, и очень кстати и по размеру Валентину пришелся спортивный костюм жены, не говоря о накомарниках для всех рыбаков. Тёмно-коричневая речная вода, хоть и холодная до ломоты в костях, давала еле ощутимую прохладу.
            Нашли подходящую береговую излучину, со словами: Ловись, рыбка, большая и малая, - забросили донки с наживленными гольянами, окунули в воду поплавки телескопических удочек и приступили к рыбоужению.
            Совершенно напрасно было рассчитывать на улов при такой жаре и северо-восточном ветре в придачу, но в рыбалке главное не улов, а сам процесс. Ребятишки раз за разом увлечённо забрасывали удочки, пристально вглядывались в плывущие по течению поплавки и косились на сторожки донок.
            Когда мы с Виталием отошли в сторонку, он без обиняков приступил к обещанному накануне объяснению:
      - Ты даже представить себе не можешь, какой клоповник вчера ненароком разворошил! Все четверо подонков – сынки высокопоставленных родителей. А тот, что с ножом на тебя кидался, ещё в школе по пьяной лавочке пырнул одноклассника. До суда дело тогда не дошло - папашка отмазал. Сынок подрос, с пойла на наркоту переключился, но привычку хвататься за нож так и не оставил. 
          Виталий приподнял сетку накомарника, закурил:
      - Ты интересовался, как наркотики в город попадают?  Проще простого – по депутатской неприкосновенности. Не подлежат досмотру ни сами депутаты, ни члены их семьи, ни их багаж, ни транспорт, которым их возят. По прилёту прямо у самолётного трапа их встречают персональные авто и увозят, минуя аэропорт – вези, что хочешь. Вот и везут вовсю и «траву», и «колёса», и героин. Известны курьеры, торговцы-распространители, ан «видит око да зуб неймёт», мать их так …
            В воздаяние за употреблённые грязные слова тут же на вдохе