Интуиция, дедукция и железный кулак

делать этого без крайней необходимости.

Путешествие по болоту казалось нескончаемо долгим. Впрочем, скорее всего, оно и было таким. Михаил Николаевич ориентировался по высоким деревьям и время от времени, в соответствии со своим планом, забирал чуть вправо. И, конечно, не переставал прокручивать в голове мысль: «Здесь никого нет!»

Один раз всё-таки пришлось остановиться: сделав очередной шаг, Силачёв провалился в воду по колено и судорожным прыжком выскочил обратно. Как выяснилось, он упёрся в какой-то болотный ручей, но, к счастью, неширокий. Присмотревшись к нему в темноте, сыщик сумел найти место поуже и перепрыгнуть ручей, не пользуясь фонариком.

Иногда Михаил Николаевич на всякий случай осматривался по сторонам, но преследователи будто сквозь землю провалились. Он всё больше склонялся к мысли, что ему удалось от них оторваться, однако стопроцентной уверенности у него не было. Если эти ребята хорошо знали местность – а сам Силачёв, как мы помним, её не знал – то они могли подкарауливать его где угодно.

В какой-то момент у сыщика возникла идея: а может, лучше остановиться и подождать на одном месте, пока рассветёт? Ведь путешествие по болоту в темноте – опасная штука, а этому болоту конца-края не видно. Кроме того, можно и заблудиться: чёрт его знает, точно ли удалось определить направление. Да и преследователей давно уже не видно, так что, скорей всего, они его потеряли.

Силачёв обдумал идею, но продолжал идти дальше, считая, что это правильнее. И действительно, в конце концов он почувствовал твёрдую землю под ногами, а лес явно стал более густым. Чтобы ещё надёжнее оторваться от погони, Михаил Николаевич со свежими силами перешёл на бег. Вдруг его посетила неожиданная мысль, от которой он чрезвычайно развеселился:

«А что, если преступники и сами не знают местности? Может, я их так хорошо завёл в болото, что они без посторонней помощи не выйдут! Вот смеху-то будет!»

Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не рассмеяться вслух: производить лишний шум было нельзя, преследователи всё-таки могли находиться где-нибудь поблизости. Между тем, несмотря на темноту, этот лес показался сыщику знакомым.

«Вроде бы я здесь уже бывал. Или нет?»

Силачёв снова двинулся шагом, пытаясь сообразить, где он. Может, деревня совсем недалеко? Не проскочить бы!

Он шёл несколько минут. Потом лес кончился, и Михаил Николаевич очутился на берегу большого озера.

«Ух ты, никак это наше озеро? Отлично!!»

Сыщик очень обрадовался, но ненадолго. В темноте он не мог понять, «наше» это озеро или какое-нибудь другое.

«Пойду вдоль берега. Часть деревни, в том числе и мой дом, стоит на берегу озера. Если это наше озеро – я попаду в деревню. Если это не наше озеро… ну, тогда я вообще понятия не имею, где нахожусь».

Он повернул налево, чтобы идти вдоль берега «по часовой стрелке», и вдруг остановился как вкопанный. Вдалеке от него на берегу, в том направлении, куда он собирался идти, вспыхнул огонёк. Что это за огонёк, Силачёв понял сразу.

Он развернулся, собираясь бежать вдоль берега в другую сторону, но, присмотревшись, заметил там такой же огонёк – только едва различимый, потому что он был дальше первого.

Михаил Николаевич кинулся обратно в лес, но и там виднелись такие же огоньки. И они неумолимо приближались.

Вот он – самый главный сюрприз, который приготовили ему преследователи!

Собственно говоря, теперь у Силачёва оставалось два выхода. Или идти на прорыв, или попытаться переплыть озеро. Если бы у противников не было огнестрельного оружия, он бы, конечно, выбрал первый вариант. Но поскольку оно у них было, Михаил Николаевич выбрал второй. Из двух зол выбирают меньшее.

Действовать следовало как можно тише, иначе и заплыв через озеро оказался бы бесполезным. Преступники не должны были его обнаружить!

Старательно прокручивая в голове мысль: «Здесь никого нет!», Силачёв быстро вернулся на берег. На ходу он достал из карманов пистолет и мобильник, засунул их под кепку и натянул её поглубже. Потом, стараясь не допустить ни малейшего всплеска, вошёл в воду.

Вначале вся затея показалась ему не такой уж и страшной: ведь из-за этого расследования он уже достаточно набегался по разным болотам и ручьям – и ничего, даже не простудился. Но, очутившись в воде по пояс, Силачёв осознал, ЧТО ему предстоит. Дело происходило ночью с седьмого на восьмое мая, и температура воды в озере была от силы градусов десять! А скорее, и того меньше.

«Мать-перемать, какой ширины это озеро? Если это наше, то километра два. А если не наше?!»

Уходя всё дальше от берега, он чувствовал жуткий холод, а ведь требовалось ещё и не шуметь! Наконец, оказавшись по грудь в воде, Михаил Николаевич оттолкнулся ногами от дна и поплыл.

Это было почти самоубийство. Вернее, для человека средней физической силы и закалённости это было бы гарантированное самоубийство. Силачёв никогда не закалялся специально, но в своё время несколько раз купался в проруби за компанию с друзьями. Однажды он даже продемонстрировал им хулиганский трюк: нырнул в одну прорубь и вынырнул из другой, проплыв подо льдом несколько метров. Повторить никто не рискнул.

Пожалуй, сейчас можно было плыть только одним из двух стилей – или по-собачьи, или брассом. Любой другой стиль плавания вызвал бы неизбежный шум. Михаил Николаевич поплыл брассом, всё время держа голову высоко над водой – иначе он мог потерять кепку вместе с пистолетом и мобильником – и неустанно прокручивая в голове мысль: «Здесь никого нет!» Иногда он озирался по сторонам, но как можно аккуратнее, чтобы кепка не свалилась. Он видел по огонькам фонарей, что преступники двигаются вдоль берега, направляясь примерно туда, откуда он начал свой заплыв. Другие же, вероятно, подтягивались из леса. Похоже, они собирались прижать Силачёва к берегу и там расправиться с ним. Вряд ли они догадались, на что он решился.

Чтобы не замёрзнуть, Михаил Николаевич начал вспоминать все анекдоты, какие только знал. Сначала это ему весьма помогло; но потом, как назло, в голову пришли несколько анекдотов про Чапаева. Вспомнив последний заплыв Василия Иваныча, сыщик сразу помрачнел и решил думать о чём-нибудь другом. В поисках своих преследователей он повернул голову назад и увидел огоньки уже у себя за спиной. Вражеская цепь сошлась в одной точке. Силачёв представил себе, как скрипят от натуги их мозги, пытаясь отгадать загадку: куда же он делся, сволочь такая. Думайте, ребята, думайте.

«А может, я напрасно затеял этот заплыв? Не лучше ли было, наоборот, пойти на прорыв? Конечно, их там как минимум пятнадцать человек, но они шли широким фронтом, и пистолеты были только у двоих. Может, я бы всё-таки прорвался? Ну да ладно, чего теперь рассуждать…»

Куртка-ветровка намокла и, кажется, тянула вниз. Потяжелела и голова: её стало трудно держать высоко над водой. К счастью, голова потяжелела не сама по себе – неудобства создавал увесистый травматический пистолет, а от него можно было избавиться. С предельной осторожностью Михаил Николаевич вытащил его из-под кепки и опустил в воду. Потом так же осторожно стянул куртку и тоже оставил здесь, заодно потеряв три-четыре тысячи рублей, лежавших во внутреннем кармане (он про них даже не вспомнил).

«Надеюсь, мобильник я не утопил. Хотя что-то я его совсем не чувствую под кепкой. Ладно, проверять будем на берегу».

Силачёв поплыл побыстрее: от холода у него уже стучали зубы. Поначалу-то он плыл медленно, чтобы сэкономить силы, но сейчас ему грозила реальная опасность замёрзнуть до смерти, так что выбирать не приходилось. Немного погодя он снова обернулся – и не увидел своих преследователей. То ли огни их фонарей теперь было не разглядеть из-за большой удалённости, то ли преступники отправились искать его обратно в лес.

И тут, как назло, сыщику пришла в голову совершенно неуместная в данной ситуации мысль, касающаяся расследования:

«Теперь мне придётся самому докладывать Петру Андреевичу о похождениях его сынка! А подтвердить мои слова будет некому!»

Действительно, ведь он не сумел захватить ни одного «языка», на что очень рассчитывал. Это крайне осложняло дело. Конечно, сам-то Силачёв полностью удостоверился, что Владимир связан с преступниками, но попробуй доведи эту информацию до Петра Андреевича! Ох, как с ним будет трудно разговаривать…

…Лютый холод, пробирающий до костей, красноречиво напомнил сыщику, что он думает совершенно не о том.

«Может, поплыть кролем? Тогда будет не так холодно. Но тогда, наверно, я уроню кепку с мобильником! Нет, лучше потерпеть ещё…»

…Михаил Николаевич уже потерял счёт времени. В темноте он не видел берегов ни с какой стороны – кругом была одна вода. Из-за этого он чувствовал себя словно в открытом море.

И вдруг он разглядел впереди кладбище, простиравшееся до самого горизонта. На ближайшем надгробном камне крупными и чёткими буквами было выбито:

СИЛАЧЁВ МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ
25 ЯНВАРЯ 1957 – 08 МАЯ 2010

Вот тут Силачёв испугался по-настоящему. Ведь он знал, что его интуиция не ошибается никогда! Если она предсказывает вот такое – можно сливать воду.

Видение почти сразу же исчезло, но Михаил Николаевич успел всё рассмотреть очень хорошо. На секунду у него буквально опустились руки, и только мощным усилием воли он заставил себя плыть дальше.

Вероятно, прошло ещё несколько минут, и тогда – наконец-то! – сыщик разглядел в темноте берег, а точнее, высокую стену леса – как впереди, так и слева. Правда, до берега ещё нужно было доплыть. И надеяться, что он не окажется болотистым.

«Конечно, если это наше озеро, то никаких топких мест тут нет. Но если не наше, то может быть по-всякому!»

Силачёв хотел повернуть влево: ему показалось, что так будет ближе до берега. Но он ошибся. Просто в одном месте лес подходил к самому озеру, а в другом – начинался на некотором расстоянии от него. А береговую линию в темноте было ещё не видно. И тут впереди, почти прямо по курсу, раздался собачий лай. Он доносился издалека и был плохо слышен, но всё равно Михаил Николаевич узнал его сразу – мощный низкий бас, ухающий, как тяжёлая артиллерия. Это был Бобик!

«Это всё-таки наше озеро! Урра-а-а!!!» – подумал сыщик, но вслух ничего не сказал. Теперь он мог не экономить силы, и, чтобы спастись от холода, поплыл как можно быстрее. Правда, всё-таки брассом: терять кепку и мобильник не хотелось. Ориентируясь на голос Бобика, он повернул чуть-чуть влево и вскоре увидел низенькие деревенские дома.

Тяжело дыша, он доплыл до берега, выскочил на сушу и аккуратно, на ощупь, вынул из-под кепки мобильник. Потом побежал к дому. Бобик радостно выскочил навстречу, но Силачёву было не до него. Включив мобильник и включив его фонарь, Михаил Николаевич посветил в тайник под крыльцом и достал оттуда связку ключей. Правда, от холода у него так тряслись руки, что входную дверь удалось открыть не сразу.

Когда он оказался в доме, то первым делом спустился в погреб. Там, в бронированном сейфе, вместе с деньгами лежал восемнадцатизарядный пистолет «Бердыш», он же «ОЦ-27» – наградное оружие, которое сыщик получил за особые заслуги в своей профессиональной деятельности.

«Ну всё, уроды, только суньтесь сюда, –