* * *
— Забирайся, — Маура ловко подсадил меня, и я оказался верхом на молодой лошади, самой небольшой из тех четырех, что были в стойле господина Ильба.
Однако для меня, семилетнего, и такая лошадка казалась гигантской. С высоты ее хребта я мельком взглянул вниз и тут же крепко зажмурился.
— Э, нет, так не пойдет, с закрытыми глазами тебе ездить пока рано, — пошутил хозяин, ободряюще хлопнув меня по спине. — Не трусь, эта смирная, если что, я тебя подстрахую.
Изо всех сил вжавшись пятками в гнедые бока, а руками вцепившись в густую гриву, я решился выпрямиться.
— Так, теперь понемногу, чувствуй ее движения, двигайся с ней в такт, — продолжал мой наставник, медленно ведя кобылу под уздцы.
Ощущая, как перекатываются твердые позвонки подо мной, я пытался приноровиться к лошадиным шагам.
— Расслабь пятки, неудобно ей. И гриву отпусти, тебе вот приятно было бы, если б тебя за волосы оттаскали?
Сразу пожалев животное, я освободил его от своей мертвой хватки, и лошадь слегка тряхнула головой, словно говоря мне «спасибо».
Шаг за шагом Маура терпеливо шел рядом, и к концу первого дня занятий я уже научился почти без страха держаться прямо, сам натягивать уздцы, направляя лошадь вправо и влево, и даже попробовал перейти на медленный галоп, правда, при этом чуть не свалившись.
Лошадь оказалась на редкость покладистой, выдерживая все издевательства над собой, и только время от времени пофыркивала, наверняка посмеиваясь над моей неуклюжестью.
Примерно за месяц Маура удалось выучить меня азам верховой езды, да так, что мне уже самому это нравилось, и я, обычно любящий поспать допоздна, теперь сам будил его ни свет ни заря, чтобы поскорее приступить к занятиям.
Примечания:
[1] На деревенском наречии слово «бана» означало примерно «дурачок», «недоумок», «недоделанный», поэтому имя «Баназир» сокращалось только как «Бан», а иначе становилось оскорблением.
Глава 3 - Друзья
Следующим летом господин Лабинги отбыл в торговую поездку в одну из соседних деревень, надолго доверив имение нам с отцом и своему двенадцатилетнему наследнику. Тогда, будто подгадав, и объявился долгожданный гость, по которому давно уже скучал Маура, упоминая его в своих рассказах о жизни в Зараке.
По его словам, Калимак был на целый год его младше, однако оказался более рослым и широкоплечим. Смуглое квадратное лицо выражало практичность и чрезвычайную уверенность в себе, на щеках его играл румянец, а большие и ясные карие глаза лучились живым умом и бурным весельем.
Спрыгнув с гнедой лошади, он подошел к Маура твердой неторопливой походкой. Встречавший улыбнулся, протянув руки в приветственном жесте, и получил улыбку в ответ — наглую, наплевательскую, но странно искреннюю. И они с приезжим обнялись по-родному, хлопая друг друга по спине, и горячо расцеловались в обе щеки.
— Собрался-таки! — весело сказал Маура. — Я уж думал, ты свой мощный зад от теплого стула не оторвешь.
— Мой мощный зад был занят, и уж никак не сидением на теплом стуле, — с нарочитой обидой ответил тот. — Объезд — это тебе не шутка, папаша меня припахал, как самого настоящего раба. Ильмак жену взял прошлым летом, пришлось на выкуп собирать.
— Поздравляю, — радостно сжал его плечо хозяин. — Они с вами живут?
— Нет уж, к родичам ее свалили, — довольно ухмыльнулся тот. — Вот с этим можешь поздравить.
Маура расхохотался в ответ, затем оглянулся на меня, сделав знак приблизиться.
— Познакомься, Кали, это мой друг Баназир, он живет здесь со своим отцом, Ранугадом. Тот как раз уехал своих дочек навестить. Бан, — повернулся он ко мне, — вот Калимак, друг детства, о котором я тебе столько хорошего рассказывал.
— Ну, здорово, — Калимак критически оглядел меня с головы до ног, но затем все же приветливо хлопнул по плечу.
— Здравствуйте, господин, — почтительно ответил я, склонив голову.
— Э-э-э… А он точно твой друг? — подозрительно протянул Калимак.
— Да, разумеется. Просто Бан хорошо воспитан и уважительно обращается к тем, кто старше, — уклончиво ответил Маура, и тут же сменил тему: — Так отец тебя одного сюда отпустил?
— Пока нет, — с видимым сожалением ответил тот. — Он здесь, на площади, лошадей на продажу привел. Мы у знакомых остановились, но я к тебе погостить отпросился. А вообще я уж скоро наследником стану, свое имущество будет. Ты думаешь, эта лошадка чья? Моя уже! — похвалился он. — Искорка ее зовут.
— Здорово! — кивнул Маура, поглаживая золотистую гриву кобылки. — И имя подходящее. Привязывай ее в стойле, там кормушка как раз полная, и айда в дом.
Быстро пристроив Искорку, Калимак вошел в переднюю. Он сполоснул руки и разгоряченное лицо в небольшом корыте на табуретке у стены, небрежно кивнув мне:
— Подай-ка полотенце.
Без всякой задней мысли я тут же подал ему желаемое, и гость тщательно вытерся, со смешком поглядывая в мою сторону; затем развалился на самом удобном стуле, задрав на стол обе ноги в потертых и грязных кожаных сапогах. Я тихонько присел на лавку, ожидая дальнейшего развития событий.
— Располагайся пока, Каль, я только переоденусь и обед подам, — раздался из дальней комнаты голос хозяина.
Через несколько минут он вернулся, на ходу надевая свежую тунику и приглаживая волосы.
— Вижу, ты уже расположился.
— А как же, — произнес тот. — Давай с едой приказывай поскорее, я голодный, как зверь!
— Сейчас будет сделано, — кивнул Маура, доставая с полок миски и прочую утварь и привычно расставляя их.
Его друг машинально снял ноги со стола и уставился на него с ошеломленным видом.
— Ты же хозяин здесь, да? — спросил он с надеждой в голосе. По всей видимости, перед отъездом с господином Ильба в Сузатт Маура успел рассказать другу, из какого рода его усыновитель.
— Пока да. — Маура начал возиться у очага, чтобы подогреть недавно приготовленное мясо. — Кстати, Ильба на убывающей луне вернется, так что устраивать здесь кабак даже не мечтай.
— Да ладно, ладно, — отмахнулся сидящий нетерпеливо. — Я не пойму, чего ты здесь корячишься. Он что, прислугу с собой забрал?
— Он поехал один, — ровно ответил Маура, выпрямившись и вытирая руки.
— А где тогда рабы?
— Рабов здесь нет, — отпарировал его собеседник.
— А как же я?! — воскликнул я, вскакивая со скамьи и, к его досаде, снова выдавая себя.
— Да, Мау, а как же этот жирдяй? — ткнул Калимак пальцем в мою сторону. — Я ж сразу заподозрил, что он тут пресмыкается — глядит на тебя, что пес дворовый. Ты что, разыграл меня так? Ну ты даешь!
— Зря я о тебе столько хорошего рассказывал, — Маура со стуком поставил на стол деревянные тарелки.
— Да почему зря?! — обиделся его товарищ. — И какого гвоздя ты с прислугой якшаешься?
— Потому, что они такие же люди, как и мы с тобой. Знаешь, я думал, ты хоть немного поумнел с тех пор, как мы последний раз виделись.
— Уж извини, что не оправдал твоих ожиданий, — вскинулся тот. — Могу уйти.
— Не надо! — не выдержал я, донельзя огорченный и смущенный тем, что стал причиной их ссоры. — Хозяин, ну позвольте мне на стол подать, кто ж еще это должен делать?!
Маура шумно отодвинул стул, плюхаясь на него.
— Подавай. Действительно, кто ж еще.
— Во-от! — удовлетворенно протянул Калимак. — А этот все понимает. Глядишь, и поумней тебя будет, — отплатил он другу за обиду.
Настроение было испорчено, но все же мы сели обедать. Я привычно пристроился на скамье у стены, держа тарелку в руках. Так было принято во всех имениях, включая наше — до того, как возник Маура и стал пытаться нас перевоспитать.
— Знаешь, а мужик Тансилы прошлым месяцем ее в стоге сена застал в обнимку с бирельским торговцем горшками, — вдруг гоготнул Калимак, поделившись одной из распиравших его новостей. — Он за ним с вилами гнался до самого леса, а тот нагишом улепетывал на глазах у всей деревни! А Танса потом в конюшне у семейства Саториг пряталась целых три дня, чтоб он ее не прибил сгоряча!
— Так чем кончилось-то? — наконец не выдержал Маура, прервав строгое молчание. — Помирились они?
— Помирились, куда ж он денется? — довольно хмыкнул его друг. — У них же шестеро детей, мал мала меньше. Они ревели все время, мамку звали, вот он и сдался в итоге. Но теперь ее за порог не выпускает, держит, как козу на привязи. Ха-ха, ну и поделом ей, нечего разврат устраивать! А у нас еще осенью наводнение было, представляешь? Река из берегов вышла, крайние хаты по окна затопило! А мы с соседскими мальчишками помогали жильцам скарб ловить, вот прям с головой ныряли и доставали посуду, мешки с продуктами! Весело было, жаль, тебя с нами не было…
Маура давно уже сменил гнев на милость и перестал дуться на друга. Он с интересом слушал все его новости и задавал вопросы. Обратно Калимак ускакал почти на закате, торопясь добраться до дома знакомых раньше отца, чтобы не получить нагоняй.
* * *
Назавтра они с моим хозяином вернулись вместе с рынка. Калимак вовсю чихал и кашлял, то и дело зябко поеживаясь, хотя стояла сильная жара.
— Ох, елки, все тело ломит, — пожаловался он, с гримасой боли опускаясь на стул у очага.
— Отдыхай, мы с Баном покупки сами разберем, — предложил Маура.
Я помог ему разложить по полкам все принесенное; затем он развел огонь, подогрел молоко в медной кружке и размешал в нем немного меда.
— На, — протянул он кружку сидящему.
— Фу, не буду я это, — тот брезгливо отвернулся. — Я молоко терпеть не могу.
— Как хочешь, — Маура не стал настаивать. — Кашляй себе дальше. Бан, держи.
Я любил молоко, пусть даже горячее и с медом, но замотал головой и взять у него кружку не решился, ибо Калимак взглянул на меня в тот момент явно угрожающе.
— Да ну вас обоих, — Маура сам залпом выпил горячий напиток, и стал собирать в медный таз накопившуюся грязную посуду.
К вечеру гость, очевидно, почувствовал себя еще хуже.
— Слушай, я у тебя переночую, ладно? — сипло сказал он, вернувшись со двора. — Черт, так нос заложило, что дышать не могу.
— Да ясен пень, что я тебя так никуда не отпущу на ночь глядя, — кивнул Маура. — Ложись, я тебе уже постелил, — указал он на кровать у стены передней комнаты.
Тот с кряхтеньем и оханьем разделся, тут же рухнув в чистую постель.
— Если что понадобится, окликни, я чутко сплю, — сказал напоследок мой хозяин, тоже приготовившись ко сну и уходя во вторую комнату.
— Бан, и тебе тоже спокойной ночи, — пожелал он мне, когда мы, наконец, улеглись на две оставшиеся кровати.
Однако ночь была неспокойной, так как заболевший, не преминув воспользоваться предложением, чуть ли не каждые несколько минут на весь дом истошно звал моего хозяина, требуя то попить, то подложить подушку помягче, то дать еще одно одеяло.
— И как тебя угораздило так простудиться посреди лета? — недоумевал Маура на другое утро, в который раз меняя влажное полотенце на лбу лежащего.
Калимак лишь громко застонал, показывая, как ему плохо.
— Ладно, ладно, лежи спокойно, я тебе еще настойки сделаю, — поднялся Маура с края кровати.
Он прошел к очагу, потрогал остывший котелок и принялся вновь разводить огонь.
— Меня сейчас стошнит… — раздался натужный голос, и Маура
Можно оставить полный текст, создать раздел с названием произведения, и добавлять в него уже отдельные главы)