тебя, а не его. Коленька, я не хочу тебя ни в чем обманывать, даю тебе слово, что не буду ходить на митинги и собрания, но я хочу оставаться в группе и обещала выполнять разные поручения.
– Что значит разные?
– Пока не знаю, но не опасные.
– Не опасные. Таких в нашем деле не бывает. Любое, даже мелкое поручение может оказаться опаснее самого крупного. Теперь я хорошо понимаю твоих родителей, почему они так о тебе беспокоились. Я бы сейчас сам приставил к тебе Зинаиду.
– Потому что вы все смотрите на меня как на свою собственность, а я личность...
– Ты – женщина, хрупкая, беззащитная, тебя каждый может обидеть. Мне за тебя страшно.
– А мне страшно за тебя, когда вы куда-то с Димой уходите. Я тебе уже говорила, что никогда не сплю, когда ты исчезаешь по ночам, все время подхожу к окну, плачу.
– Делай, что хочешь, – сказал Николай, сраженный такой убедительной аргументацией и не желая с ней больше конфликтовать, – только выполняй, что обещала.
– Коля... Ваши товарищи брали у нас деньги взаймы, срок их возвращения давно истек. Ты можешь поговорить с комитетом?
– Нет, уж, Лизонька, – он столько вкладывал в это слово нежности, что у нее каждый раз сладко замирало сердце, – в этом меня уволь. Я отказал Ковчану, когда он через тебя хотел занять эти деньги, и сейчас ничего делать не буду. Решайте все сами, без посредников.
... Вечером перед тем, как ложиться спать, Лиза достала из шкафа бархатный футляр, вытащила оттуда золотой медальон на цепочке, раскрыла его и показала Николаю вложенную туда свою фотографию.
– Я купила два одинаковых. Себе с твоей фотографией я уже повесила, – она расстегнула на блузке пуговицы и вытащила оттуда такой же медальон, – теперь ты надень с моей фотографией. Это наши талисманы: пока они есть у нас, мы всегда будем вместе.
ГЛАВА 10
Вскоре на улице к ней неожиданно подошла Хана – маленькая, худенькая, совсем еще подросток, и уже молодая мама: где-то в Переяславе у родителей жила ее двухлетняя дочь. Хана сказала, что должна ей передать поручение Борисова. Лиза сразу разволновалась. Хана заметила это и ласково положила ладонь на ее руку.
Гибель Наума Марголина нарушила план Борисова оборудовать в его квартире лабораторию для производства бомб. Похоже, что сыщикам пока не удалось выйти на след Наума – он перед ограблением сообщил соседям, что уезжает к жене в Америку, которая там жила лет пять с их маленьким сыном. Борисов просит Лизу проследить за домом и квартирой, не вертятся ли там вокруг шпики.
– Особенно не трудись, иногда прогуливайся по этой улице и замечай все, что там происходит.
Хана сказала, что она уже два дня в Екатеринославе и занималась тем, что изучала маршруты Лизы от дома к гимназии и родителям.
– Муж у тебя симпатичный, – сказала она с какой-то грустью.
– А твой где?
– Отец Машеньки? Погиб в Сибири, еще до ее рождения. Мы с ним бежали из ссылки, он в дороге заболел и умер.
– А Борисова когда-нибудь можно будет увидеть? – спросила Лиза, чтобы переменить грустную тему.
– Подожди немного, – улыбнулась Хана. – Сергей скоро приедет в Екатеринослав и соберет весь актив, а если не весь, то тебя обязательно пригласит, он же должен знать в лицо человека, кому передает свои ответственные поручения.
Через неделю Хана встретила ее по дороге в гимназию и сделала незаметный знак рукой, чтобы Лиза следовала за ней. Они дошли до городской библиотеки, где когда-то перед анархистами выступал Мишель Штейнер. Хана быстро юркнула в подъезд. Лиза перешла на противоположную сторону и стала рассматривать в витрине обувного магазина выставленные там модели, незаметно оглядываясь по сторонам. В это время народу на улице было мало, изредка проезжали сани или экипаж. Выждав минут пять, она перешла дорогу напротив библиотеки и открыла тяжелую дубовую дверь.
В вестибюле стояла Мария Завьялова. Увидев Лизу, она, как и в прошлый раз, сделала удивленное лицо и недовольно нахмурила брови. Лиза обратила внимание, что у нее красивые серые глаза и пышные светлые волосы, уложенные в большой узел на затылке. Часть волос выбилась из прически и падала непослушными прядями на плечи. Лиза поздоровалась с ней и стала расстегивать свою шубку.
– Идемте наверх, – сказала Мария, – там разденетесь.
Она повела Лизу на второй этаж. Не доходя до читального зала, они свернули в комнату, где до самого потолка тянулись полки с книгами. Между ними оказалась дверь в другую комнату с такими же бесконечными стеллажами. Неприятно пахло сыростью.
– У нас недавно крыша провалилась, – объяснила Мария, – замочила верхние полки, поэтому здесь такой запах.
Еще один узкий коридор, и они оказались в небольшой комнате. За круглым столом с зеленой бархатной скатертью сидели Коля Рогдаев, Сережа Войцеховский, Соня Пизова, Хана, еще человек пять из их группы и незнакомый молодой человек с такими умными и живыми глазами, что Лиза сразу поняла: это и есть Борисов.
Сергей тут же вскочил, назвал свое имя и протянул Лизе руку. Лиза пожала ее, почувствовав крепкую мужскую ладонь. И вообще от всей его фигуры, гордо посаженной головы, высокого лба и резко выдающегося волевого подбородка так и веяло силой и решимостью.
Завьялова сразу ушла. Борисов без лишних слов поднялся со своего места, обвел всех внимательным взглядом и стал говорить о том, что дела в отряде продвигаются крайне медленно. В Екатеринославе они потеряли конспиративную квартиру, где собирались оборудовать лабораторию для производства бомб. Сейчас с этой целью арендован дом на окраине города в поселке Шляховка. Кроме лаборатории, там будут находиться склад для бомб и типография. Лабораторией он занимается сам лично, а вот с типографией надо вопрос решать быстрей.
Он спросил, у кого по этому поводу есть соображения. Войцеховский предложил сделать налет на яковлевскую типографию, взять там ручной станок «бостонка». Он сам берется за это дело. Борисов одобрительно кивнул головой. Рогдаев обещал написать тексты, заняться их печатанием и распространением по другим городам. На самом деле они с Войцеховским давно, еще до Борисова обсудили вопрос с «эксом» типографии, но руки до нее пока не дошли.
– Люди для этого есть?
– Найдутся, – холодно сказал Рогдаев. Он был недоволен тем, что Борисов, не посоветовавшись с ним, поручил ограбление Дуплянского Могилевскому, и все деньги ушли в копилку отряда, а у них, в Екатеринославе не было ни копейки. Несколько предпринятых им небольших «эксов» окончились неудачей и арестом людей. Борисову, да и ему самому хотелось, чтобы все задуманные ими дела осуществлялись быстро, однако на практике выходило совсем по-другому. Полиция не давала шагу ступить.
Борисов обсудил еще ряд вопросов, сказал, что сейчас уезжает в Киев, оттуда – в Одессу. В Екатеринослав вернется через месяц, и они снова соберутся, чтобы обсудить дела. На прощанье он обошел весь стол и каждому пожал руку. Взглянув ему в лицо, Лиза увидела отсутствующий взгляд: он думал уже о чем-то другом.
Мария встретила Борисова в коридоре и повела его к запасному выходу. Перед дверью из последней комнаты с подшивками газет и журналов, они остановились, и Мария вопросительно посмотрела на него.
– Машенька, – ласково сказал Сергей, беря ее за руку. – Спасибо за то, что откликнулись на мою просьбу и приютили здесь.
– Вы же знаете, я для вас готова на все.
– Это напрасная жертва...
– Сережа, вы меня больше не любите?
– Люблю, очень люблю, но вы видите, какие мы здесь затеваем дела. Вы теперь далеки от политики, осуждаете анархизм, к чему подвергать себя опасности.
– Мне плохо без вас.
– Сейчас не время для этого, Машенька, милая моя. Вы меня только мучаете этим.
Он взял обе ее руки, прильнул к ним губами и, больше ничего не сказав, вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Мария уткнулась головой в стену и заплакала, но быстро взяла себя в руки и пошла в комнату к оставшимся товарищам, чтобы проводить их к выходу. Лиза заметила ее красные глаза, увидели это и все остальные. Когда они стали спускаться по лестнице, Хана шепнула ей, что Мария – старая знакомая Сергея.
– Она его любит?
Хана пожала плечами:
– Говорят, у него есть двое детей.
– Двое детей! – ахнула Лиза. – Он женат?
– Я точно не знаю, это только слухи. Ну, все, подруга, прощай, – сказала Хана и первой выпорхнула за дверь.
Лиза, оставшись одна, подошла к Марии и, чтобы как-то ее утешить, сказала, что она когда-то пела здесь на литературном вечере и с удовольствием выступит еще, если ее пригласят.
– Я вас помню, помню и на встрече с Мишелем Штейнером. Зачем вам это надо?
Лиза нахмурилась, ее доброжелательность мигом улетучилась. Однако Мария поспешила сгладить свою бестактность:
– Спасибо за предложение. Мы обязательно пригласим вас на какой-нибудь вечер.
«Да, уж, пригласите, – хмыкала про себя Лиза, бегом направляясь в гимназию, чтобы успеть к третьему уроку, – так вам и нужны на просветительском вечере анархисты».
Борисов в это время спешил к вокзалу: в 13 часов отходил поезд на Киев, где сегодня вечером открывалась конференция анархистов-коммунистов. Настроение у него было паршивое. Были три обстоятельства, которые его сильно беспокоили. Первое – это отношения с Марией, которые тянутся уже восемь лет. Она его осуждает за то, что он стал анархистом, но продолжает по-прежнему любить. Видеть ее глаза, наполненные слезами, невыносимо. Он надеялся, что после нынешнего объяснения она, наконец, поймет, что ему сейчас не до нее: он занят новым, очень опасным делом.
Второе обстоятельство связано с конференцией и Сандомирским. Всероссийский съезд провести не удалось из-за малочисленности анархистских групп в России, поэтому решили ограничиться конференцией. Женевские товарищи по-прежнему требовали обсудить на ней вопрос о «Боевом интернациональном отряде» и спросить мнение русских товарищей. Это была совершенно лишняя работа, так как он сам уже объездил все нужные города и везде нашел поддержку. Для того чтобы не обострять отношений с заграницей, он согласился выступить на конференции, но в Киев ехал в основном из-за Сандомирского.
Герман – надо отдать ему должное, сумел с помощью Дубинского, Тыша и старых товарищей собрать новую группу, однако вместо того, чтобы настроить ее на серьезную террористическую работу, занялся непонятной глупостью: рассылает всем высоким чинам города за вымышленными подписями письма с требованием прекратить преступную деятельность служения государству. Неужели он не понимает, что этим только озлобляет полицию и вынуждает ее ужесточать репрессивные меры?
Тыш давно ему говорил, что в группе завелся провокатор: время от времени идут аресты людей, а один из самых близких друзей Сандомирского Дима Богров замучил их расспросами, куда исчезли Могилевский, Рывкинд и Шелест. Когда ему сказали, что они выехали в Швейцарию по срочному делу, потребовал дать их женевский адрес, они ему зачем-то очень понадобились. Кто этот Богров, сыночек самого богатого человека в Киеве, неизвестно зачем затесавшийся в их ряды?
Люди, люди, люди! Их везде не хватает. Тышом он доволен. Оружие в группах есть и будет еще. Осталось наладить массовое производство бомб, и
