Роман и Джета - Ромео и Джульета?

рассказывали разные истории, изредка поглядывая на коров, но больше пялились в голубое небо, по кото-
рому плыли причудливые облака.
    - Пацаны, смотрите, во-он то облако - очень похоже на дракона…. Да не это, то - что левее. А вон, прова-
литься мне на месте, воин в римском шлеме! 
Пацаны начали азартно выискивать в облаках сходство с предметами, людьми и животными, сопровождая
свои «находки» восторженными вскриками и спорами, тот ли это предмет изображало облако или другой.
    Вдруг послышались злые крики и щелканье кнута. Оглянувшись, они увидели подъезжающего на лоша-
ди бригадира, подгонявшего кнутом три коровы.
    - Че аста?! Что с это?! - зло прокричал он подросткам, показывая кнутовищем на коров, пригнанных им.
    - Это корову. Они хотеть кушать травку, чтобы набраться с весу, - как всегда с серьезным видом, схохмил
Митька.
    - Ты закрыть, с конца наконец, своё грязную рот?! – закричал бригадир. - Почему я найти их почти что
рядом с село? Куда вас смотреть? Туз думнязеу мэйте! (… твою Бога мать)! – разъярился он окончательно.
    - И что ты орешь?! – обозлился Митька. - Нашел же, - кивнул он в сторону,  беззаботно жующих траву
коров, - вот они.
    - Да, нашел. Но это я с них нашел! – запальчиво прокричал бригадир, - А ту…,  а ты…, ты – дурак, черт
и идиот!
    - Сам ты идиот, - ответил Митька.
    - Митька, заткнешься ты, наконец? - сказал ему кто-то из ребят, - Мы ведь, и, правда, винова…
Договорить он не успел – раздался свист кнута и  Митька, коротко вскрикнув, согнулся от боли. Майка, от хлесткого
удара лопнула на спине. Под разрывом показался моментально вздувшийся красный рубец. 
Бригадир, пришедший  в неописуемую ярость, замахнулся еще раз… Среагировать успел только Ромка; два года, до
гимнастики, он занимался фехтованием и прием: «защита – ответ» были отработаны до автоматизма. Он прыгнул
вперед; закрывая собой Митьку, выставил двумя руками палку над головой; кнут обвился вокруг палки и Ромка, что
есть силы, дернул ее на себя.
    Бригадир, не ожидавший такого оборота дела, слетел с лошади и рухнул на траву. Мальчишки бросились к нему, с
намерением отомстить за товарища.
    - Стоять! – закричал подскочивший Николай Петрое, - Стоять! – еще раз крикнул он, - Мэй, пацаны,
слушайте здесь, - начал он уговаривать их, - что вы сделать? Так же нельзя обращаться с человеку! – От воз-
буждения его, едва слышимый, акцент заметно усилился. -  Вы сами виноваты!  Вы же потеряли три, - пока-
зал он пальцами, - три коровы!  Каждая из них стоит много денег, и платили бы не вы, а он!
    - Ну не избивать же нас за это кнутом! – запальчиво возразил один из парней, - Это же не рабовладель-
ческие времена!
   - Я, на его месте, - живо возразил Петроае, кивнув в сторону бригадира, - тоже перетянул бы этово паца-
на с кнутом - он его так довел, что далше некуда! Вы, что сами не слышали?!  Уже сколько времени он изде-
вается над нево! Виорел, скоалэ, вставай - сказал он бригадиру, - ты тоже не прав, - и продолжил говорить с
ним на молдавском языке, что-то объясняя поднявшемуся с земли парню.
   Пацаны слушали их перепалку, изредка узнавая знакомые слова. Доказывая, что-то Николаю, бригадир
от злости разорвал на себе рубашку, сорвал кепку с головы, швырнул ее оземь, яростно растоптал ногами…
    Наконец, поддавшись уговорам Николая, сел на лошадь, еще раз,  что-то прокричал, зло показал кнуто-
вищем на Митьку  и, хлестнув лошадь, поскакал прочь.
    - Та-ак, - сказал Николай Митьке, - заработал? Ты что не понимаешь, что вечером он соберет парней из
села и будет одна хорошая драка. И будет она стоять не на вашу ползу, потому что их будет болше. – от злос-
ти его акцент стал еще явственнее. - И мы, - показал он на подошедших взрослых парней молдован, - в драку
не полезем. Почему? Ты, наверное, догадываешься, что свои своего – не бьёт. Я его, кажется, уговорил, чтоб
он ничего ни сделал, но не знаю - может еще и передуматься. А еще", он хотелся вызвать милицию и отпра-
вить тебя в город. Слушай, парень, еще раз оскорбишь его; и я тебя так отметелю, что забудсшь, как тебя
зовёт. Дай сигарету, - попросил он Ромку.
   - Я не курю, - ответил подросток.
   - А ты, чемпион, что молчишь? – накинулся Николай на него, прикурив протянутую кем-то из пацанов
сигарету. -  Я считал тебя немного умнее, а ты такой же, как и всё ваша городская шпана, - презрительно
глянув на подростка, хмыкнул Петроае. 
    - Да говорили мы ему, и не один раз – как об стенку горохом! – ответил, оправдываясь, Ромка.
    - Он вечно во что-нибудь влезет, - вмешался кто-то из ребят, - недавно из-за него опять с пацанами другого
района подрались! У нас с ними, после стольких лет «войны», было уже все тип-топ, так нет, -  ему надо
было похохмить над ними  «Липаванька*, стань в стороньку….». - передразнил он Митьку.
    - Митя, может ты, домой поедешь? – спросил его Ромка. - А то ведь и, правда, как бы чего не случилось с
тобой, да и с нами, из-за тебя, - тоже. Ты ж понимаешь, что мы просто так стоять не будем. И чем это закон-
чится не понятно, но, что ничего хорошего, от этого всего, ждать не приходится, так это, как «дважды два – а
сколько вам надо»?  Вечерней «лошадью», в смысле, автобусом, и отправился бы.
«Потушенный» и потрясенный ударом кнута Митька, молча, кивнул головой.
    - Вот это с правилный решения, - удовлетворенно сказал Петроае…
    Часов в семь вечера погнали стадо обратно в коровник и загородки, где к дойным коровам опять подошли доярки, приступив к вечерней дойке. На этот раз молоком угощала не только та хорошенькая доярочка, но и все остальные работницы, занятые дойкой.
    Ромка, подойдя к хорошенькой доярочке, сказал: - Добрый вечер. Буна сяра, - поспешил поправиться он, вспомнив, как это звучит на молдавском.
Доярочка подняла на него свои темно карие глаза и улыбнулась.  Улыбка у нее была необыкновенная! Ее лицо, нежно-персикового цвета, озарилось, бархатные глаза заструились, излучая мягкий теплый свет, - «Буна сяра», - приветливо ответила она, показав совершенно ровные и белые, как жемчуг зубки.
   - Кум те кямэ? - спросила она, протягивая ему кружку с молоком.
   - Как меня зовут? – переспросил паренек, - Романом зовут по-взрослому, ответил он.
   - Рома, Ромашорь (Ромочка)- на молдавский манер, повторила, как бы смакуя его имя на языке, доярка, и тяжело вздохнула, - Рома…, - еще раз задумчиво произнесла она.
   - На русском, что совсем не говоришь? – спросил Ромка.
   - Штиу олякэ, не очень хорошо, но говорю, - повторила она на русском, - а что?
   - Да вот…, - замялся Роман, - хотел…, в общем, хотел пригласить тебя немного погулять вечером, - выпалил, наконец, неожиданно для себя осмелевший парень.
   - Сколько лет имеешь у тебя стоять на этот земля? – тепло, посмотрев на него, спросила девушка.

*Липованка – район города заселенный липованами  (староверами)
   - Шестнадцать, - ответил Ромка, - скоро будет семнадцать, - поспешил добавить подросток, - а что?
   - Да нет, ничего, просто яам спус, просто спросила, - ответила девушка.
   - А тебя, как зовут? – в свою очередь спросил Ромка.
   - Джета, - глядя на него, печально улыбающимися глазами, ответила девушка.
   - Джета, Джета, ты сладкая, конфета, - совсем уж по-детски пошутил парнишка, - так что, Джета, погуляем вечером?  - вопросительно, и умоляюще посмотрел он на девушку.
Джета медленно подняла на него, теперь уже совсем тоскливый, почти загнанный, взгляд, и отрицательно покачала головой.
    - Почему? Ты не хочешь? – упавшим голосом спросил, искренне огорченный парнишка.
    - Нет, я очень хотеть, да никак ни смогу, -  с какой-то внутренней болью ответила доярка. – Мине ни пустит с родителей, а я очень хотеть….
- Ромка! – раздался сзади чей-то окрик. Он оглянулся - мимо проходили его, уже переодетые и причесанные друзья. Их набриолиненные ореховым маслом волосы блестели в лучах алого заходящего солнца. Они, на всякий случай, сопровождали нагруженного вещами Митьку: - Ты пойдешь с нами? – спросили они Ромку. На его утвердительный кивок, крикнули: - Давай, – догоняй! – и пошли дальше.
    - Извини, пожалуйста, – сказал он Джете, и круто повернувшись, побежал догонять парней.
    - Рома, не надо держать на миня обида в сердцу, - тихонько крикнула девушка ему вслед…
Слава Богу - все обошлось – враждебные взгляды местных ребят, удовлетворенных отъездом Митьки,
смягчились.  Впрочем, они отпустили пару, как они посчитали, нелестных фраз в адрес оставшихся
пацанов: «Еуте – стилягурь»! (смотри – стиляги).  «Ши, астай панталоане? (и это что,  брюки?) – Астай - флуераш! (это, какие-то дудочки).
Этим они чрезвычайно польстили городским подросткам, которые спали и видели себя «стилягами». Весело и приветливо помахав сельским парням рукой, они дружно и демонстративно запели:

          “Наш Бродвей широк, проплывают мимо тучи,
          Приветливо огнями манит он;
         Я иду, иду и пою «Бэ самэ мучо»,
          Как самый порядочный пижон…

Кто-то из сельских ребят засмеялся, засвистел, кто-то – наоборозахлопал в ладоши, но явно насмехаясь, а пацаны, как сказали бы сейчас, «отрывались по полной»:

          Вид небрежен мой, кок блестит от бриолина;
          Ношу я клетку «атомный» пиджак –
          Не беда, друзья, что пиджак немного длинный,
          Зато все говорят, что я чувак…!”

     Придя в класс, ребята скинулись по паре «копеек», пробежали по дворам - нашли хозяина, торгующего
вином.  Купили три литра красного домашнего, по пятьдесят копеек за литр, прикупили, у него же, хорошей кусок овечьей брынзы, несколько луковиц, домашнего хлеба и, придя домой «закатили пир на весь мир». Разведя
вино пополам с водой (подражая древнегреческим воинам), выпили по стаканчику-другому, и, обнявшись,
дружно спели: «В нашу гавань заходили корабли», «Ходим мы по Уругваю», - пропев, что-то еще,
подростки начали рассказывать друг другу страшные и смешные истории, наконец, кто-то вспомнил, что
утром надо рано вставать, и парни начали укладываться.
    Ромка, завернувшись в одеяло, сразу же вспомнил доярочку Джету. Ее карие, бархатные глаза ласково
смотрят на него, а губы шепчут: «… я очень хотеть, да мине не пустит с родителей…»
    «Да-а, такого со мной еще не было.  Стоп! Как не было?! Было! - вспомнил он, - Да, было!» - такие же
похожие чувства он испытывал к своему тренеру по фехтованию Елене Федоровне.  Для нее он был готов
на все.
   Тренировался, как проклятый, упорно, ожесточенно, до изнеможения.  И, таки, сумел угодить ей,
выиграв в первой же товарищеской встрече с командой города Измаила все три боя. Остальные ребята
проиграли все и вчистую.
  Закончив последний бой, он снял маску и посмотрел на тренера. Она уже бежала к нему: - Молодец,
Рома! Ты меня так поддержал! Спасибо тебе! – обняв, крепко прижала его к себе. 
    Мальчишка почувствовал ее гибкое, сильное тело, высокую, упругую грудь. Дурманящий запах духов
моментально опьянил его до головокружения: - Да я, для вас…, - преданно, по-собачьи, глядя ей в глаза,
говорил он, - я для вас…, я сумею победить всех на свете! – прошептал он и потупил взор, испугавшись
своей смелости.
    Тренер, поняв состояние мальчишки, коротко хохотнула, ласково потрепала его рукой по голове и
поцеловала в щеку: - Я верю Вам, мой благородный рыцарь! – пафосно-шутливо сказала она и еще раз