Житие ты наше уральское. Ч.1.

      Наше время.

 -Николай! Если б ты знал, какая там аура! Чувствуешь себя каким -то светлым, чистым, возвышенным! Хочется только добро делать людям! Никакая грязь к тебе не пристает!- восторженно излагал Лешка, сидя с Николаем в лодке.
 -Да откуда там грязь... степь да песок,- тихонько ответил Николай, не отрывая взгляда от поплавков.
 -Ну! И я говорю!.. Жить хочется! Любить хочется! А главное- всё чистое, светлое...-
 -Клюёт!- перебил его Николай. Лёшка встрепенулся, подсёк. Удилище согнулось. Николай ахнул.
 -Неужто сом?! Лёха, не давай слабины! Лёха, уйдёт!-
 -Не зуди... под руку...-сквозь зубы прошипел напрягшийся Мамлин. Мускулы буграми заходили на обнаженном торсе. -Подсак... давай!-
 -Сейчас, Лёшенька! Сейчас, миленький!- засуетился Николай, разматывая подсак. -Только внатяг!.. Не давай слабины!-
 -От...сь!- опять сквозь зубы проговорил Лёшка. -От...сь!!!-
-«И сползла с него чистота и праведность, аки позолота с самовара...»- кого- то неизвестного так же шепотом процитировал Никола. Сом стремительно заходил под лодку, но Мамлин успел  перекинуть удочку вдоль борта и опять подтянул сома поближе.
-Вижу! Вижу его!-
Николай завёл подсак, и сом затрепыхался в сетке. Вдвоём, ухватившись за сетку руками, чтоб не сломать черенок, поднатужились и перекинули улов внутрь лодки.
-...!!! - огласились окрестности радостным Мамлинским криком.
-...ать, ...ать,- печально ответило эхо.
-Чего орёшь? - недовольно отозвался из камышей завистливый Володька. -Всю рыбу распугаешь!-
-Да пошли вы …!!!- продолжал радостно орать Лёшка. -Мы с Николаем сома поймали!!! Пуда на два!!! Я ж тебе говорил, Волоха: «Пойдем со мной на холм». Экскурсовод говорила: босиком по серпантину- и будет тебе счастье?! Сам не захотел! Вишь, носки рваные у него! А я сбегал и- смотри, какого поймал!-
Вовка, как маленький нахохлившийся воробей после дождя, молча отсиживался в камышах.
-Ах, Аркаим, Аркаим, Аркаим!!!
Ух, Аркаим, Аркаим, Аркаим!
Эх, Аркаим, Аркаим, Аркаим1..- с чувством надрывался Мамлин.
-Да сядь ты, балома! Перевернёмся!- проворчал беззлобно Николай, оглаживая сома по брюху. -Аркаим, Аркаим... Приплывём на берег- у братишки поспрашивай. Он расскажет...Как- никак, а  нонешний Аркаим с него и начался. С него да с Аркаши Шлимана... Ты его ещё не знаешь. Ничего. Узнаешь, даст Бог...- Николай замолчал, вспомнив былое. -Археологи хреновы...- Поднял голову. -Смотри! Туча то какая валит! Гроза идёт! Сматываться надо! Поднимай якорь! Эй! -заорал он трубно, испугав Лёху. -Братва! На берег валим! Гроза идёт!-
И точно! Прошелестело ветерком по камышам. Стихло. Прошелестело. Стихло. И вдруг задуло упруго и сильно, точно в аэродинамической трубе. Солнце, словно напакостившая кошка, шмыгнуло за чернющую, будто из бредовых фантазий Малевича, тучу.
И вдарило грохотом по ушам!
И ослепило фотовспышкой небес!
И накатило волной через борта!
Благо, весла в руках Лёшки гнулись, но не ломались. С размаха рассекли камыши и ткнулись в берег.
-Бегом всё под навес!- орал Николай, силясь перекричать вой ветра. И- плывущим в кильватере: -Толян! Толян! Опусти удочки! Молнией …!!!-
Мишанов, наконец, его услышал, побледнел и забросил удочки в камыши от греха подалее.
-Ну ёлы- палы! - чуть не заплакал Николай. -Что ж ты, аспид, делаешь?! Завтра хрен найдём! Это ж Урал- река! Чапай не выплыл, а ты- удочки...-
Он в сердцах махнул рукой. И ошибся! Поутру ни хрена они не нашли!


                         Сутки назад.

-Всё. Приехали.- Степаныч устало потянулся. -Выходим.-
Ребята вышли. Из Мамлинского джипа появились остальные.
-Может, останешься?- спросил Мишанов, вынимая из багажника свою сумку.
-Нет, Толя, поеду. Сети ещё засветло поставить надо. Лагерь оборудовать. Да и был я здесь уйму раз. Вот точка рандеву. - Указал на карте место.-Завтра к обеду буду вас ждать.-
Выглядел Степаныч как то неважнецки. Потерянным выглядел.
-Ну, смотри, Степаныч... А, может...-
-Давайте, ребята, давайте... Удачи вам...-
Он чего- то медлил. Затем, видимо, решившись, резко повернулся и подошел к расположившейся неподалёку компании с рюкзаками. О чем- то переговорил с руководителем. Тот, в свою очередь, с девушкой, сидевшей в центре на каменной плите. Девушка, кивая головой, слушала, слушала- и вдруг вскочила, как ошпаренная, отбежала в сторону!
Степаныч же, наоборот, опустился на колени, обнял плиту руками и припал к ней лбом. Всё вокруг стихло.
-Пьяный,- захихикали в украинской группе.
-О, гроссгуру!- восхищенно прошептали немцы.
-Вах!- так же тихо вторили им грузины.
Японцы молча щелкали фотоаппаратами, тактично выключив блицы.
Належавшись и наобнимавшись, Степаныч поцеловал камень, поднялся  и, ни на кого не глядя, прошел сквозь расступившихся людей к машине. Многие поясно кланялись ему вслед.
Он сел в машину. Подошел Николай.
-Ну что, холодный камень?- спросил тихо, косясь на стоящих поодаль.
Степаныч кивнул.
-Полечил похмелье?-
Степаныч вновь кивнул и тронулся.
-Что это он, Николай?- подивился Сергей.
-С Первокамнем здоровался,- торжественно и строго произнёс Николай, вскинул рюкзачок на плечи и поплелся на холм. Следом муравьями потянулись остальные...





                                                    Г Л А В А   6
                         
                             «Легенды и мифы Южного Урала» (продолжение)

                                                Наше время

  Откинув полог, в огромную юртовую палатку с тусклым закопченным  светильником под потолком впихнулся мокрый возбужденный Мамлин. Шумно встряхнулся, осыпав брызгами сидящих внутри, заговорил радостно и громко:
 -Во, блин, непогодь! Сети кое- как протрясли! Никола говорит: «К завтрему утихнет». Сейчас придёт, лодку к березе привязывает! У- ух, замерзли! И жрать хочется! Кишки аж сводит!-
 При этом он неловко стягивал узкие «болотники», то и дело выпадывая  из палатки наружу.
 -Помолчи,- негромко попросил его Мишанов. И только сейчас Мамлин заметил, что в палатке стоит тишина, нарушаемая лишь стокатто дождя по тенту да негромким чавканьем и сопением. Все присутствующие сидели полукругом, будто индейские вожди на совете старейшин, и что-то усердно жевали, вдумчиво пялясь на колеблющиеся отблески от светильника, на соседей, на не распакованную еду. Даже Ульрика в углу жевала и пялилась.
 Так и не досняв левый сапог, а правый с огромным ошмётком грязи инстинктивно прижав к светлой футболке с трафаретом «ДЫР. БУЛ. ЩИР.»,
Мамлин, приоткрыв от удивления рот, медленно опустился на пятую точку.
 С дальнего «красного» угла на него пронизывающим взглядом отшельника и праведника внимательно и долго смотрел Степаныч.
 -Передайте ему,- промолвил, наконец, он. Вытащил из кармана какой -то коричневый окатыш размером с яйцо и отломил от него частичку. -Попробуй. Только не глотай.-
 Мамлин с опаской положил поднесённое в рот и медленно разжевал. Рот наполнился слюной, но вкус был довольно сносный: отдавало сосновой иголкой. Жевалось трудно, как гудрон в детстве, и челюсти быстро устали. Теперь все смотрели на него, как перед этим на светильник. Лёшка непроизвольно сглотнул слюну, так как сплёвывать было неудобно да и некуда, наклонился к Серёжке и шепотом спросил:
 -Серый, что это?-
 Тот приложил палец к губам, но все- равно тихонько ответил:
 -Типа мумиё... Степаныч сейчас расскажет.-
 Минут через пять напряженного молчания и слюноотделения Степаныч сплюнул в ладошку свою пайку, вмял её пальцем, как пластилин, в яйцевидную  матку.
 -Всё, друзья мои. Можно закончить. Спасибо вам большое. Передайте мне остатки.-
 Все торопливо посплёвывали жевачки. Степаныч неторопливо сформировал из них вновь полноценное яйцо, положил его в холщовый мешочек и подвесил на грудь.
 -Степаныч, расскажи! Расскажи!- потянулась к нему паства. Тот не заставил себя долго упрашивать.
 -Этому преданию нашего рода уже, поди, девять веков скоро будет. Половцы у нас тогда на Урале появились. Несметной силой. Да не просто появились, а бежали, сломя голову, от монгольского ига. И, видимо, до того им страшно было с ордой встретиться, что они и степь оренбурскую прошли, и горы преодолели. А попутно всех под себя подминали: и башкир, и русичей, и нагайбаков, и эвенков... Кого поубивали, кого в полон взяли, кто на Средний Урал подался... А пращур мой, Ярёма Квёлый, в районе нонешнего Аркаима обитал. Сторожок у них был тогда на этом месте, при слиянии Большой Караганки и Утяганки. Ну, вроде небольшой крепостицы... Сейчас вот пишут всякое... Дескать, воевали чуть ли не круглосуточно... Сферы влияния да земли делили... Вы, ребята, через мозги -то всё это фильтруйте. И сфер никаких не было, и земли- до одури. И жили все в мире и дружбе. Меном да торговлей занимались: и наши, и тюрки, и чудь, и весь, и хрень, и сумь, и емь... -
 -Степаныч, а чудь ведь...- подал было голос Мишанов, но на него запшикали со всех сторон и он сконфуженно заткнулся.
 -Мирно жили,- повторил рассказчик. -Скот пасли, сеяли, охотились, рыбачили... А рыбу как коптили- пальчики оближешь!- он закатил глаза. -Весь Урал и пол-Сибири нашу рыбу брали! Потому, что рецепт знали и в тайне держали. Сейчас читаешь пособия по солению и копчению — и со смеха помираешь! «...Две ложки соли плюс ложка сахара на литр воды.» - Степаныч хохотнул. -А тогда три с половиной  соли клали и две сахара, да  куркуму добавляли с почесуком и боданом! Вот рыбка- то вкус необычный и набирала!-
 -Степаныч, а сахар- то тогда откуда?..- вновь вклинился нудный Мишанов.
 Степаныч малость замешкался.
 -Дык свёклу сахарную садили да сок берёзовый бочками выпаривали! Не перебивай, а то мысль потеряю! Во- от... та- ак... А- а, половцы пришли!..- вспомнил он. - А пращур за три дня до этого почти всех мужиков с обозом рыбы к эвенкам отправил, у них тогда на  Тунгуске напряженка с рыбой была. Ну, что делать?! И тех не догнать, и эти на подходе... Думал- думал — и удумал! Созвал предводителей семи самых крупных общин и племён к себе на совет. А на совете говорит: «Братья- единоверцы!»  Чего вы так на меня вылупились? Не было ещё тогда на Урале ни христианства, ни мусульманства, ни иудейства. Язычество было! Поклонялись, правда, разному. Кто сернобыку... Кто медведю... Кто лошади Прежевальского... И друиды были! Говорит: «Братья- единоверцы! Хоть и разный у нас разрез глаз и развал- схождение ног, но живём мы дружными соседями, перероднились уже друг с другом, так что давайте решать сообща, всей «большой семеркой». Крепостица у нас одна на весь Камень (Урал по- ихнему), нарошечная, от дождя спрятаться да от ветра укрыться. А половцев тьма- тьмущая прёт, все в страхе да испуге, сомнут нас- и не заметят! Но, для начала, чтоб порожняки не гонять, давайте определимся: вместе мы будем спасаться либо смертушку принимать или порознь?» И каждый ударил себя в грудь, по зубам щелкнул пальцем. Обнялись, почеломкались, чашу зелья пустили по кругу, а после, для поруки в вечной дружбе и верности данному слову,  оккаму отведали от единого куска, а остатки куска, по обычаю, сожгли в костре. И изложил после этого Ярёма мужикам план военных действий. И закипела работа!
 Со всего Южного Урала народ собрался к крепостице. Благо, и жратвы, и питья хватало. Рожь сам- пять урождалась. Вода на двух метрах откапывалась...-
 -...Жеребята о-двуконь рождались,- с усмешкой поддел его Николай, вошедший с улицы и стоявщий у входа.
 -Жеребята рождались, как им положено,- строго произнёс Степаныч. -Кобылами. На