Журавль и синица
Февраль ещё в разгаре.
Утром рано
проснулся и в окне увидел я
танцующего в облаке тумана,
нежданного зимою журавля.
И я подумал: что-то здесь нечисто,
и это мне совсем не по нутру…
Увидеть журавля-«африканиста»
зимой? Ну, это явно не к добру…
Опять завьюжило…
И вдруг синица
в моё заиндевевшее окно,
озябшая, настойчиво стучится:
открой, мол, я стучусь уже давно!
Я прошептал: - Чуть погоди, подружка! –
и в дом дорогу птице приоткрыл,
и отломил ей ломтик от ватрушки,
и в блюдечко водички ей налил.
Синица попила и поклевала,
и пискнула на птичьем языке,
по комнате немного полетала,
нашла местечко в дальнем уголке,
нахохлилась слегка и задремала…
А я сидел с фломастером в руке
и рисовал её в своём альбоме,
и думал думу: неужели жить
синица захотела в этом доме?
Так чем же эту птицу мне кормить?
…Вдруг в дверь звонок.
И кто ж так очень рано
пожаловал по душеньку мою?
– Откройте же, доставка телеграммы!
«Привет прости встречай меня люблю»
Чёрный дрозд
Жил-был на свете мужчина один.
На загляденье пригожий блондин.
Женщины часто влюблялись в него,
но не везло им. Совсем ничего
не выходило у них, вот беда!
Ни адюльтер, ни любовь, ни вражда.
В возрасте был этот простолюдин.
Предпочитал он русалок, ундин.
Только задремлет в ночной тишине –
тут же увидит их в сказочном сне.
Был в его доме обшарпанный стол –
на распродаже его приобрёл.
Кроме стола он бумаги купил,
ручку, словарик купить не забыл.
И по ночам сочинять стал стихи,
как он сидел возле старой ольхи,
в омута тёмную воду глядел,
(в нём он увидеть русалку хотел),
как пил коньяк под колбаску и сыр,
как ему нравился этот плезир.
Главное, не было женщин вокруг.
В кроне ольхи пел единственный друг –
старый знакомый его чёрный дрозд.
Песнею звал он его на погост,
где упокой, где всегда тишина,
где вечным сном третий год спит жена…
|
Оказывается, и пригожие блондины бывают однолюбами, верными на всю жизнь.