Шум ветра

почувствовал желание в упругости, - повержен Егор окончательно и бесповоротно: она - преданная сука новому хозяину, - есть сомнения?.. он приподнял ее за плечики, бедром проталкивая кресло подальше и... разложил ее тут же на столе, поверх скрепок, но, тут же, и передумал: лучше дома, в постели, в ее постели, в их - постели...
И сделал - как и задумал, и вошел в такой раж, что выдавил из нее стон, который дорогого стоил: "... со мной такое впервые!.."
А что же она?
А у нее давнишний был интерес: и каково быть с обрезанным? - не хуже, надо признаться, не хуже! если не лучше... нет Егора, но жизнь продолжалась, и она, в ответе, так постаралась, что Яков Наумович и без "виагры" почти умер: ни хватило сил у него - ни на душ, ни на чашку чая, ни на телефонный звонок сыну.
Далеко за полночь они пришли к единому твердому убеждению, что враг у них теперь общий и один - Евгений Чернов, - его Светлана Марковна недолюбливала и без Якова Наумовича за чрезмерную переоценку своей значимости, но тогда Егор был непреклонен, - другое дело Яков Наумович...
В сущности, в угольные делишки были посвящены трое: Егор, Яков Наумович и Чернов.
Шахты - бедные, и Егор, по старой памяти, входил в положение их руководителей - давнишних своих приятелей, он всегда вовремя осуществлял им предоплату, но за небольшие в кавычках уступки: цена угля была ниже его себестоимости, которая компенсировалась за счет других потребителей; этот же уголек Егор поставлял металлургическим заводам по завышенной стоимости, и брал  с них продукцией, которую реализовывал также не по самой низкой цене; в конечном итоге он снимал солидные сливки с каждой операции, обналичивая и справедливо делясь со всеми соратниками.
Такой жирный кусок не мог долго оставаться незамеченным: объявились конкуренты с новыми условиями; Егор тянул, тянул, и дотянулся до прямого расстрела. А недавно уже и самому Якову Наумовичу намекнули, что пора бы и ему подумать... Смена же реального угольного хозяина сулила немалую прибавку и к его доли, но на пути вставал все тот же - Чернов, и еще ему дали ясно понять, что Чернов - головная боль самого Якова Наумовича; на убийство у Якова Наумовича - табу, а значит оставалась в арсенале - интрижка, и Светлана Марковна могла быть тому подходящим инструментом. Впрочем - все тонкости, детали им еще не продуманы, но, главное, союзник уже лежал на обеих лопатках, как в прямом, так и в переносном смысле. Сексуальный такой - союзничек!.. Для начала, Светлана Марковна не выдаст на руки Чернову ни одного документа без санкции (неафишированной!) Якова Наумовича вплоть (в критических ситуациях) до женских хитростей и примерных уловок типа: "... мне плохо! вызовите, пожалуйста, скорую!.."
При расставании: в дверях Яков Наумович скрепил их союз "эпоксидной смолой": "Утрясем дела и поженимся, не возражаешь?.." И в ту же минуту Светлана Марковна, теряя опору, сделала быстрый шаг назад, и никто, никто не расслышал ее слов, заключающихся в том, что не такая уж она и дурочка, чтобы вот так сразу попасться на приманку, но... что ей еще оставалось, - правильно говорят: утопающий хватается за соломинку, ну а эта-то "соломинка" могла кое-какие делишки проворачивать... Но, нет-нет! вслух-то она, кажется, выразила нечто обратное, то есть согласное и эмоциональное, подтверждаемое доверчивой улыбкой и надеждой в широко распахнутых глазах.

                           5

Тетя - Ариадна.
Такое вот имя, изменившее свою судьбу по собственному желанию; дед (а ей - отец) по старинке, из кондовых соображений, все еще прозывал ее Машей: в крещенном варианте - таким, что ни один мальчишка не хотел взглянуть в ее сторону: в сторону - Машки; мать же смирилась сразу, припомнив золотую нить из мифологии, впрочем, всего лишь до инсульта, - после него она тоже заголосила по-новому: каталась в тележке и голосила, голосила пока Ариадна не сбежала из дому с лейтенантом. Нет... уселась она (мать) в тележку после возвращения Ариадны беременной, и еще точнее - после аборта, было ей (Ариадне) тогда шестнадцать лет (или семнадцать? - как сейчас ее племянничку Славке).  
Как изменила имя?.. А, самостоятельным лукавым образом: при получении паспорта. Дед тогда заговорил о смертном грехе и накаркал: парализовал ("... конечно, он! поганым своим языком!..") жену - мать двоих дочерей, к рождению которых имел весьма сомнительное отношение. Дочери выросли белокурыми, на две головы выше него, с широкими душами, как астраханские степи (по месту рождения), его же: брюнетно-горное в носу содержание никак в них не проявилось, а вот в Славке - да! - и каким-то непостижимым образом.
Старшая сестра убежала еще раньше, после десятилетки, а вернулась с готовым сыночком; Славку опустила на руки родителям, а жизнь продолжила где-то на Украине; писала, что удачно... Ариадна следовала ее примеру с восьмого класса, - но в конечном итоге застряла в столице.
Муж ее - Аркаша - игрок по натуре, и такой страстный, что однажды, за один заход, спустил в казино все, что у них было: от иномарки до видеокамеры. Твердил, что обязательно вернет свое, и они тут же уедут в Англию, потому что умным людям в этой стране делать нечего. Шло время; Ариадна утаивала от него свои заработки, чтобы снимать частную квартиру, чтобы прокормиться, а он всего лишь сменил конечный адрес  совместного супружеского плавания, - "в Канаду!" - потому что на сегодняшний день и в Англии умным людям тоже делать нечего.
А еще он тяготился тем, что у него нет наследника, а когда она наконец-то "влетела", неожиданно, загрустил от безрадостной перспективы скитаться с младенцем по частным углам: приходил насквозь прокуренным, неопрятным. Чего-то бренькал там в оправдание пьяными губами, но она-то хорошо знала подобную публику, сама работала официантом в "Трех Пескарях", сама отстегивала швейцару от чаевых, - но "круглой попой", чтобы лишнюю копеечку в дом, в дом, в дом!.. которого не было. Нужен был маневр (в этом Аркаша прав!), но какой, она не знала; знала, что Славка уходит в монастырь, но дальше... родители продают двухкомнатную квартиру - допустим; она влезает в долги - допустим, набирает необходимую сумму, - но эти поездки матери в коляске: на кухню - обратно, на кухню - обратно, - не для Аркаши, - и с ее-то характером, да и дед - тараканом, тараканом, тараканом; в общем - неразрешимый сонм проблем...
Вошла она без звонка, сбросила сапожки, шубку, прошла на кухню, осторожно, преодолевая земное тяготение тонкой фигурой, полусогнутой рукой опустила на стол сумку - уродливого поросеночка с пятачками по бокам (но несомненно вкусного!): "Налетай, подешевело!"
Не налетели...
"Всем привет!" - бодро продолжила Ариадна. Но мать сухо бросила отцу: "Поставь на окно, не испортится, назад заберет..." "Да вы что! - Ариадна не меняла щедрого, залихватского тона, - обиделись за дом престарелых?.. Зря! Я ж пошутила, - она перетащила сумку поближе к холодильнику, молнией вспорола брюхо, обнажая целехонький (во весь рост) батон колбасы: докторской, микояновской, - щелкнула язычком, потянула на себя дверцу и... замерла... недосложенным перочинным ножичком с ошалелыми глазками на острие. Батон же, быстренько осознав родовую свою ущербность, вывалился из ее рук и... шмякнулся об пол. "Шмякнулся!" - это еще гордо сказано. "Вы что, банк грабанули?" - не сразу нашлась Ариадна. "Угу! - съехидничал дед, - сберкассу, напротив!"
Вдобавок, холодильник обдал гостью невыразимыми запахами (в чем - в чем, а в них-то Ариадна за версту разбиралась!); ну а в матери - торжество нескрываемое: мол, мы сами не лыком шиты и прочее, да и дед туда же: мол, Бородино выиграл, а она, Ариадна - фашист значит, прибывший для полной капитуляции. Опустилась Ариадна на краешек стула: призадуматься ей, или еще чего?.. И правильно, - ненадолго у стариков хватило пороху, скатились они на прежнюю, накатанную полосу: заслезилась мать, но... все же из новенького: "Из школы звонили, прогуливает занятия..." - дед же прокашлялся по старинке: "Н-деть, да-а..." Получалось - из чего...
И заверещала охранная сигнализация через форточку, и дед живо на нее дернулся, и прыгнул молодым козленочком, что хошь-ни-хошь за ним к окну потянешься; и подтянулись - мать с младшей дочкой; а внизу - внучок, сынок от старшенькой...
Не блуждал Вячеслав по окнам, но заметил - лесенку из трех голов: золотую - пушистую, маленькую - седую, в платочке - на бочок. Выпрямился он, расправил плечи, еще раз хлопнул дверцей, тут же кнопочкой придушив "горластого сторожа";репил их союз "эпоксидной смолой": "Утрясем дела и поженимся, не возражаешь?.." И в ту же минуту Светлана Марковна, теряя опору, сделала быстрый шаг назад, и никто, никто не расслышал ее слов, заключающихся в том, что не такая уж она и дурочка, чтобы вот так сразу попасться на приманку, но... что ей еще оставалось, - правильно говорят: утопающий хватается за соломинку, ну а эта-то "соломинка" могла кое-какие делишки проворачивать... Но, нет-нет! вслух-то она, кажется, выразила нечто обратное, то есть согласное и эмоциональное, подтверждаемое доверчивой улыбкой и надеждой в широко распахнутых глазах.

                           5

Тетя - Ариадна.
Такое вот имя, изменившее свою судьбу по собственному желанию; дед (а ей - отец) по старинке, из кондовых соображений, все еще прозывал ее Машей: в крещенном варианте - таким, что ни один мальчишка не хотел взглянуть в ее сторону: в сторону - Машки; мать же смирилась сразу, припомнив золотую нить из мифологии, впрочем, всего лишь до инсульта, - после него она тоже заголосила по-новому: каталась в тележке и голосила, голосила пока Ариадна не сбежала из дому с лейтенантом. Нет... уселась она (мать) в тележку после возвращения Ариадны беременной, и еще точнее - после аборта, было ей (Ариадне) тогда шестнадцать лет (или семнадцать? - как сейчас ее племянничку Славке).  
Как изменила имя?.. А, самостоятельным лукавым образом: при получении паспорта. Дед тогда заговорил о смертном грехе и накаркал: парализовал ("... конечно, он! поганым своим языком!..") жену - мать двоих дочерей, к рождению которых имел весьма сомнительное отношение. Дочери выросли белокурыми, на две головы выше него, с широкими душами, как астраханские степи (по месту рождения), его же: брюнетно-горное в носу содержание никак в них не проявилось, а вот в Славке - да! - и каким-то непостижимым образом.
Старшая сестра убежала еще раньше, после десятилетки, а вернулась с готовым сыночком; Славку опустила на руки родителям, а жизнь продолжила где-то на Украине; писала, что удачно... Ариадна следовала ее примеру с восьмого класса, - но в конечном итоге застряла в столице.
Муж ее - Аркаша - игрок по натуре, и такой страстный, что однажды, за один заход, спустил в казино все, что у них было: от иномарки до видеокамеры. Твердил, что обязательно вернет свое, и они тут же уедут в Англию, потому что умным людям в этой стране делать нечего. Шло время; Ариадна утаивала от него свои заработки, чтобы снимать частную квартиру, чтобы прокормиться, а он всего лишь сменил конечный адрес  совместного супружеского плавания, - "в Канаду!" - потому что на сегодняшний день и в Англии умным людям тоже делать нечего.
А еще он тяготился тем, что у него нет