используя меня.
– Мне, кажется, что мы должны дать шанс этому охламону. – Указывая на меня, говорит тип в татуировках.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает его соперник.
– Пусть он первый поставит тебе щелбан. – Озвучивает своё предложение тип в татуировках. Гориллообразный тип бросает на меня взгляд и, вроде не заметив во мне ничего скрытного, что могло бы его неприятно удивить, сбитого с ног щелбаном, даёт своё согласие. Но у меня, как вдруг мной выяснилось, есть чем его и неожиданно себя удивить. У меня во внутреннем кармане пиджака, как мной сейчас обнаруживается, находится молоток. Но его вид в моих руках только вызывает смех у всей этой компании и особенно у этого гориллообразного типа, как сейчас выясняется, зовущегося в этой компании Лбом (домашние, скорей всего, его так не звали).
– Ну, Лоб, держись. – Принялись закатываться от смеха приятели Лба, указывая на молоток в моих руках, вынудив меня с подозрением посмотреть на молоток и даже рукой пощупать его на предмет настоящего. Лоб же отсмеявшись, приближается ко мне и, уперевшись взглядом в меня, до печёнок пронизывающим голосом говорит. – Смотри не промахнись. – Что вызывает новый всплеск веселья у остальной компании, тогда как мы со Лбом остаёмся серьёзными. – И ещё одно, – добавляет он, – знай, что это только укрепит мою уверенность добиться своего. – И так жутко на меня с молотком в руках смотрит, что мне становится жалко молоток, а затем самого себя, чья судьба уже предопределена в глазах Лба – я займу место выбитой ручки молотка; и он все свои силы приложит, чтобы меня вбить вместо ручки в его головку.
И так бы вскоре случилось, но тут к нашей со Любом полной неожиданности, между нами влезает Рыжая, и в один незаметный для меня момент перехватывает у меня из рук молоток. После чего она с такой безжалостной целеустремлённостью смотрит в глаза Лба, что он не выдерживает и, дрогнув, идёт на попятную.
– На держи! – возвращает мне молоток Рыжая и, усмехнувшись, со словами: «Наша сила в слабости», идёт дальше. А я значит, вслед за ней. Когда же мы минуем эту мускулистую компанию, так и не нашедшую подходящее слово, чтобы зацепив меня, остановить (что поделать, со словами у них большой напряг), а я не собирался им помогать и не дал повода, то я говорю Рыжей, как мне думается, внимательно за мной следившей и анализировавшей каждый мой, совсем чуть, чуть сбивающийся шаг. – Они оттого привлекают к себе внимание, что такие как они, не обыденность, а не часто встречающаяся достижимость. И если бы все так мускулисто выглядели, то никто бы этого не замечал. А так как природой в нас такое развитие, изначально, как данность не заложена, то нужно попыхтеть в спортзалах, чтобы добиться такого результата. Вот парни и стараются, чтобы выделиться из толпы. – Рыжая на этом месте останавливается, поворачивается ко мне лицом, демонстративно обдаёт меня взглядом и говорит. – Интересное обоснование своей не компетенции в физическом плане, а простыми словами, хилости.
– Ну, не такой уж я и дохляк. – Сказал я, немного раздасованный её не объективностью. Правда я понимаю, почему она так рассудила – всё из-за этих качков, относительно которых я не так предпочтительно выглядел. – А, впрочем, у каждого есть свои отличительные характерности. И я такой, какой есть. – Утверждающе заявляю я. А вот это моё указание на отличительные особенности человека, вызывает заинтересованность у Рыжей. – Вот как, – говорит она, вслед задав свой вопрос, – и какие у меня?
Я же, честно сказать, уже давно за ней приметил некоторые отличительные особенности, но я этого ей не скажу сейчас и даже вида не покажу. А я изучающе на неё посмотрел, – а она видно волнуется, вдруг я что-то такое в ней сейчас усмотрю, что она перед зеркалом столько времени пыталась спрятать, тот же прыщ, и, не делая ей поблажки, укажу на него: «У тебя прыщ!», – и как будто только сейчас приметил, кивая в сторону её уха, говорю. – Твоя серёжка.
– А что в ней не так? – рефлекторно ухватившись рукой за мочку уха и серёжку на ней, спросила она.
– Она одна. – Говорю я. – И своей асимметрией невольно привлекает к тебе внимание встреченных тобой на пути людей. Ведь мир создан и живёт в симметрии, а всякое отклонение от неё, как в твоём случае, не может не привлечь внимания.
– А ты, я смотрю, приметливый. – Сказала она. – Надо с тобой быть начеку. – Добавила она. – А мне больше нравится фраза «глаз да глаз за тобой нужен». – Не могу сдержаться я.
– И чем она лучше? – спрашивает Рыжая.
– Всегда буду в поле зрения твоих глаз. Разве это плохо? – со всем вниманием к ней сказал я.
– Ладно, посмотрим. – Усмехнулась она, выдвинувшись дальше. Но я её посыл отлично понял (зря что ли она наделила меня этим своим пониманием, да налаженную прямую связь между нами не нужно сбрасывать со счетов) – будет не только смотреть на меня, как миленькая, а будет к тому же присматривать за мной.
– Ну так ты идёшь? – до меня доносится голос Рыжей, уже достаточно ушедшей от меня, задумавшегося над её словами, а может решившего удостовериться на практике, как она держит слово. И как выясняется, то я был на сто процентов прав, когда сделал предположение, что она будет за мной присматривать – вон стоит, обернувшись ко мне, и нетерпеливо смотрит на меня. – Иду! – откликаюсь я и скорым шагом следую к ней. Она же не дожидается меня и, повернувшись, следует дальше. Ну а я сразу сообразил, что она хочет поиграть со мной в игру под названием передача мыслей на расстоянии. И я, сократив с ней расстояние до трёх, четырёх метров, перейдя на шаг, пошёл вслед за ней шаг в шаг.
Ну а Рыжая, как мне, смотрящему ей в спину, увиделось, вначале не сообразила, почему я там так долго её догнать не могу, хотя сама и подбила меня на эту игру, и оттого напряглась в спине, так и порываясь оглянуться назад. Но она уже раз оборачивалась назад и второй раз она этого не может себе позволить (почему, то кто знает, откуда берутся все эти предубеждения и суеверия). Так что она идёт и пытается сообразить, где я и что я там задумал. А так как я это сумел по ней прочитать, то одно очко в свой адрес я могу без сожаления записать.
Впрочем, Рыжая быстро собирается со своим разумением насчёт меня и начинает прислушиваться к исходящим из-за её спины звукам – она стала мягче вступать на землю, что в её случае было делом весьма нелёгким. А оттуда, как бы я вслед за ней мягко не начал вступать на асфальт, всё равно какие-то звуки да доносятся. Что Рыжей легко считывается, – вон какие у неё большие локаторы в виде ушей по бокам, – и она, коварно улыбнувшись (не знаю, как я это смог прочитать по её спине, но у меня не было никакого сомнения в том, что она именно вот так сейчас улыбнулась), принялась разрабатывать план, как меня сбить с прямого пути.
– Значит, предпочитаете заходить к девушке с тылу? – с провокационнейшего вопроса начала своё наступление на меня Рыжая, чуть не сбив у меня дыхание от возмущения. Но я вынужден признать, что я нахожусь не в том пространственном положении, чтобы отрицать очевидность. – Я не вижу в этом ничего плохого. А вам и вовсе грех жаловаться. – Защищаюсь я.
– Это вы про что? – спрашивает Рыжая.
– Оказаться на вашем месте, посчитала бы за счастье любая девушка, кто со своими тылами заодно. – Как-то уж совсем заговорился я. Что немедленно было замечено Рыжей, посчитавшей, что я себе слишком много позволяю. – А вот вы и раскрыли своё истинное лицо похабника, которое вы тщательно скрывали от меня. Но всё тайное всегда становится явным, и чему как раз и способствует вот такое скрытное поведение в тылах. Ты думаешь, что тебя из-за спины никто не видит и начинаешь позволять себе такое, что никогда бы не позволил на людях, и это как раз и выдаёт тебя, похабника, со всеми твоими потрохами. – Тут Рыжая резко останавливается и, развернувшись ко мне, задаёт вопрос: Верно, я говорю?
Я же, чуть не наткнувшись на неё, всё же сообразил не соглашаться с ней, к тому же и соглашаться не с чем было, и говорю: Нет.
– А вот это мы сейчас же и выясним. – Таким тоном, как будто мне есть что-то скрывать и я это тщательно скрываю, а она всё равно обо мне это знает и даже больше, говорит мне Рыжая. После чего переводит свой взгляд чуть в сторону от меня и говорит: «Нам туда». Я перевожу свой взгляд по направлению её взгляда и вижу прежде всего самое обыкновенное здание, а затем вывеску предваряющую вход в помещение на первом этаже, отведённое под разного рода предпринимательскую деятельность. И в нашем случае, предприимчивость этих людей не знала границ и их деятельность, судя по вывеске, где на тебя смотрел ствол револьвера, а из него бездонная дисперсия ока, с названием «Окольт», была связана чёрт те знает с чем. Но у меня были свои предположения – с оккультными науками, а простыми словами, они там гадали.
– Туда? – не просто так переспрашиваю я Рыжую, а я призываю её опомниться. Но куда там, Рыжая на своей волне. – У тебя, – говорит она, – как я думаю, всё равно есть крупицы сомнения в том, что я тебе сказала. И чтобы их окончательно развеять, а также объективности ради, мы сюда и зайдём.
– Ну, если объективности ради, то я не против. – Говорю я, и мы направляем наш ход прямиком в эту обитель недовольных собой, жизнью и главное своей любимой людей. Но мне кажется, что им всё-таки движет не это, а они по своей сути азартные люди и им нравится делать ставки на то или иное событие, вот они и спускают последние деньги, ставя на ту или иную карту. Ну а в прибыли, как бы это не неожиданно не прозвучало, всегда остаётся владелец этого фигурального казино, работающего по тем же принципам, что и настоящее казино, со ставками наудачу и холодным расчётом крупье.
– Так что же мне делать, крупье? – взмокнув весь от волнения, где прилипшие ко лбу волосы есть только самое видное внешнее проявление игрока по жизни, а так у него и рубашка прилипла к спине, носки сползли к пяткам, а в голове один сумбур, вопрошает крупье из этого судьбоносного салона очередной клиент, гоняющийся за недостижимым. – Кого мне выбрать? – Ну а заданный им вопрос не нов, все отчаявшиеся игроки, делают ставки, либо на чёрное, либо на красное, а в случае с этим клиентом, на блондинку или брюнетку.
– Как карта ляжет. – Взамен фразы «куда шарик упадёт», с непроницаемым лицом говорит хозяйка заведения и по совместительству крупье или потомственная ворожея, а, по мнению некоторых несознательных граждан, у которых ни к чему и ни к кому доверия нету, потомственная врунья и по крови ближайшая родственница самому чёрту, леди Соня (честно сказать, до чего же страшная тётка, так что уснуть в первую ночь не сможешь, после посещения её салона). Пока же леди Соня тасует колоду карт, а всё это она делает в соответствующей для такого рода занятий обстановке таинственности, с приглушённым светом («На всём гадина экономит, – полны скептицизма на её счёт всё те же несознательные граждане, – да и там, откуда она родом (из ада), не любят лишний свет»), нервно себя ведущий клиент, решил отдать откуп пальцам своей руки свою и судьбу этих знакомых ему дам. Он принялся загибать пальцы руки, выискивая плюсы и минусы у объектов его спорного внимания.
– Анжела слишком красива, а это меня беспокоит. – Пробубнил
