содержимое корзины с товарами, но и тыловые прелести, стоявшей впереди меня девушки. Глаза, сами того не желая, невольно и с озорством поднимались вверх, к ее голове, а после, как по интересной волнистой и лихой американской горке, начиная с волос, скользя, опускались взглядом до самого низа, невольно сравнивая общие и детальные планы с Яниной фигурой, как с эталоном. Вид у нее был довольно тепличный, но с неким женственным шармом. Зимняя одежда богемного стиля скрадывала многое, но зато неуемная фантазия уж тут отрывалась по полной. После секундной паузы и наслаждения от полученных приятных впечатлений, глаза опять поднимались к ее голове. Наконец черед выкладывать кассиру товар, пришел и к этой девушке. Она стояла спиной и немного боком и была чуть выше меня. Профиль обычной симпатичной русской девушки. Это в Италии даже последний нищий и тот римлянин. У нас преобладание русифицированных форм и профилей. И это нисколько даже не огорчало. Дождавшись полного пробития товара и озвучивания некой, как оказалось для девушки, неожиданной и непредвиденной суммой, она вдруг красиво сыграла полную растерянность, изображая нехватку денег. Взгляд ее оперативно забегал по товару, выискивая, чем можно пожертвовать, ради скорейшего и успешного завершения сделки купли-продажи. Но скорейшего завершения никак не получалось, по причине того, и жалостливая живая ее мимика это подтверждала, что весь товар был вроде необходим, и выбрать что претендует на приоритетность покупки, а чему маячит судьба аутсайдерства, никак не удавалось.
- Переведите остаток на меня. Я доплачу. – Не без удовольствия попросил я кассира.
- Да нет, не нужно. Сейчас мы тут чего-нибудь отложим. – Задумчиво возразила девушка.
- Я бескорыстно, без всякой задней мысли, - искренне признался я.
- Здесь много, почти сто рублей, - попыталась возразить девушка, заодно успев оглядеть меня и тут же, в погасшем взоре недвусмысленно угадалось ее разочарование. На предполагаемого кандидата в бойфренды я явно не дотягивал: не соответствующего ее воображаемым представлениям роста, не атлетических форм, не уж точно костюма-тройки, да еще и всего с одной пачкой дешевого печенья. Предполагая, что я пытаюсь к ней клеиться, она еще раз отрицательно мотнула головой.
- Н-нет.
- Не беспокойтесь. Мне ничего не надо. Пусть остаток переведут на меня. Я заплачу. Это не трудно. – Попытался успокоить и вернуть ей состояние эмоционального равновесия. Девушка в сомнении скривила губки. Вышло это довольно привлекательно и за одно только это стоило отдать сто рублей.
- Н-ну ладно, - наконец нерешительно согласилась она, хотя мне показалось, что ситуация, подобная этой, для нее не впервой. Но для меня это уже было дело десятое. Мне захотелось помочь красивой девушке совершенно бескорыстно, ничего за это не требуя, и мне этого было уже вполне достаточно.
- Спасибо, - поблагодарила она.
Когда я расплатился, девушка уже удалилась на приличное расстояние, быть может полагая, что я какой-нибудь маньяк, и теперь начну за ней охотиться. Но я выбрал чуть иной азимут и проложил мысленный маршрут самого кратчайшего пути к дому. Хороший мороз, царствовавший уже приличное количество дней, не оставлял возможности для долгих философских раздумий, стоя посреди улицы. Чтобы не замерзнуть, необходимо было быстро и энергично двигаться, поддерживая организм в неизменно повышенном тонусе. В памяти остался лишь милый образ хрупкой, элегантной русской красавицы, знакомой с модными бутиками, элитным парфюмом и обладавшей приятным мелодичным голосом.
Вернувшись домой, первым делом я жадно схватил свой ноутбук и проверил поступившую за день электронную почту. Но, как бывает в плохих сказках, с мрачным концом, почтовый ящик оказался абсолютно пуст.
- Хорошего не бывает много, и оно всегда быстро кончается, - подумалось мне. Даже уплаченные деньги за девушку, как бы «на хорошую погоду», не сработали. Светлая надежда, что кто-то там наверху вдруг ответит мне на видеописьмо, погасла. Уставший за эти сутки, как портовый грузчик, я, едва сняв одежду, ткнулся лицом в подушку и, обиженный на свой маленький рост, на комплекс недостатка параметров, чтобы позиционироваться и определяться не иначе, как настоящий русский мужик; а также на свою физиономию и потрепанную одежду, от которых шарахаются все красивые и даже не красивые девушки, и вообще, на свою неприглядную судьбу, вырубился почти мгновенно.
Утренним светлым пятном моей жизни обещало стать купленное в супермаркете печенье, но и оно оказалось хоть и с сюрпризом, но только с неприятным: печенье было с кокосовой стружкой и кокосовым вкусом, которые мне ну никак не нравились. Пришлось угостить всех, особенно Василия Николаевича, который уплетал это печенье за обе щеки, и я грустно пожалел, что не натер его предварительно ядом. А самому пришлось довольствоваться пустым чаем, изображая полную релаксацию. Сахар, как назло тоже закончился, а раз никто не решил, кто теперь будет приобретать чай и сахар, то никто его и не купил. Вообще-то, раз я пришел в фирму и считай на халяву пил чай, то, по логике вещей, и сахар положено бы покупать в этот раз мне. Но я, в суматохе, не сориентировался и теперь мне предстояло, как в песне, лететь на честном слове и на одном крыле.
Прошло несколько дней, в том числе и выходные, и горечь поражения потихоньку стала притупляться. Открытая доселе душевная рана постепенно затягивалась и зарубцовывалась. За массой разных дел стали забываться детали моей обиды на тех, кто сидит там «сверху», на нашей шее, свесив ножки, и управляет нами, совершенно не интересуясь жизнью и идеями низов, хотя бы даже если эти низы озабочены мыслями об увеличении богатства этих самых «верхов», будь они неладны. Время быстро добежало до вечера, и придя домой и открыв просто уже по привычке ноутбук, я увидел на электронной почте цифру один. Даже не цифру, а так, совсем маленькую циферку. Единичка и все тут. Но какое-то чувство тревоги и волнения быстро подхлынуло до самого горла. Командую открыть сообщение, и как назло, ноутбук думает очень и очень долго. Так бы и дал ему по башке. И наконец всплывает письмо. Да, это было письмо из головного офиса нашей фирмы. На глазах толи от радости, толи от волнения, даже навернулись предательские слезы, преломляя написанные буквы так, что невозможно было читать. Нажав на глаза большим и указательным пальцем, убрал мешавшую влагу и стал вникать в текст.
«Здравствуйте, Владимир. Я являюсь менеджером по работе с персоналом. Зовут меня Виктория Панюшкина. Прошу прощения за слишком долгий ответ. Очень много работы, ежедневно приходится реагировать на сотни всевозможных запросов и жалоб.
Ваш ролик с брифингом мне очень понравился. В этом явно что-то есть. Я показала его нескольким своим коллегам, и хотя мнения разделились, но впечатление в общем у всех осталось положительное.
У меня к вам есть предложение вот какого характера. Чтобы выйти на наше руководство, желательно иметь материал абсолютно безукоризненный. Иначе второго шанса может и не быть. А для этого, не могли бы вы подготовить свой ролик к завтрашнему утру, в свете свежих утренних новостей и событий. Чтобы получился информационный обзор не вообще какой-то обтекаемый, а именно актуальный на наступающий день? Постарайтесь только так сильно не напрягаться перед камерой. Это заметно. Делайте все легко и непринужденно, будто беседуете со своими старыми друзьями, а не выступаете в арбитражном суде.
Ролик должен быть у меня к восьми часам утра, чтобы я его просмотрела и в половину девятого могла представить руководству. Потому что в девять начинается рабочий день, и дальше пойдет производственная рутина и вклиниться в этот процесс со своим видео просто технически не получится.
Если по каким-то причинам к завтрашнему утру что-то не получится, то можно отложить до следующей недели.
Желаю вам творческих успехов.
Виктория П.»
Вот такое письмо ожидало меня в этот вечер. Ждать еще неделю было просто немыслимо. Я и так ждал уже неделю. Поэтому, приняв во внимание советы и пожелания Виктории, я бросился создавать новый шедевр. Слава Богу, информации и сценических наработок у меня уже в собственном багаже хватало. Оставалось умно и красиво вписать в них сиюминутные данные этой ночи, и на основе всего этого слепить, сваять, построить, как из конструктора свой финансовый прогноз на завтрашние сутки. Выкрутив диапазон своих возможностей на полную мощность, я стал снимать собственное кино.
Как казалось сначала, всего десятиминутный роли можно снять за полчаса. Я же делал и переделывал всю ночь, не на минуту не сомкнув глаза, чтобы, как и была мне дана установка, внести, вживить в ролик элемент невидимой на первый взгляд такой материи, как безукоризненность. В чем она характеризуется и как себя проявляет, не знал никто. По этому расплывчатому критерию можно было зарезать почти абсолютно любое произведение, будь это видео или литература. Исключение может разве что составить большой толковый словарь русского языка. Вот там уж точно все безукоризненно и придраться просто не к чему: ровные ряды букв, слова построены по ранжиру, весь текст вдоль и поперек пронизан грациозной математической логикой и философской гармонией.
К утру, измотанный самоистязаниями, пожеванный, состарившийся сразу на десять лет, но непобежденный, в предвкушении развязки я сидел перед ноутбуком, последний раз просматривая готовую к отправке версию брифинга. Надо сказать, что, записывал видеоролик сидя на мягкой табуретке за столом. Я сверху до пояса нарядился, насколько только позволил мне мой небогатый гардероб. Обычная светлая рубашка с пока еще не упавшим в кювет воротничком, студенческий галстук из разряда «а-ля-на резинке». Ниже были только семейные трусы. Но демонстрация их присутствия, как и отсутствия, в видеоролике, естественно, уже не предусматривалась. Чтобы придать вид большей подтянутости, я даже заправил рубашку и галстук тоже - в трусы. Так и снимал я свой фильм, строго по Станиславскому, наполовину истинный джентльмен, а еще на половину, ниже уровня столешни, отъявленный беспризорник. У меня оставалось чуть меньше часа, чтобы послать видео по электронной почте. Я чувствовал, что все получилось, что все сделано так, как и должно быть, что видеоролик стал драгоценной вещью и эту вещь можно отправлять. Включив уже в сотый раз ролик, убрав звук, я решил хоть на минутку расслабиться, наблюдая немое кино. Снял с себя галстук и кинул его как можно дальше от себя. Галстук перелетел кровать, и упал за нее на пол. – Там ему и место, - подумал я. Расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, счастливо потянулся и посмотрев на экран, обомлел. На экране, так же, как и прежде демонстрировалось выступление члена английского парламента в моем лице, умного, знающего, не на шутку образованного, но сзади меня, оказывается, пусть и во мраке, но во весь мой рост, все это время, каким-то образом находилось зеркало от трюмо, наверное передвинутое сюда зачем-то родителями, и в котором я представал с видом сзади, сидящий на табуретке, то с одной поджатой ногой, то с другой, то с опущенными обеими ногами, то обе ноги
С уважением, Пётр