непроизвольно взглянул в зеркало заднего вида, в тайне надеясь, что Анжела сделает какой-нибудь знак, прося прощения, и я бы остановился. Но Анжела решительно и бескомпромиссно показывала вслед кулак с выставленным средним пальцем, который многие понимают по-разному, но обобщенная интерпретация этого жеста означала нечто вроде ругательного нецензурного выражения, изображаемого в символической форме. И я уехал от нее уже окончательно. Возвращаться к Милане не хотелось, да и за деньгами заехать домой было надо. И я повернул в свой дом. Вернее, пока наш с Анжелой дом. В котором не был уже несколько дней. Там в сейфе у меня находилось немного наличности. У Анжелы к ним доступа не было, поэтому она и бесилась, что у нее нет денег, а иначе этой наличности уже давно бы не осталось. Анжела тратила на наркоту все средства, которые удавалось ей где-либо найти.
Охрана узнала мою машину, и подняла шлагбаум. Я заехал во двор. На правах хозяина, бросил машину у самого крыльца, и направился по лестнице в дом.
- Здравствуйте, - первой встретила меня сиделка-воспитательница моей девочки. – С дочкой все в порядке. Еще рано, и она пока спит. – Доложила она.
- А у вас как дела? – Задал я дежурный вопрос, не собираясь слушать ее ответ, проходя дальше, в свой рабочий кабинет.
- У меня тоже все нормально. – Заговорила женщина, последовав за мной, стараясь идти с одинаковой со мной скоростью. Когда она зашла со мной в кабинет, и подошла к сейфу, то мне стало уже интересно.
- Что-то хотели?
- Да. Неудобно спрашивать, - в это время я набрал код, и приложил палец, для сканирования отпечатка. Замок щелкнул, и открылся. Я распахнул дверцу сейфа, выставляя напоказ уложенные ровными стопками пачки с деньгами. Здесь было, по моим меркам, совсем капля, приблизительно около десяти миллионов рублей, предназначенных так, на мелкие оперативные расходы. Но сиделка, лишь бросив в сейф мимолетный взгляд, оторопела.
- Так что вы хотели? – Переспросил я, делая улыбчивые глаза. После ругани с Анжелой, уважительное к себе отношение воспринималось с особым благоговением и радостью. Может и надо иногда поливать человека помоями, чтобы он на контрасте не терял чувство реальности, и вежливое к себе отношение воспринимал, как знак уважения, а не как само собой разумеющееся.
- Я хотела… Мы хотели взять кухонную мебель. Старая настолько износилась, что все ручки отвалились, и дверки начали отваливаться. Но денег всего имеется, - в это время я обратил внимание, что она еще довольно молода, и под одеждой имеются признаки объемистой груди. Она тоже заметила мой взгляд, и осеклась.
- Чего там с деньгами? – Переспросил я, дотронувшись до ее груди ладонью.
- С чем? - Изобразила она растерянность, растопырив пальцы рук, видимо собираясь защищаться, но и не решаясь это сделать.
- С деньгами?- Еще раз повторил я, уже уверенно беря обе ее груди в свои ладони, и оценивая их на вес.
- С деньгами?
- Да, с деньгами. – Стал я наступать на нее, заставляя массой своего тела ее отступать, по направлению к дивану.
- Но-о, это же нельзя, - попыталась она возразить, но споткнулась о край дивана, и непроизвольно села на него.
- А мы никому не скажем, - дружески подбодрил я ее, начав расстегивать мелкие пуговки, на ее блузке, принявшись с того места, где грудь имела самую выпирающую свою часть.
- А-а я замужем, - растерянно пролепетала женщина.
- Я тоже, - пошутил я засовывая одну руку в образовавшийся в блузке проем, и нащупывая там грудь в бюстгальтере. Уже отработанное движенье пальцами и кистью руки, и бюстгальтер спрыгнул с груди кверху.
- Мы этого не должны делать.
- Но мы уже это делаем. У вас приятная на ощупь грудь, - надавил я на женщину собой, заставляя лечь на спину, а сам пытаясь ответить на свой вопрос, зачем мне это надо. Но пока голова еще в полной растерянности, а руки уже привычно знают свою любимую работу. И ведь вроде бы мужчина трогает женщину руками, а удовольствие-то получает мозг. Это мозгу приятно, что подчиненные ему руки трогают женские прелести. Сам мозг ничего потрогать не может.
- Погодите, нет, я не согласна!
- Но деньги-то вам нужны? – Отвлекал я ее вопросами, а сам не сворачивал со своего пути эстетического домогательства. Сначала вообще была шальная мысль просто пошутить, прикоснувшись к заинтересовавшей, и понравившейся груди. Чтобы уменьшить ее волнение от разговора про деньги со мной. Иначе она была уж больно сильно зажата и закомплексована, своими внутренними психологическими воспитательными стяжками, и зажимами. Но, встретив недостаточное сопротивление, физиология сама приводит к развитию и усилению страсти, требующая все еще, и еще, больше, и больше. И дальше меня уже мало интересовало, что она там себе лопочет под нос, наспех придумывая какие-то сногсшибательные доводы, аргументы и возражения, в пользу того, что это с ней делать никак нельзя. А я, поддерживая в ней эту ее убежденность, почему-то все делал и делал, пока мы вдруг не оказались совсем раздетыми, а затем совместно не дошли до приятного финала. И я отвалился на спину, соображая, что в раздетом виде она девушка, как девушка. Вполне такая ничего себе. А ее ограниченные познания в этом направлении и отсутствие многих элементарных навыков и умений, считаемых мной раньше недостатками, с лихвой перекрывались ее безграничным, колоссальным смущением и стеснительностью, которые здесь перерастали в преимущества, и покрывали собой абсолютно все ее недостатки. Ее стеснительность сыграла роль моего возбудителя. Я еще подумал для себя, что с таким зашкаливающим уровнем стеснения трудно ей будет добираться до дому: все время кто-нибудь да воспользуется этим ее недостатком. В общем, без мужского внимания она никогда не останется. Впрочем, я запросто мог и ошибаться.
- Так сколько вам надо? – Поинтересовался наконец я, переводя учащенное дыхание. Но девушка вдруг захлопала своими пушистыми ресничками, и из глаз потекли хрустальные горошины переливающихся слез.
- Ну чего вы? – Повернулся я набок, одной рукой подперев голову, а вторую положил на ее аппетитно торчащую кверху грудь. – Лапушка моя хорошая, ну чего вы так расстроились? Ничего же плохого не произошло. Наоборот, все так приятно получилось. У вас такая красивая кожа, такие гладкие руки. Стройные ноги. Волшебная грудь. И еще и на новую кухню себе заработали. Сколько стоит новая хорошая кухня?
Но сиделка только еще сильнее расходилась в плаче. Смотреть на это большого желания не было. Поэтому я оделся, достал из сейфа пачку тысячных купюр в банковском оформлении, и, подойдя к девушке, положил ей деньги в безвольную ладошку.
- Здесь сто тысяч. Отдавать ничего не надо. Вы очень красивая. – Сказал я тихим голосом, потом вернулся к сейфу, взял себе две пачки пятитысячных ассигнаций, и закрыл сейф. – Ну всего доброго. За дочкой смотрите. – Сказал я подбадривающим тоном, и направился к выходу.
Время неумолимо приближалось к восьми утра. В восемь начинал работать патологоанатомический центр, в котором числился знакомый мне патологоанатом, с которым я познакомился, когда прощался с ВП и Иваном. На сегодня к нему имелся один единственный вопрос, и я поехал в этот самый цент. Вот чем отличается государственная служба или работа, от частной, в лучшую сторону, это тем, что если приходишь в рабочее время, то сотрудники всегда на рабочем месте. И в восемь утра мой патологоанатом уже присутствовал на работе. Я его вызвал.
- Это вы меня ждете? – Спросил врач, появившись в фойе.
- Да, здравствуйте. – Встал я со стула.
- Чем могу помочь?
- Если помните, то мы уже с вами виделись. Теперь снова необходима ваша помощь, не бесплатно, конечно.
- И что от меня требуется?
- Вчера было совершено убийство одного корреспондента, выстрелом в голову. А несколькими днями раньше, тоже выстрелом в голову был убит мужчина, прямо в своем автомобиле. Его фамилия Кондратьев.
- Так, и что вы конкретно от меня хотите? Эти оба случая были не мои.
- Не можете ли узнать, по своим каналам, пули в этих двух убийствах из одного оружия, или нет?
- Официально такую информацию никто не даст. Только если в виде личного мнения.
- Да, устроит личное мнение. – Согласился я.
- Тогда надо немного подождать, или придите через полчаса. Это сначала я должен выйти на криминалистов. Они разберутся, кто из них ведет эти дела. И всем придется немножечко заплатить.
- Сколько всего?
- Если со мной, то тысяч пятьдесят. Это для вас много?
- Нет. Нормально.
- Тогда будем работать. Хотя опытный убийца после каждого своего преступления избавляется от орудия преступления. Но все равно будем узнавать.
Примерно минут через десять врач вернулся.
- Значит так, сказал он задумчиво. Вот что удалось накопать. Во-первых, и вчерашний журналист, и ваш Кондратьев официально умерли своей смертью. У обоих посмертно диагностирована острая коронарная недостаточность. Остановка сердца – мгновенная смерть. Из-за чрезвычайной инфекционной ситуации, возникшей в морге, ряд трупов, в том числе и те, которые интересуют вас, были немедленно, после вскрытия, кремированы. Все попытки копнуть дальше, натыкаются на настороженные вопросы, типа: «А кого конкретно это интересует». Честно говоря, я дальше лезть в это дело не решился. Но и то, что у обоих застреленных случился инфаркт, мне лично говорит о многом. Дальше делайте выводы сами.
- А о чем вам это говорит?
- О-ой, хотя бы о том, что кто-то не скупится, чтобы все осталось тихо. Поэтому с вас десять тысяч. Ведь часть то своей работы я выполнил. Во всяком случае, я так считаю.
Я достал две пятитысячные купюры, и отдал их доктору.
По дороге на работу я заехал в супермаркет, купил там три бутылки водки, одноразовые стаканчики с одноразовыми вилками, и несколько видов нарезок колбасы, бекона и сыра, красиво выложенных на тарелочки и обтянутые прозрачной пленкой, хлеб в нарезке, и литровую пачку персикового сока.
Когда я зашел в совещательный зал, там уже сидела Виктория.
- Ну как дела? – Поинтересовался я.
- Все так же, - вздохнула она.
- Да? – как бы переспросил я, начав из пакета выставлять прямо на стол водку, закуску, сок и одноразовую пластиковую посуду. Виктория насторожилась. Когда все было выставлено, я скомкал пакет, в котором все это принес из магазина, и бросил его в сторону входной двери, чем еще больше озадачил Викторию.
- Что-то происходит? – Наконец не выдержала она.
- Маленький спектакль для Шеваленко. Сделаем вид, что у нас разлюли-малина, этакое небольшое торжество, по поводу хорошей зарплаты, с принятием горячительных средств. – С этими словами я открыл все три бутылки водки, пробки от которых, и обрывки упаковочного материала небрежно рассыпал по совещательному столу, сходил с бутылками в умывальную комнату. Две бутылки вылил в раковину полностью, а третью отлил наполовину, и принес бутылки обратно. И пустые бутылки, и ополовиненную тоже расставил по столу. Раскрыл одноразовую посуду, достал два стаканчика и две вилки. Порвал упаковки всех закусок.
- Заодно и перекусим, - дополнил я свою идею, наливая в два стакана персиковый сок. – Изображаем праздник жизни, и хорошее настроение. Никакой тоски и печали в глазах.
- Я сока попью, а кушать не охота. – Возразила Виктория.
- Я сегодня съем за двоих. –
С уважением, Пётр