земле человека, отдалённо похож, разумеется… Да, он. Так вот, кто-то уловит его сходство с человеком и выдумает какую-нибудь глупость. Другой эту чушь подхватит и добавит что-то от себя. И так по цепочке. А в итоге получается очень даже недурная легенда. Именно про этот камень говорили, что скорбящий юноша высматривал в воде покончившую с собой путём утопления невесту, которую обманом довели до такого шага, сказав, что уехавший на год или два жених её бросил и чуть ли не обзавёлся женой. Она в отчаянии бросилась в воду, а юноша, и не помышлявший о женитьбе на другой, так долго всматривался в реку, что окаменел от горя. Такие сказки можно услышать повсюду, где найдётся долговечный предмет, очертаниями напоминающий человека. Но это хоть жизненная история, правда, с изменённым концом…
- То есть, как это с изменённым концом? – удивился я.
- Очень просто. Сильная и, главное, долгая любовь, причём, обоюдная любовь – явление нечастое, но жизненное, людская подлость – явление частое и ещё более жизненное, самоубийство тоже никак нельзя отнести к разряду небывалых явлений и условно можно считать жизненным, хотя жизнь на этом как раз прекращается, но превращение живого, пусть и сильно горюющего человека в камень без особых условий невозможно. Учёные изучают окаменевшие кости, даже каких-то окаменевших целых существ, бывших в незапамятные времена живыми, но ни одно из них не окаменело мгновенно, стоя в коленопреклонённой позе над водой. Вот я и говорю, что для правдоподобности надо бы изменить конец. Юноше, если он такой чувствительный, больше подобало бы тоже утопиться, а если он наделён твёрдым характером, то он или остался бы холостяком на всю жизнь, или, погоревав положенное время, женился бы на другой девушке. Что? разочаровал я тебя? Но потому это и легенда, что конец невероятный. Зато она показывает пример верности и постоянства.
- А ещё учит не доверять так слепо чужим словам, - добавил я.
Сначала Генрих замер и посмотрел на меня озадаченно, а потом принялся хохотать.
- Джон, ты великолепен! Интересно, все писатели такие… такие… Все они ищут любой способ для поучения читателей? Но в чём я убеждён, так это в том, что их самих собственные произведения ничему не учат. Как? Хорошо сказано? О! Я буду выдающимся юристом. Едва я открою рот, все мои оппоненты сразу же растеряют свои доводы и возражения. Но я ещё не расстался с местными легендами. Они бывают не только возвышенными, как об окаменевшем юноше, но и страшными. В лесу… Сейчас, дай соображу… Ну да! Вон в той стороне, но довольно далеко отсюда, лес мрачноватый, неприветливый. В нём много елей и густых зарослей, а они оказывают менее благоприятное впечатление на нервную систему человека, чем лес, пронизанный солнцем и удобными тропинками. А уж если кому-то доведётся заплутаться и запаниковать, то ему начинают мерещиться всякие ужасы. Представляешь, например, что ты не знаешь, где находишься, в какой стороне жильё, усталый, голодный, с трудом протискиваешься среди колючих ветвей и уже думаешь, что так там и застрянешь, но вдруг выходишь на полянку, где в самой середине находится продолговатый камень размером с лежащего человека, а травы вокруг камня нет, только гладкая земля, которая кажется хорошо утоптанной. Понятно, что в своём критическом состоянии это место тебе покажется каким-нибудь древним капищем. Такой человек, как ты, то есть наделённый воображением, сейчас же представит, что здесь и сейчас проводятся мистические обряды с человеческими жертвоприношениями. Тебе даже покажется, что на этом безвинном камне остались следы крови. Марте ведь кажется, что на каком-то кресле для пыток осталась кровь. Но она здесь ни при чём. Ни Марта, ни кровь. Не знаю насчёт крови, а Марта, конечно, видела этот камень, ведь мы в детстве к нему ходили… Ой! И крепко же нам досталось! Мы не рассчитывали, что он далеко, долго его искали, а потом лишь потому не заблудились, что повстречали какого-то человека. Он на нас очень рассердился, отругал за пагубное любопытство, а для больше острастки принялся запугивать колдунами, ведьмами и прочими привлекательными для инквизиции глупостями, но из леса нас всё-таки вывел. Дома все так за нас переволновались, что мы получили ещё большую порцию упрёков и вариантов гибели в лесу, но уже без упоминания сказочных или реальных отрицательных персонажей, а в довершение всего нас на три для оставили без вкусного десерта. Для меня последнее было худшим наказанием. Мне кажется, что именно тот случай повлиял на мой вес. Я за три дня так изголодался по сладкому и вкусному, что после этого стал ловить любую возможность возместить потерянное, причём с процентами. – Он похлопал себя по животу и бокам. – К сожалению, я превзошёл всех ростовщиков и допустил неразумный рост процентов.
Я не знал, придать значение существованию поляны с камнем посередине или нет. Камень мог когда-то, во времена язычества, служить жертвенником, мог быть самым безобидным камнем, служившим тогда и по сию пору сидением для уставших путников, но так же вероятно, что на нём и в наше время могли приносить жертвы поклонники Сатаны или другие сектанты, если такие есть в этих местах. Вопрос только, принимает ли барон, Фриц или кто-то третий участие в подобных обрядах. Если бы удалось своими глазами увидеть этот камень, осмотреть поляну, поискать следы…
- Может, нам туда сходить? – предложил я.
Генрих был в восторге.
- Я так и знал, что ты это скажешь! Как же ты можешь утерпеть, если я упомянул о нечистой силе и её пособниках? Тебя непременно потянет туда. Но… Не хочу тебя огорчать, Джон, но я не помню, где находится эта поляна. В детстве, под влиянием рассказов, мы туда сходили, но сейчас я даже приблизительно не представляю, где её искать. Всё изменилось. Выросли новые деревья. А вдруг и сама поляна заросла кустарником? Хотя вряд ли. Можно будет спросить у Марты, но сильно сомневаюсь, что она побывала там ещё раз. Сегодня точно туда не надо идти, ведь это далеко. Тихо и спокойно погуляем здесь. И почему тебя тянет туда, где есть возможность испачкаться и порвать одежду?
Я был вынужден, на время, по крайней мере, отказаться от мысли обследовать поляну. Но зато я мог побольше о ней разузнать.
- А про этот странный камень сложена какая-нибудь легенда? – спросил я. – Ты сам говорил, что он относится к разряду страшных.
- Легенда – слишком сильно сказано. Здесь, как часто бывает, сложная смесь правды, вымысла и домыслов. По поверьям, ещё до принятия христианства где-то в том лесу жили… не знаю, как их называли, поэтому условно назову их жрецами. Как всякие прочие служители культа, они совершали обряды. Но поскольку те времена были нецивилизованные, напичканные суевериями, в порядке вещей было то, что мы в наше слабонервное время называем жестокостью и изуверством. Пытаясь добиться от своих богов милости, жрецы приносили им в жертву не только животных, но своих ближних, а для этого клали их на тот камень. Но, наверное, они неправильно поняли желание богов и те вовсе не жаждали крови ни в чём перед ними не провинившихся живых существ, потому что эти боги без сопротивления, а может, с большой охотой удалились на покой, уступив место новой религии, проповедующей любовь, милость и всепрощение. Однако люди есть люди. Чтобы возродить зрелищность и драматизм прежних обрядов, придумали охоту на ведьм и тешили себя их мучительной казнью. Но раз вели охоту на ведьм, значит, она должна быть оправдана и ведьмы обязаны, просто обязаны совершать какие-то действия на погибель праведников, наслаждающихся их предсмертными криками. Ты со мной согласен, Джон? А я не хочу влезать в мистические дебри и доискиваться до истоков колдовских заклинаний и обрядов. Я в ведьм не верю, а считаю, что одних сгубили более обширные и глубокие, чем у окружающих, познания, других – ложные доносы, а третьих – вызывающая зависть красота. К счастью, посжигав большинство умниц и красавиц, от активной борьбы с мнимыми ведьмами отказались, иначе Европа превратилась бы в скопище глупцов и уродов, но всё-таки в народе прочно закрепилось мнение, что ведьмы существуют и поныне, продолжая свои козни и периодически собираясь на шабаш. В наших краях местом их сборищ служит та поляна, но пригождается ли им камень и для чего именно, я не знаю. А в свободное от столпотворения время на эту поляну якобы кто-то иногда наведывается и творит чёрные дела, потому что камень бывает посыпан землёй, а если её счистить, то под ней можно обнаружить кровь. Проверить эти слухи, разумеется, невозможно, так как у нас не Сахара и дожди промывают камень, готовя его к следующей операции. А следы от костров, которые, как говорят, тоже имеются на этой поляне, не доказывают их ритуального смысла. Скорее всего, огонь разводили усталые путники, чтобы согреться и поесть.
Я внимательно слушал Генриха, пытаясь в обильной словесной шелухе отыскать полезные для меня сведения.
- Так что древнее поверье о предназначении камня и самой поляны для языческих жертвоприношений, что могло быть правдой и, по разумению людей того времени, имело смысл и практическую пользу, видоизменилось в ведьмины посиделки, что является вымыслом, а также - в использование камня для каких-то кровавых нужд, что уже переходит в область домыслов. Короче, кто-то что-то видел, но предоставить доказательства не может.
Генрих поглядел на меня с улыбкой.
- Хватит легенд, - решил он. – Я постоянно забываю, что ты будущий писатель и воспринимаешь каждое слово серьёзнее, чем обычные люди. После ужасов прошлой ночи мне не следовало бы рассказывать страшные сказки… Ой!
Я насторожился, видя, что Генрих уставился на группу кустов чуть поодаль.
- Что случилось?
Мой друг состроил гримасу, долженствующую означать раскаяние в каком-то проступке.
- Я только что хвастался своим здравомыслием, но, когда наговорил столько чепухи о ведьмах и прочем, мне показалось, что за нами кто-то следит.
- Кто? Ты его видел?
- Разумеется, нет. Мне только показалось, что я видел что-то тёмное, и я сейчас же вообразил, что эта тёмная сущность имеет глаза, смотрящие на нас.
Я вспомнил видение за окном.
- Вот до чего можно себя довести! – продолжал он. – А ведь я не верю ни в какие чудеса. К тому же сейчас ясный день и нас двое, что служит поддержкой даже отъявленному трусу. А вот ты убеждён в существовании призраков и оживающих мертвецов, воображаешь, что слышишь какие-то звуки, но упрямо выходишь ночью из своей комнаты. Если бы кто-нибудь рассказал мне о таком парне, я бы решил, что это выдумка. Но ты реальный. Я сам свидетель, что ты добровольно устраиваешь испытания для своих нервов. Как ты ухитряешься не терять рассудок? Я бы на твоём месте давно свихнулся.
Я тоже не понимал, почему до сих пор не сошёл с ума. Наверное, меня поддерживала мысль о Марте.
- Пойдём, посмотрим, - предложил я.
- Нет, я не прав, Джон, - обречённо решил Генрих. - Ты всё-таки малость рехнулся. Кто там может прятаться? Утопленник, который ночью ожил, а к утру не успел вернуться на дно реки? Сам подумай, кому понадобится за нами следить? Кому мы интересны? То есть, мы очень интересуем соседей, ведь гости в замке – вещь неслыханная, но не до такой степени, чтобы ползать по кустам,
