Сборник рассказов и повестей - Как мы с папой... или Штормовые волны детства

что усыпанный  «Черной смертью» превращается в  «Полосатую смерть», молча и стремительно как шквал несущуюся навстречу пулям,  и что-то в немцах сломалось. Они дрогнули и были выброшены со своих позиций. Так впервые во время Великой Отечественной Войны у моряков появилась традиция – в особо опасных, смертельных случаях показывать свою матросскую душу – обнажив тельняшку и закусив зубами ленточки бескозырки, чтобы не потерять свой головной убор, свою гордость, свою память о родном корабле.
              Рассказ закончился. Женщина опустила микрофон и некоторое время смотрела на пробегающую за окном равнину, потом повернулась к слушателям и добавила:  
- Я предлагаю почтить память наших предков минутой молчания.»
           В нависшей в первую секунду ватной тишине стали различимы звуки дороги: ровный гул мотора, тихий скрип покрышек о дорогу. Слышно также было ровный шорох ветра из окон запутавшегося в занавесках, порой звонко хлопавшего материей. Эти хлопки воспринимались как выстрелы давно ушедших дней и долетевших к нам сквозь время. Люди молчали, смотрели в окна… Кондуктор подняла микрофон:
- Я забыла добавить, что в результате той атаки было захвачено много орудий, удержать позиции не удалось, вывезти артиллерию не успели, поэтому просто изуродовали или сняли орудийные замки. Да… была еще одна военная история. Обнаружили на оружейном складе пушку без прицела - образца тысяча девятьсот пятого года. Её, случайно так и не списанную с баланса вначале, хотели выкинуть. Артиллерии недоставало и когда выяснилось, что у неё калибр семьдесят шесть миллиметров, а таких снарядов пруд-пруди, артиллеристы задумались, как эту штуковину использовать. Наверное, все же и выбросили бы. Но тут началось немецкое наступление, орудия вышли из строя, танки прорвались… В общем выкатили её милую и прямой наводкой стали лупить по немецкой бронетехнике. И точнехонько, надо признать, попадали. Вы скажете: «Как это возможно без прицела?», - отвечу: целились в прямой видимости, с близкого расстояния, через дульное отверстие. Более того, эту пушку немцы боялись не менее обычных, а может и более: снаряды противника часто выводили из строя прицел, а порой ствол или орудийный замок – требовался сложный ремонт. А с этой пушкой все было просто: стенки ствола намного толще обычных, защитного броневого щитка нет, а стрелять она и без колес может – замаскировался заранее на вероятном направлении движения противника, подбил танк с первого выстрела и прыг в укрытие. Противник отутюжил квадрат артобстрелом, камня на камне не оставил, а как только стихло, артиллеристы ствол с орудийным замком поднимут из воронки, куда пушку забросило, на телегу и на новое место фрицев бить. «Мировая пушка», - смеялись они, - с Ушаковско-Суворовским характером!»
               Женщина переложила микрофон в другую руку, вздохнула и добавила:
На этом наш экскурс в историю я временно прекращаю, через двадцать минут мы будем проезжать Феодосию, оттуда без остановок мы проследуем мимо Коктебеля на Карадагскую биостанцию. Посмотрим дельфинарий и разделимся для дальнейшей экскурсии на две группы…
           Вовка смотрел на кондуктора квадратными глазами. Как пулеметные очереди проносились мысли: «Что значит  «проезжать Феодосию?», К-какой Карадаг? Дельфинарий? Экскурсия?», - Вовка захолодел, - «Елки-зеленые, так это что же, не рейсовый автобус, а экскурсионный… и кондуктор значит не билетер, а экскурсовод?! Ой, попал… в историю! Как же теперь быть?»
           Вовку накрыло той самой волной ужаса, под действием которой немцы в сорок первом драпали со своих позиций, побросав орудия. Вовка понял, что откройся он сейчас, его заставят заплатить за экскурсию. Экскурсия стоит дорого, значит, он не сможет сегодня купить билеты на поезд. А еще могут просто высадить прямо здесь. Один в степи, на дороге между городами - на такси никаких денег не хватит! Нет, это еще хуже!
Что же теперь делать? – Вовка уткнулся лбом в прохладное от ветра стекло. Мысли вязли в отупении, - вот бы стать стеклом. «Стеклом» - то есть «зайцем»? Но я и так, получается, «заяц»… Точно, вот и выход – надо до дельфинария оставаться зайцем, выйти с группой из автобуса и… по-те-ряться!!! Как я сразу не догадался! У-ура!!!

             По дороге на Карадагскую биостанцию рассказали про: городок Коктебель ставший в советское время Планерным, а потом вернувший себе родное название; про гору Планерную, давшую название городу. На пологом склоне этой горы, больше похожей на большой холм, осваивали планера будущие  советские авиаторы.
             Не забыли вниманием и Карадагские горы. Экскурсовод  сказала:
- Одна из скал, обрываясь в море, напоминает сбоку профиль Максимилиана Волошина…  
             Вовка стал усиленно искать сходство гор и знаменитого поэта.
             Если смотришь в противоположную сторону, то, сколько ни напрягай зрение, ничего не увидишь. Вовка крутил головой и вытягивал шею до последнего, но так и не догадался повернуться в необходимую сторону. Он только услышал:
- Теперь образ поэта нам уже не виден с дороги, но Вы сможете разглядеть его на обратном пути, - экскурсовод посмотрела на время и продолжила, - посмотрите на право…
              Вовка уже не слушал. Только у него такое может получиться – не заметить то, что видно всем.    «Жизнь кончена!» - решил Вовка, подумал и для самоуспокоения добавил, - «и ничего, и на фига мне волноваться из-за Волошина, я и не читал его ничего. Зато я с Пушкиным на Тверской разговаривал! Правда, никто не знает. Да и было это один раз всего. Ну и что, все равно. Мировой мужик! Ну и хорошо, что не знают! Что бы подумали, если б увидели, как я с памятником разговариваю? А интересно бы посмотреть на лица прохожих, заметивших движения и жестикуляцию бронзовой фигуры на постаменте». Вовка рассмеялся своим мыслям и пожалел, что с памятником можно общаться только в воображении.
- Подъезжаем, - оповестили в микрофон. Вовка глянул в окно и готов был «через стекло прыгнуть» - высоко на фоне неба из горы торчало три высоких скалы, этаких огромных каменных «пальцев».
- Чертовы пальцы, - произнесли за спиной.
            Экскурсовод рассказала историю местных скал, Карадага и биостанции. Вовка не слушал. В какой-то момент, в автобусе, ему остро захотелось обратно. Он закрыл глаза и даже, казалось, почувствовал, как сидит за столом на кухне и пьет чай с Ириной Константиновной.  Голова обсохла после купания на море, спину успело припечь и она чешется под любимой клетчатой рубахой с коротким рукавом. А хозяйка улыбается, придвигает печенье на фаянсовом блюдечке. Она любит Вовку, потому что у Ирины Константиновны есть внук такого же возраста и ей давно хочется увидеть родного человека, а дочка с внуком живут далеко, приезжают редко.
Чай горячий и Вовка вдыхает аромат, мелкими глотками прихлебывая из кружки.
           Настолько реально все представилось, словно от той жизни его отделяла только невидимая тонкая пленка – шагни и все окружающее: горы, биостанция, черное море – все исчезнет! Вовка вздрогнул, наваждение пропало. Навалилась тоска.


Биостанция


           Автобус остановился среди десятка таких же Икарусов. Народ как горох ссыпался из душного транспорта на горячий асфальт.
Вовка тоже вышел. Налетел легкий ветерок, растрепал соломенные волосы, заставил улыбнуться – жизнь прекрасна! Он свободен и наконец, сбылась мечта, Вовка на  Черном море - что может быть лучше!!!
           В дельфинарий он не пошел – не было билета и лишних денег тоже, а может, Вовка боялся признаться себе, что хочет дистанцироваться от неожиданного подарка в виде экскурсии. «Хватит уже, накатались!» Зато океанариум он посетил с большим удовольствием. Жители океанариума дарили  радость не меньше, чем дельфины. Дельфины – это, конечно, здорово, только они так далеко от зрителей и при таком скоплении народа все равно не погладишь, не пообщаешься…
            Другое дело - океанариум. От всех обитателей отделяет только тонкое стекло или вообще просто запрет трогать руками, потому что обитатели находятся на расстоянии руки, в аквариумах и маленьких бассейнах. Вовка потрогал. Не подумайте плохого, он не нарушал запрета. Просто почувствовал, что кто-то ползет по рукаву к шее, накрыл ладошкой, оказалось махонький краб. Глаза бусины поблескивали и наблюдали. Краб будто спрашивал:
- Ты не сделаешь мне больно?
- Нет, конечно, -  улыбнулся Вовка, повернулся, спросил у проходившего мимо смотрительницы музея:
- Извините, здесь крабик! Он сбежал из аквариума.
- Да, убежал. Молодец, кинь его к морским лисичкам – в бассейн.
- А лисички… это где?
- Вот же черненькие! В правом бассейне, их еще называют игольчатыми скатами.
             Вовка обрадовался, что он такой «молодец» спас краба и тут же выполнил поручение. Крабик в воде оживился, боком двинулся к щели между плитками бассейна. Подплыла лисичка, мягко заплыла на краба и застыла.
- А что лисица делает? Крабика греет? – словно малыш в зоопарке восхитился Вовка.
             Смотритель побледнела.
- А ты разве не покормить её хо…, - женщина поперхнулась на полуслове, прокашлялась, - понимаешь какое дело…
             Морская лисица тем временем сдвинулась и наплыв на другую лисицу довольно застыла. Крабика на прежнем месте не было. Вовка глупо хлопал ресницами.
- А где?.. он же только что, под Вашей лисицей…
             Служащая океанариума почувствовала себя «не в своей тарелке». Она была уже не молода, все поняла и знала, что лучше не врать…
Женщина сняла очки, протерла стекла платком, одела и внимательно заглянула Вовке в глаза.  
- Ты уж извини, я неправильно тебя поняла… у нас морских скатов и лисиц крабами кормят. Боюсь что уже  ничего…
             
***

             На улице было жарко. Вовку бил озноб. Голова ощущалась как большой пустой шар. «Как колокол?» - задумался над сравнением Вовка.
«Бо-о-ом… Бом… Бо-о-ом… Бом…» - стучало в висках и сразу отдавалось в затылке.
Вовка спускался к берегу по крутой извилистой лестнице. Ноги не хотели держать, подгибались.    
- К морю! –  вдруг понял Вовка,  – к морю! Пусть навстречу летит лестница, пусть в падении разобьются колени! К морю! Там можно укрыться от бед прохладной волной, дать волю слезам, соединив их с водой. К морю!!!
            Вовка еле успел затормозить. Вся вода у берега была усеяна неровными камнями. Глубина была дальше. Он отчаянно зажмурился, чтоб окончательно не остановиться… бежать, падать, обдираться, бежать дальше  - до воды. Бежать – болью смывая предательство. Вовка рванулся вперед и, одновременно, открыл глаза. Он еще успел сделать три шага и встал как вкопанный. Увиденное поразило его. Десятки крабов сидели на камнях. Они смотрели на него не мигая, заглядывая в самую душу.
            На ближний камень вылез очень большой краб. По ярким красновато-желтым полоскам Вовка понял, что такие занесены в Красную книгу. Краб развернулся боком к Вовке. Глаза-бусины на тонких ножках разнесенные по бокам головы-панциря едва заметно шевельнулись. Было абсолютно непонятно, куда смотрит многоногое создание. Вовка понимал - на него! Было что-то гипнотическое в этом взгляде и еще что-то, может, немой укор? Краб шевельнул клешней.
            Вовке казалось, что это сон – только