Его трясущиеся руки беспомощно хватают спертый воздух… И тут же молнией проносится в мозгу: не правда! Бенджамин являл собою свет – наивный, хрупкий, беззащитный!.. А этот – обычный грабитель, и если отдать ему золото – он уберется!
Но взгляд из зеркала ответил ему яростнее крика:
– Бенджамин Баркер!..
Суини словно оказался в прошлом: не в тесном каземате и не у треугольника под плетью палача, а на балу, где, задыхаясь от рыданий и стыда, бессильно погибала Люси. «И все стояли и смеялись!..» Что же ты не смеешься теперь?! Глаза – два мутных омута, две сточные канавы, а с пересохших губ срывается невнятный шепот:
– Пощадите…
Как это просто – нанести удар, когда перед тобой беспомощное существо!.. Именно так вы поступали, мистер Торпин! Вы всегда выбирали противников без оружия, даже без щита. Буквально ощущая, как уходит время, Суини все еще стоял не шелохнувшись. Его рука, сжимающая бритву, как будто налилась свинцом, не в силах сделать быстрое короткое движенье. И судья инстинктивно почувствовал это.
Они – у края пропасти, и нет пути назад: сейчас один из них сорвется вниз. Чего ты медлишь, Бенджамин?.. Еще минута или две – и ты не уведешь отсюда дочь!
Нет! Будь он хоть сотни раз невинно осужден, приговорен к мучениям в аду, к пожизненной разлуке с теми, кого любит, Бенджамин Баркер не способен так убивать! Не сможет уподобиться тому, кого так ненавидел и презирал!
– Вы гнусно насмеялись над беззащитной женщиной и просите пощады? Вы?.. – Смятенье снова уступило место гневу, но Тодду безразличен был ответ. – Из-за вас моя Люси умерла! – Слова острее лезвия вонзались в его собственное сердце.
И тут нелепое, немыслимое оправдание срывается с дрожащих губ судьи:
– Это… был… не я!
– Что?!
Торпин вдруг отчаянно вцепился в руку Тодда; по его телу пробежала судорога, лицо асимметрично исказилось.
– Я… п-подписал приговор… но не… трогал в-вашей жены… ее преследовал другой… – Язык не слушался его, в глазах застыло выражение какой-то странной неистовой мольбы. В них больше не было панического ужаса. Это было похоже на исповедь – горячую, настойчивую, какой не бывает ложь.
– Кто же тогда?.. – Непроизвольно Тодд ослабил хватку, но Торпин даже не воспользовался этим.
– Не важ-но… – выдавил он из последних сил, – Но Люси… до сих пор… жива!
– Что с нею сталось? Где она? – Суини напряженно вслушивался в прерывистое хриплое дыханье, склонившись к самому лицу судьи.
Удушье помешало Торпину ответить. Он снова конвульсивно дернулся – в последний раз. Его нога задела узкий туалетный столик; ночная лампа сильно покачнулась, упала на паркет, и масло, вылившись наружу, мгновенно вспыхнуло.
– Где?!.. – повторял Суини, исступленно глядя в потускневшие глаза, не замечая, как огонь бежит по длинной шелковой портьере к потоку.
Но судья больше ничего не слышал: не думал, не чувствовал, не понимал. Осталась лишь его пустая оболочка, подобно шелухе от сгнившего зерна. В надежде вырвать из оцепенения безвольно оседающее тело, Суини тряс его за плечи: он готов был молиться, чтобы Торпин воскрес! В тот самый миг, когда должна была вот-вот раскрыться правда, Ад отнял у него заклятого врага и дал взамен другого – без имени. Врага, который прятался под маской, ни разу не показав лица.
…А пламя плясало на досках паркета, рвалось к изголовью высокой кровати, лизало красный бархат покрывала. Его нельзя было уже остановить. Огонь стремился к отражению огня – зеркало треснуло от жара и брызнуло осколками разбитого стекла.
Суини бросился к выходу. Захлопнув дверь, наощупь он пробрался вдоль стены... Справа светится тонкая щель; его рука ложится на дверную ручку.
– Джоанна… – прошептал он в темноту. – Джоанна!..
Звенящая немая тишина… отчаянное биение сердца.
Прильнув к двери у самой скважины, не сознавая, почему, он был уверен, что почти нашел ее, и неожиданно услышал:
– Это ты!.. – короткий приглушенный возглас облегченья… и тревоги.
Из комнаты донесся звук отодвигаемой задвижки и скрежет мебели по полу, но дверь не поддавалась.
– Я заперта! – воскликнула Джоанна.
– Отойди: я сейчас! – Забыв об осторожности, Тодд изо всех сил налег на обе створки. Искать отмычку было некогда: по коридору уже разнесся едкий запах дыма. Нетерпеливо он ударил еще раз и с треском высадил замок.
– О Боже, ведь он услышит! – Джоанна широко раскрытыми глазами смотрела на отца.
– Не бойся. – Он прижал ее к себе так крепко, как только мог. На миг в его мозгу мелькнула мысль о том, что кровь судьи не пролилась по воле Неба, и будь иначе, он не смог бы, не посмел обнять свое дитя.
– Быстрее, в соседней комнате пожар! – Тодд осторожно разомкнул кольцо ее дрожащих рук. – Я расскажу тебе… потом! – И он увлек Джоанну за собой.
Они стремительно бежали по коридору. В огромном доме словно не осталось ни одной живой души.
– Здесь есть еще кто-нибудь из слуг? – спросил Суини на ходу.
– Им велели уйти. Они живут во флигеле, во внутреннем дворе… А где же… мистер Торпин? – неожиданно вырвалось у Джоанны.
Девушка еле поспевала за отцом; у лестницы они остановились, переводя дыханье.
Тодд повернулся к ней, стараясь разглядеть во мраке ее лицо. Звенящий напряженный голос выдавал ее испуг:
– Он… тебя видел?
Суини понимал, о чем она боится его спросить.
– Да, – коротко ответил он без колебаний. – Он умер. Но не от моей руки! – С последними словами волна какого-то неведомого прежде торжества нахлынула на Тодда. Он ощутил давно утраченную легкость, как будто с плеч его упало бремя, и заново рождается душа. Не оттого, что больше нет его заклятого врага: чужую смерть не празднуют. Он победил врага внутри себя – ту темную неистовую силу, что не давала ему быть самим собой. Нет, мистер Торпин, вам не погубить меня. Во второй раз – нет!..
Входная дверь была по-прежнему открыта. И только выбравшись на улицу, Суини обнаружил, что на Джоанне тонкое шелковое платье. Он быстро снял свой плащ и, как тогда на Лондонском мосту, заботливо набросил ей на плечи. Больше никто не отнимет ее, и они не одни в этом мире: разбитые разлукой судьбы соединятся – нужно только верить и терпеливо ждать! Тодд отвернулся от пылающего над слабо освещенной улицей окна и прошептал в сырую зыбкую ночную темноту:
– Она не умерла. Теперь я знаю точно: она жива!
– О ком ты? – Джоанна удивленно смотрела на него.
Суини глубоко вздохнул и, глядя перед собой в туман, почти позвал по имени – не призрак, а живое существо:
– Люси!
В одно мгновение его лицо преобразилось, а губы приоткрылись в трепетной улыбке – так улыбался Бенджамин Баркер. Он даже не заметил, как возле дома собралась толпа.
– Пожар! – воскликнул чей-то зычный голос. – Смотрите: в том окне!..
– Зовите помощь!
– Надо постучать! Есть кто живой?.. – Какой-то джентльмен кинулся к дверному молотку и со всех сил заколотил по позолоченной пластине.
– Нам надо уходить, – проговорил Суини, взяв Джоанну за руку. – Надеюсь, от пожара никто не пострадает…
Едва он повернулся, навстречу им из парка метнулась темная фигура.
– С вами все в порядке, мистер Тодд?.. – послышался знакомый, прерывающийся от волненья голос. Энтони!
– Я уже собирался войти вслед за вами, но тут прошел патруль… Потом – огонь!.. Я просто не знал, что и думать… Что там произошло? – Вопросы не давали юноше перевести дыханье.
– Так, пустяки: разбилась масляная лампа. – Суини удержал за плечи друга, иначе тот споткнулся бы о тротуар. Все пережитое смятенье на грани страха, нечеловеческое напряженье и затихающую лихорадочную дрожь он спрятал глубоко внутри себя.
– Пойдем скорее!
Молодой моряк привычно подчинился твердому уверенному голосу. Нет, Энтони не заблуждался относительно опасности, которая подстерегала его друга: он был наивен, но не настолько. Он просто молча восхищаться его выдержкой. В подобных случаях не спорят… А после все само собою разъяснится!
У поворота Тодд заметил свободный экипаж.
– Флит-стрит, церковь Святого Дунстана! – сказал он извозчику, отворяя дверцу.
Карета плавно покачнулась, и лошадиные копыта ритмично застучали по мостовой.
Джоанна отвернулась от окна. Высокий серый особняк исчез во мраке – навсегда остался в прошлом. Она склонила голову к плечу отца, угадывая в полутьме перед собой смущенный взгляд голубых глаз.
– Ваша дочь очень смелая, мистер Тодд! – сказал вдруг Энтони и тут же замолчал.
– Джоанна помогла мне обрести себя. – Суини в первый раз признался в этом вслух. – Спасибо, Энтони!
– За что? – встрепенулся молодой человек.
– За все, что ты сделал для нас. Я никогда об этом не забуду.
В одном из окон пирожковой за тонкой шторкой теплился едва заметный свет. Он был похож на слабый огонек надежды, которая упорно будет жить, даже когда сгорит фитиль свечи.
Суини отворил незапертую дверь, и колокольчик тихо звякнул. Нелли сидела у погасшего камина, откинувшись на спинку кресла; плед соскользнул ей на колени, а окруженные тенями усталые глаза, дремали под опущенными веками. Едва услышав, как открылась дверь, она встревоженно вскочила. Вернулись! Неужели это сон?! Нелли растерянно стояла, не смея сделать шаг навстречу своему видению. Но Тодд, не дожидаясь, подошел к ней сам, так близко, что в его глазах она как в зеркале увидела свое лицо.
– Я боялся этому поверить, – заговорил он, и голос его дрогнул от волненья, – но теперь я знаю точно: Люси жива! Жива!
Внезапно мир перевернулся, распался надвое. Она осталась по ту сторону обрыва. Он был рядом, держа ее руки в своих, а на губах его – почти улыбка… и это имя, что так безжалостно их разлучает!
– Как… ты нашел ее?.. – спросила Нелл, и ее голос показался ей далеким и чужим.
Суини даже не заметил, что миссис Ловетт обратилась к нему на «ты»: перед его глазами в этот миг стояла Люси. Нелли как будто ощутила ее присутствие: там, возле лестницы, ведущей на чердак, зашевелилось согбенная тень. Понурый взгляд из-под поношенного капора, поблекшие лохмотья, забрызганные грязью и дождем… Но не такую Люси видит он! Для Бенджамина Люси – это свет, невинный хрупкий ангел с ясными глазами цвета неба и белоснежной кожей. И даже сломленная одиночеством и горем в его воспоминаниях она останется цветком, прекрасным срезанным цветком. Как может он вообразить себе то падшее затравленное существо, в которое невзгоды превратили наивную и добродетельную Люси?
– Что с вами, миссис Ловетт, вы так побледнели!.. – Тодд заботливо усадил ее в кресло.
Джоанна потеплее укрыла Нелли пледом, а Энтони принес ей стакан воды. Но что-то словно оборвалось глубоко внутри нее. Все они снова были здесь, и только Нелли – бесконечно далеко отсюда.
«Я знала, что она жива! – стучало у нее в висках. – Бог свидетель, мистер Ти, мне было нелегко солгать тебе! Я даже не лгала – я просто скрыла правду! Ради тебя!»
– Вам лучше, миссис Ловетт? – спросил Суини, наклонившись к ней.
О, если бы ты только знал!..
Он все еще не выпускал ее руки. Но Нелл уже забыла о себе.
– А где же Люси?.. – ответила она вопросом на вопрос, оглядывая комнату поверх его плеча.
– Не знаю!.. – со вздохом отозвался Тодд. – Но мне известно, что она жива!
– Откуда же? – не унималась
