цепей привычек, которых они не могли никак преодолеть. И поэтому злобно шипели на тех, был успешен, и, обвиняя с ходу их в воровстве, не признавали за большими деньгами, какого-либо достойного труда или занятия.
-Понимаешь, - говорил Сергей Владимиру:
-Русский человек это типичный совковый совок. Он безынициативен по своей сути и пуст по содержанию. Его поставишь, будет стоять, посадишь, будет сидеть. Сам себе не вытрет текущие из носа сопли. Привык полагаться на авось. Придут татары или не придут? Сожгут или не сожгут его поля и дом? Стоит или не стоит ему работать, а ведь кочевники все равно придут! Что наш человек привык ждать? Ждать, что все ему принесут на блюдце с золотой каемочкой. Что все за него сделает Василиса Прекрасная в зеленной шкуре квакающей лягушки и сарафан сошьет и дворец построит. А золотых рыбок больше нет. Они закончились. В Союзе их выпускали номерными сериями, без брака, все больше по ГОСТу, а в России лавочку то быстро прикрыли! Баста! Все, всё мол, ему должны. Но, никто, никому сейчас, ничего не должен. Все долги прощены и списаны со счетов. Время такое, да гнилое, да страшное. А мы все как Емеля на печи, ждем и ждем у моря погоды, а Илья Муромец полжизни проспал, а Обломов и прочие, что про них вообще говорить? Не охота даже говорить. Вот вам и образ национального героя вырисовывается на генетическом уровне. Не зря же раньше генетику запрещали, - продажную девку империализма. -
-А, что у нас инициатива в Союзе крепко имела инициатора. Ему, нашему совку внушили еще в его раннем солнечном детстве, когда он из носа ковырял пальцем козы, и вытирал их об свои штаны; так как Стаханов работать, добывая уголь, глупо. Потому что была уравниловка. Нельзя было быть богатым, все знали - богатым быть плохо. Не просто плохо, а очень плохо. Просто так вот много работать это хорошо. А вот много работать и быть богатым плохо. Богатый всегда вор, подлец, дурак! Посмотри, как все было в Союзе. Богачи в каждой книжке, какую не возьми это ленивые тупые подлые уроды, а их обманывает легко, играючи эдакий такой Ходжа Насреддин, маркиз Карабас, и даже не человек, а какой-то овощ с грядки - Чиполлино. Этого тупого недалекого богача ненавидит весь мир, он источник вечного зла. Его душа давно в сейфе у дьявола! Но остается один неразрешенный никем вопрос – если вы такие умные, то почему, же вы такие бедные? А ведь если смотреть по-настоящему, то богатый человек он редкий труженик, он работает день и ночь и копит заработанные им деньги. Где-то да, рискует, где-то выкладывается на полную мощь, где-то ночами не спит, и все получается у него в конец концов. А тут какой-то луковый Чиполлино или бездельник Насреддин нагло смеются над ним над его трудом, над его бессонными ночами и что? Это культ труда? Нет, это совковый культ безделья! Да на капиталистическом Западе вообще они работают день и ночь эти богатые, они двигают прогресс и науку вперед. Это умные, чрезвычайно энергичные люди. А наши совки будут долго сонно рассуждать, как правильно им жить, или не жить, как зарабатывать можно деньги или нельзя, и самое главное лежать всю жизнь на диване, спрятавшись, под книжкой по научному материализму вприкуску с бутербродом. И завидовать трудяге - соседу, что бы потом втихаря поджечь из черной зависти его дом, это норма. А ты Вова знаешь, деньги не пахнут!-
Эта фраза: «деньги не пахнут» прочно застряла тогда, после этого разговора в голове Родионова надолго. Что это значит? Все-таки что именно он хотел сказать этим «деньги не пахнут»? Владимир даже к своему стыду потихонечку пока никто не видит, нюхал купюры и определил для себя какой-то странный специфический, но приятный запах денег. Может так пахли его деньги? А чем пахнут деньги Волкова - нефтью или рыбой, которые он продает? Тогда ароматные деньги Светы должны пахнуть косметикой? Но почему они оба это не знают, просто уже больше не чувству ют?
«Как же не пахнут!» - подумал тогда он: «Пахнут, очень даже, пахнут!»
В речи Волкова проскользнули волнение и легкая оговорка: слов тебе - себе. Это было как-то даже очень по Фрейду. И не прошло для полковника мимо, а зацепило его. Так все же тебе или мне?
Честно говоря, он был готов на подработку в частной фирме, а может даже уже созрел на увольнение? Собственно говоря, почему бы и нет.
5
На самом деле сам Волков был глух к той просьбе, и никого не просил, ни о чем. Мало того он даже забыл об этой просьбе своего друга, удрученного постоянными упреками жены, которая клевала Владимира, что «уже давно непонятно кто в их доме мужчина», обзывала примаком, полным неудачником. Это вызывало в нем мучительное чувство тревоги, нараставшее со временем, разрушавшее его изнутри. «Есть такая профессия Родину защищать» говорил он сам себе. И уже не верил. Кто такая его Родина? Это коммерческие ларьки, размножившиеся как клетки раковой опухоли, по всей Москве, проникая в ее больное тело там и тут. Черкизоский рынок, выросший нарыв? Барыги наперевес с клетчатыми сумками? Накачанные бандиты в красных пиджаках или спортивных костюмах, щелкающие семечки и крутящие ключами вокруг пальца от своих иномарок и уничтожающие таких как Родионов презрительными взглядами свысока? Убогие пенсионеры, собирающие бутылки по паркам и помойкам? Всех их надо защищать и почему ему?
Но произошло такое, что внезапно напомнило Сергею о просьбе друга, представило ее в новом, до сей поры невиданном свете. Две недели назад на служебном авто, он по дороге из фирмы въехал в черную девятку на перекрестке. Виноват был, конечно, он сам. Но и девятка, пользуясь гололедом, легко, словно даже нарочно подставила под удар свой зад. После аварии из разбитой девятки вылезло трое, и все они оказались чеченцами. Лихие джигиты тут же прижали незадачливого Сергея, отобрали у него документы, пригрозили в случае чего оружием и «поставили его на бабки». То, что раньше для него звучало как фраза из кино про бандитов, пришло в теперь его жизнь. Оно пришло без стука и звонка, выбив дверь входную ногой, и грязными ботинками стало топать все самое ему дорогое.
В жизни тоже оказываются, были такие же драматические как в фильмах фразы типа «поставить на бабки». Жизнь питала искусство. При всем при этом сумма «бабок» была так неожиданно огромна, что на нее можно было купить еще три таких новеньких машины как девятка кавказцев. Как они калькулировали причиненные убытки, было не ясно. Может, сказывались плохие оценки бандитов в школе? Но таких денег у самого Волкова не было. Одно дело форсить перед другом купюрами национальной валюты, другое дело сразу выложить такую крупную сумму. Чеченцы закрепили свои внушения увесистыми ударами в лицо и по корпусу Волкова и скрылись с места аварии. О таких ситуациях Сергей кое-что слышал, это был наглый наезд с очевидной целью вымогательства со стороны кавказских бандитов, обнаглевших от вседозволенности. В милиции он связей не имел и сразу понял, что те всем случившимся с ним заниматься просто не будут. Заявление от него, конечно, приняли, но, то ли там тоже ждали от него денег, то ли просто уже тонули в потоке текущих уголовных дел. И принимавший заявление Сергея сотрудник органов равнодушно отреагировал на его слова, что ему угрожали смертью, ответив мол: «когда вас убьют тогда вот и подходите к нам». Никто не спешил искать бандитов, никто не давал какой-либо охраны. В отделении даже завалявшейся надежды на справедливость и то для него не нашлось.
Для органов это было обыденность, у сотрудников имелись свои проблемы, что читалось в полных нескрываемого равнодушия взглядах, усталых глаз. Волков понял, что его дело было каким-то рядовым, привычным для них, но абсолютно их не интересующим. Все сообщенное им было стандартно записано на бумаге, оформлен протокол, после чего ему показали фотографии немного похожих на тех, но все-таки незнакомых Сергею кавказцев. Когда же он их не нашел на предъявленных ему фотографиях, то с злой усмешкой сотрудник органов сказал ему: «ну да, их всех не учтешь, они все время меняются, одни уезжают, другие приезжают» и отпустил Волкова домой. Когда обшарпанные двери отдела МВД закрылись за его спиной, то он ощутил подступающий к горлу тошнотворный ужас. Государство в лице милиции больше ничем не могло помочь ему, и Волков оказался со своей бедой один на один.
Он посмотрел на фотографии своей дочки и жены, которые всегда носил в своем бумажнике и почувствовал острую защипавшую сердце жалость к ним, так захотелось их спрятать, уберечь любой ценой от этого пугающего оскалом волчьей пасти, страшного мира. Он подумал о том, что можно продать все, бросить все к черту и уехать в далекую глухую деревню, где его никто никогда не найдет, там купить себе дом и забыть об этой хищной Москве навсегда, тихо почти не дыша жить там. А что может и правда?
Но бандиты затягивали петлю на его шее, они узнали даже домашний номер телефона Серегея и то, что тот написал на них в милицию заявление, позвонили, вечером, глумливо увеличив сумму в несколько раз. Они кричали в телефонную трубку, коверкая слова: «Ты чего ни понял? Готовь деньги!». Назначили ему время и место. Это звонок окончательно сломил его, лишил покоя, даже собственный дом престал быть место где, закрыв дверь можно было бы, отгородится от внешнего мира. И стало ясно, что никуда от них он уже не убежит, они найдут его везде, даже на краю света.
Волков даже прикупил оружие у знакомого, но от тяжелого боевого ствола в кармане ему легче не стало. В машине бандюг он видел укороченный АКМ на заднем сидении, да кто он такой против них со своей жалкой пукалкой? Сергей отправил жену, и дочь к матери на другой конец Москвы. Тогда он, было, набрал номер Родионова, и, услышав его голос в трубке, подумал, чем, же полковник-то сможет ему помочь? Разве тем, что сдохнет рядом и Сергею будет не так скучно?
Приятель контрразведчик сохраняя вежливость, неожиданно в помощи отказал, ссылаясь на то, что Сергей теперь в бизнесе и там у него есть его собственная крыша. И пусть она эта крыша и впрягается за него, мол, у них в контрразведке есть свои объекты, с которыми тоже приходиться работать, в том, числе и в этом сложном направлении. Но к счастью на работе его коллеги-бизнесмены быстро его успокоили, когда он был уже на грани нервного срыва и даже в порыве страха думал повеситься, что бы отвести беду от семьи. Ситуация грозила потерей всех сбережений, машины и квартиры, которые у него были.
Оказывается крыша фирмы Сергея, были тоже чеченцы, а именно тот самый Муса. Ему сказали как того найти, позвонили и попросили Муссу принять Волкова по важному делу. Муса равнодушно бросил в трубку: «пусть приезжает, поговорим».
Волков быстро нашел горца в его небольшом офисе, занимавшем весь первый этаж похожего на особняк здания. Располагался этот офис «крыши» в самом центре Москвы, на тихой узкой улице, почти в двух шагах от кремля. Перед зданием офиса во дворе у входа, заставленного грязными машинами образуя живой кружок, на корточках сидели кавказцы, похожие на терзавших его бандитов, как будто вообще они были все на одно лицо. И Волков ощущая, что его душа уходит в пятки, ноги стали ватными и непослушными, невидимкой, почти не
