Служебная командировка полковника Родионова

легко, мгновенно, без всяких на то объяснений, лишь на основание того, что так теперь надо и все. И им не надо было больше ничего, лишь сказанное им слово, отданный приказ, потому что вера в него была безгранична. Утраченная на войне вера в людей, в бога, в жизнь казалось, возродилась в них с новой силой, в беззаветной вере своему командующему, вере в самих себя, друг друга. Это была такая глубокая и искренняя вера, что они знали, скажи он им завтра пойти на Москву, то они пойдут за ним без слов, и сметут к черту всю эту предавшую их страну власть, вместе с осатаневшими ворами и олигархами. И никто их не остановит, потому что нет силы их остановить.
-Они звери, они наших ребят к окнам проволокой привязывали все еще живых и прятались, из-за них стреляя в нас. Я снайперам своим тогда дал приказ, сам лично приказал, что бы ребята ни мучились, мои снайпера стреляли им прямо в голову. И так одного за другим, сколько успели. И знаете, товарищ генерал они стреляли и плакали, понимаете, плакали, а вы мне про каких-то пленных боевиков из Совмина рассказываете. Да мне плевать на этих пленных, сдал бы я их и что? Их там допросили, а они отбрехались бы и по домам? Их отпустят, а они опять в леса за оружием. И нам в спину будут стрелять! А с пленными, что эти звери делают? Они их до смерти пытают. Вон Лешку Казакова нашли, живот вспорот и зашит, пока мы его тащили на себе, нитки лопнули, а там гильзы вместо кишок. А мы что, мы же по-божески, по-людски, к стенке поставили и пулю в затылок без разговоров. И все - свободен! Нет, мы не звери! А у этих, у одного от приклада синяк на плече, он сука, снайпер был!- медленно расставляя, как бы этим подчеркивая  слова, по-прежнему упрямо оправдывался капитан.
Рохлин грустно посмотрел ему в дерзкие глаза, сняв свои треснутые очки, тяжко вздохнул:
-Ваня, пойми простую вещь. Они это делают от страха. Чем больше страх, тем больше зверств, понимаешь, бессмысленной жестокостью проявляется на войне только собственная трусость, убивать безоружного не надо. Настоящий воин ни когда так не сделает только трус! Жестокостью они хотят нас напугать и все! Потому что сами бояться, потому что вы их прижали. А пленные нам нужны, понял, нужны, у нас только за первые числа января почти двести человек в плен попали. Вот и Владимира Ивановича сын в плену, офицер как ты, а ты что делаешь? 
Командующий кивнул на стоящего Родионова.
-Ты так себя только губишь!-  закончил он.
Капитан стыдливо опустил взгляд, пряча блестящие мальчишеские глаза, опустив уголки нервных губ, словно в обиде. Во дворе здания Совмина нашли тела обезглавленных десантников, бойцов с выпотрошенными животами набитыми соломой и гильзами, отрубленными пальцами и конечностями. Врачи утверждали, что пытки были прижизненными. Смертью люди отвечали на смерть, ну, а зверства? Чем их можно оправдать? 
«Бессмысленная жестокость это всегда проявление страха»,- подумал Родионов, соглашаясь с генералом.
18 января в обед получен был радиоперехват:  «Всем, всем, всем! По темноте всем перебраться за Сунжу. Перебираться будем, где магазин "Пионер", возле новой гостиницы».
7
И казалось ад, пришел на эту землю. В ночь на 19 января группа из 27 разведчиков во главе с командиром батальона Шадриным, захватив здание краеведческого музея, отразила одиннадцать атак боевиков Шамиля Басаева, в том числе и врукопашную. Батальон, несмотря на понесённые потери, позиций не сдал и обеспечил захват штурмующими подразделениями соседней гостиницы «Кавказ».  Рохлин подтягивал новые силы, чтобы выровнять линию фронта до проспекта Победы и, как следствие этого, взять под свой полный контроль мост через реку Сунжа. 
Перед самым штурмом президентского дворца, по открытой связи на штаб генерала Рохлина вышел Масхадов и вызвал его на переговоры.
-Что ж посмотрим, что этот полководец нам теперь скажет!- усмехнулся генерал, он чувствовал себя уверенно. 
-Мы не можем договориться с политиками, давай договоримся с тобой как командир с командиром: надо прекратить огонь и вывезти трупы и раненых,-  предложил ему Масхадов. 
-Давай,- согласился командующий.
-Давай так! Подождём, пока подойдут депутаты — ваши и наши, священнослужители…-
 — Ты же сам говорил, что с политиками не договориться, так что же теперь предлагаешь? — оборвал его российский генерал, он чувствовал себя хозяином положения загнанный как мышь в угол Масхадов сам вышел к нему на переговоры, и он теперь диктовал ему свои условия:
 — Давай, лучше поговорим о другом, о деле. Давай конкретно все обсудим - сколько машин выходит с твоей и с моей стороны, какие участки разделения. Ты вывозишь всех своих и моих. Я тоже. А потом обмениваем пленных всех на всех, без всяких там голова за голову. С оружием выходим или без?- 
-Нет, мне это не подходит, - после короткой паузы ответил чеченец. 
Рохлин продолжал:
-Дело, конечно, твое, но ты, же понимаешь, что тебе конец. Как командир — командиру говорю: улицу Правды я тебе перекрыл с соседом с запада. Гостиница „Кавказ“ блокирована. Совмин у меня. Мост перекрыт. Осталось 100 метров. Сосед с юга перекроет, и ты не уйдёшь отсюда ни куда. Боеприпасы у тебя кончились! Это твой конец! —
 -У меня всё есть! — злобно кричал Масхадов
- Конечно, есть, еще сотни будущих трупов, которые еще пока ходят, этого же ты хочешь? Я прекрасно слышу все твои переговоры, и знаю что там, у вас творится, мы ведем радиоперехват.  Плохи твои дела! – 
В воздухе повисла тишина. Масхадов понял ему надо уходить, больше держать оборону он не может. Рохлин пытался перекрыть боевикам возможность отхода. Он поставил задачу подразделениям замкнуть огненное кольцо вокруг Масхадова. Но боевики прочно держали коридор между проспектом Победы и улицы Розы Люксембург. Все попытки перекрыть проход были неудачными. В итоге отрядам Дудаева ночью удалось вырваться  из президентского дворца через разрыв в обороне.
Штурма президентского дворца фактически не было. И даже здесь генерал проявлял свою самостоятельность в принятии решений. Правда, командование предлагало нанести по дворцу авиационный удар. 
Рохлин отвечал:
-Спасибо, хватит, авиация уже помогла!- 
Тогда предложили разбить дворец танками. Он удивленно спросил, как они интересно себе это представляют: танки бьют со всех сторон и попадают друг в друга? 
-Ну а что ты что предлагаешь? – спрашивал Квашнин, а он спокойно отвечал: 
-Отдайте мне, я возьму по-своему.-
Утром 19 января бойцы 68-го отдельного разведывательного батальона во взаимодействии с 276 мсп 34 мсд Уральского Военного Округа захватили президентский дворец, уничтожив двух оставшихся там снайперов. Это стало возможным после удачного применения бетонобойных фугасных авиабомб, пробивших все этажи дворца и подвал в том числе. Раненный в руку испуганный Дудаев позже в видеозаписи назвал это применением Россией ядерного оружия малой мощности.
19 января – двум группировкам "Север" и "Запад" под командование генералов Льва Рохлина и Ивана Бабичева наконец удалось захватить президентский дворец. Была только одна проблема: потеряли флаг, который должны были водрузить над дворцом и почти два часа искали его..А морская пехота успела вывесить Андреевский флаг и тельняшку.
И в тот же день президент Борис Ельцин заявил об окончании военного этапа конфликта.
Когда накал январских боев уже спал и дворец Дудаева был взят, а боевики были выбиты из центра города, пришло распоряжение о завершении служебной командировки Родионова. В ходе совместной работы Владимира Ивановича в штабе группировки, он сблизился с командующим, командирами частей и подразделений, штабными работниками, как это бывает у людей занятых общим делом. А когда же генерал узнал о его сыне, пропавшем без вести под Новый год, то он сам имевший сына-инвалида, которого тоже, как и сына Родионова, звали Игорь, проникся к полковнику особенной заботой и сочувствием. Он активно выходил с предложением об обмене пленными между федеральными войсками и чеченцами перед вышестоящим командованием.
-Мы их сюда привели, и нам их вытаскивать,- говорил он про пленных ребят:
-А делать вид, что их нет проще всего, надеясь, что они сами рассосутся неправильно! Это банальное предательство!-
Как и многим другим офицерам, для Рохлина было ясно, что сам Родионов, будучи военным чиновником высокого ранга, мог вполне сделать так, что его сын, не поехал бы на эту дурацкую войну. Так делали многие на его месте, прятали сыновей, зятьев, племянников. Для того времени в котором они жили это было вполне нормально, и сам Рохлин не осудил бы его сделай он так же. Одно дело умирать самому другое – хоронить своих детей. Сам же генерал понимал свой долг так, что бы этих ребят, молодых еще не поживших, не вкусивших жизни солдат и офицеров осталось на этом белом свете как можно больше - не что его так не расстраивало как понесенные войсками под его командованием потери.  
История сама возносила вверх этих решительных людей, таких как Рохлин и Лебедь, но начав, позже играть в политику, оба быстро добьются успеха и также быстро сломают себе шею на этой скользкой дороге. 

В тот же вечер когда завершился штурм дворца Дудаева и переживания боев у всех были еще свежи, командующему доложили, что к нему срочно прибыл майор Любимов, которого накануне Рохлин с двумя ротами пехоты и танковым взводом бросил по следам арьергарда вырвавшихся из огненного кольца отрядов Масхадова. 
-Разрешите товарищ генерал?- на пороге импровизированного генеральского кабинета вырос, как из-под земли коренастый Любимов. Голос его осип, вид был потрепанный, но возбужденный.
-Ну что Валера ты хочешь мне сказать?- без всяких предисловий обратился к нему Рохлин.
-Да вот сам решил доложить не по связи, тут дело важное,- начал он тихо, косясь на Родионова, которого он считал штабным чужаком.
-Это наш человек, - разрешающе кивнул ему на Владимира  генерал, мол, говорить можно, он - свой. Тут же были вызваны начальник штаба, и несколько других штабных офицеров.
-Дело такое,- Любимов склонился над раскинутой по столу командующего громадной картой города:
-Вот здесь, - ткнул он пальцем, в обозначенные на ней строения, бывшие где-то в стороне от Дудаевского дворца и окружавших его зданий. По прямой линии от расположения штаба это место было в удалении на расстояние четырех-пяти кварталов. Эти здания располагались в так называемой свободной, то есть еще не занятой федералами зоне.  
-Я блокировал отряд Мусы Закиева, прикрывавший отход Масхадову. Двумя ротами я ему перекрыл все тут и тут, - майор ткнул пальцем в соседние дома, гаражный массив.
-А  танки и БТР тут и тут поставил, - он показал на улицы, походящие к блокированному дому:
-У него человек двадцать осталось всего, они у меня тут как мыши сидят в ловушке, нос не высунут.-
-Что людей не хочешь риску подвергать? – понимающе спросил начальник штаба:
-Ну, давай Лев Яковлевич артиллерии прикажет, ты их наведи и давай вперед, а потом что останется от них, зачистишь!-
-Да нет, тут дело такое,- Любимов почесал вихрастую русую голову:
-У этого гавнюка Закиева почти тридцать наших пленных есть, он обещал, если мы его из ловушки живым не выпустим, всех прикончить!-
-А