Древний человек и божество, Том 2

Яркий пример предтечи земледелия являла собой равнина Ком-Омбо  (в 45 км ниже по течению от Асуанской плотины), куда в XVIII-XV тыс. до н.э. мигрировали носители «хальфанской» культуры (Нижняя Нубия, долина Вади Хальфа). Богатая растительность и обилие воды (рукава и протоки Нила) привлекали в Ком-Омбо множество разнообразных животных и птиц (предполагается, что в то время климат Северной Африки был в целом бо­лее холодным и влажным, чем ныне). Как установлено, на этой благодатной равнине одновременно жило несколько различных групп (общей численностью от 150 до 200 человек) в течение ок. 5 тыс. лет, пока климатические изменения (видимо, длительная засуха) не повлияли на качество их жизни. Эти люди поль­зовались деревянными, костяными и мелкими каменными орудиями (микролитами, - т.е. возможна па­раллель к  натуфийской культуре), дротиками и гарпунами. Знаменательно, что среди всех этих охотников-собирателей обнаружена группа (25-30 чел.), для ко­торой систематический сбор семян диких злаков покрывал большую часть их пищевых потребностей, т.е. сделался основным (и надёжным) источником пропитания. Артефакты свидетельствуют, что эти предшественники земледельцев применяли каменные серпы и массивные зернотерки-плиты (из песча­ника) с неглубокой выемкой в середине для зерна (обычно располагалось рядом по несколько штук зернотерок, что говорит о большом объёме работ), и дисковидные камни-терки. Археологи предполагают, что сбор и обработка зерна велись всей протообщиной, а из образовавшейся муки выпекались (на раскаленных камнях) пресные лепешки (Т. Придо. «Кроманьонский челове». 1979). Заметим, что согласно Геродоту, древние египтяне собирали и лотос, сушили его на солнце, растирали в муку и употребляли для изготовления «хлеба».

Так, ещё в ХIХ веке н.э. в Восточной пустыне Египта обитало кочевое скотоводческое племя «хадендоа», сохранившее глубоко архаичный уклад жизни (Г. Чайлд. 1956). Характерно, что «у этого племени имелись также и более или менее постоянные посёлки вблизи от затопляемой во время разлива (Нила) полосы, куда они регулярно возвращались в конце каждого лета. (Поскольку) они разбрасывали по... (свежему, плодородному) илу семена проса, а затем дожидались (созревания) урожая».

В частности, для носителей зарзийской культуры (XVI-VI тыс. лет до н.э., иракский Курдистан (Анатолия)), по­мимо охоты, также было характерно регулярное собирательство диких хлебных злаков. Как вы­яснилось, на своих открытых сезонных стоянках они издревле строили лёгкие шалаши. Однако с XI-X тыс. до н.э. (с переходом от плейстоцена к голоцену), вследствие интенсификации собирательства (возможно, в связи с ростом урожайности дикорастущих злаков из-за изменения климата), появляются и более дол­говре­менные жилища -  полуземлянки, вблизи которых устраиваются хозяйственные ямы для хранения хлеб­ных злаков и бобовых.

Натуфийцы же, оседлые охотники и рыболовы доземледельческого Ханаана (X-IX тыс. до н.э.), тоже систематически собирали и хранили урожай дикорастущих эммера и ячменя (использовались кремние­вые жатвенные ножи и серпы, каменные тёрочники). Так, в полу ранненатуфийского храма в Ие­рихоне, возведённого у непересыхающего источника, обнаружены круглые, обмазанные глиной ямы для хранения зерна. Рядом (на полу) лежали ступки и песты для растирания зёрен в муку (т.е. и хранение (в лоне богини-матери), и дробление зерна являлись священнодействием).

Долгое время бытовало мнение, что именно натуфийцы Ханаана были пер­выми земле­дельцами на Ближнем Востоке, что именно они первыми в мире совершили переход от собира­тельства к возделыванию злаков. Так, данные исследований вкладышей жатвенных ножей из Кебары «Б», Абу Ху­рейры и Нахал Орена, полученные в городе Петербурге (Г.Ф. Коробкова. 1994), при сопоставле­нии с материа­лами других определяющих факторов появления земледелия, казалось бы, доказали, что на­чало прими­тивной культивации диких злаков на Ближнем Востоке уходит своими корнями в натуфий­скую мезоли­тическую культуру (Х тыс. до н.э.) Ханаана.

Существует ряд косвенных свидетельств, говоря­щих о том, что носители ран­него натуфа (грациль­ный этнос) мигриро­вали из Европы во времена верхнего палео­лита (искусство раннего натуфа во мно­гом напоминает искусство периодов ориньяка и мадлена). По поводу внешнего облика натуфийцев эпохи раннего натуфа (N.D. Munro относит возникнове­ние натуфа в Леванте к ок. 12500-9500 гг. до н.э.) сложи­лось мнение (на основе находок в ментонских пещерах), что они поразительно похожи на оринь­якских людей Южной Европы (так, ориньякцы на территории Франции преимущественно имели евро­пеоидную, кроманьонскую, внешность, хотя выявлены и отклонения). На основе анализа черепов и ко­стных останков более 800 человек из погребений в Йерихоне (Телль эс-Султан) сделан вывод о том, что натуфийцы Иерихона периода IX-VIII тыс. до н.э. по физическому типу близки к евро-африканской расе (долихоце­фалы с некоторыми негроидными чертами, с умеренным прогнатизмом и заметно выступаю­щим, широким носом, сравни­тельно крепкие, ростом чуть выше 150 см).

Выяснено (анализ ДНК скелетов; ж-л «PNAS», 2014), что после последнего ледникового периода (ок. 35-12/11 тыс. лет на­зад) жители Европы были темнокожи. Антропологические исследования ок. 300 скелетов из захоронений Чатал Хююка (ок. 7500 до н.э. и позднее: III слой - ок. 5800 г. до н.э.) показали, что население этого протогорода состояло из 54,2% долихо­цефальных евро-африканцев и 16,9% долихо­цефальных протосредиземномор­цев. У наи­более многочисленной группы (54,2%) прослеживается сходство с верхнепалеолитическим типом из грота Комб-Капелль (Южная Франция), который обычно характе­ризуется как средиземноморский вари­ант кроманьонца. Проф. М. Шеньюрек, изучавший скелеты из погребений Хаджилара (VIII-VI тыс. до н.э.), определил физиче­ский тип этноса этого поселения как состоящий из двух долихоцефальных рас: евро-африканской и ещё более грацильной (тонкокостной).

Как выяснилось, грацильный этнос, мигрировавший во времена верхнего палео­лита из Южной Европы, осел не только в Ханаане (как носители ран­него натуфа), но ранее в Подунавье, Анатолии, Сирии и др. местах. Добрались они и до Египта, Месопотамии и Элама. Натуфийские поселения, ставшие достоянием ар­хеологии, в совокупности представ­ляли обширную, разветв­лённую «сис­тему», охватившую прибреж­ные районы Ханаана и долину Иордана (Иифтахель, Нахал Орен, Абу-Гхош, Айн-Маллаха, Эйн Хиям, Гальгаль, Манхатта, Бейсамун, Нетив Ха-Гдуд, Гешер и др.), Иудейскую пустыню (Нахал Хемар),  Не­гев и вади Арава (Нахал Дившон, Нахал Иерон, Нитсана), Заиорданье (Айн-Гхазаль, Бейда), Сирию (Телль Асвад, Телль Рамад, Эль Коум, Рас-Шамра, провинция Свайда), юго-восточную Турцию (Анато­лия (культура Бельдиби, Бельбаши), Чайоню Тепеси, Кушистан и др.), Загрос (Гандж-Даре, Калат Джармо, Али-Кош и др.), Средний Евфрат (Мюрейбит; Абу-Хурейра, основание которой относят к Х/VIII тыс. до н.э.), Синджарскую долину Северо-Западного Ирака  (Телль Магзалия).