манеры
хозяина. Служащие власти перенимают манеры властителя.
- Приветствую тебя, Славный Воин Нурибек. Я Кемаль – визирь
султана. - представился он.
- Здравствуй, Гаран. Султан желает видеть тебя, - мой спутник
немедля удалился. Мы даже не попрощались.
Меня привели в один из покоев дворца.
- Гостевой покой, - пояснил Кемаль. - Отдохни с дороги. В нужный
час султан пришлет за тобой.
Он удалился, оставив у входа охрану. Я огляделся. Узкое окно,
Через которое падает толстый луч света, напополам разрезая
пространство. Ложе, на которое хочется лечь и не вставать. Место для
омовения, кувшин с водой. В дальнем углу место для нужд. Посреди
покоя дастархан, уставленный фруктами, сыром, творогом, хлебом,
молоком. Мяса и вина нет. А глоток айрана не помешает. Будем
осваиваться.
Снял шлем, саблю, доспехи, оставил у входа. Немного подумав,
стянул сапоги. Хорошо босиком по ковру. Сходил по нужде. Умылся.
Глянул на вход. Ни сабли, ни шлема, ни доспехов, ни сапог. Хотел
Возмутиться, но усталость одолела, да и голод не дремал. С тех пор
как выздоровел, впервые жутко хотелось есть. Смел все яства
подчистую. Еле добрался до ложа и провалился в темноту сна.
Спал долго. Первое, что увидел, проснувшись, бледный луч из окна.
Теплый, но не жаркий. Раннее утро. Значит, проспал день и ночь.
Потянулся, с радостью ощутив, как восстановились силы. Подставил
Лучу лицо и благодарно. По-детски улыбнулся. Хорошо все-таки
быть живым.
Одежда, сапоги, сабля и доспехи вернулись на свои места
почищенными и натертыми до блеска. На дастархане ждал завтрак.
Пропаренная баранина, зелень, фрукты, кумыс. Очистив дастархан, я
был готов к любым испытаниям. Хотелось двигаться и преодолевать.
Раздевшись до набедренной повязки, я тщательно размял руки, ноги,
спину, шею. Потом умылся, взял саблю и проверил ее послушание.
Когда понял, что она стала продолжением руки, утолил возникший
голод оставшимися от завтрака апельсинами, аккуратно рассекая
каждый на четыре равные доли. Доедая последний, увидел у входа
Кемаля.
- Султан Египта ждет в обеденном зале, Славный воин Нурибек, -
в сравнении со вчерашним уважения в голосе значительно прибавилось.
Я оделся. Саблю брать не стал. По коридору мы прошли
в небольшой уютный покой с парой окон и расписанными узором
стенами. Пол был выложен коврами. Тишина стояла
предвкушающая. Дастархан на четверых с фруктами. Кемаль указал
место и попросил подождать. Сидя и разглядывая причудливую вязь
на стене, я почувствовал как обострился слух и стал свободен язык.
Исчезло волнение, осталось любопытство.
Сперва голос. Голос мудрости. Спокойный, мягкий, поглощающий
мысли собеседника. Потом появился Он в сопровождении Кемаля и
суетливого человека, стремившегося выглядеть важно и значительно.
Смесь римского и греческого стилей одежды выдавала сановника
Византии, возможно, посла.
Султан Египта. Высокий рост, короткая борода с проседью.
Лицо морщинистое, но не старое. Ни одной лишней. Каждая
подчеркивает состояние раздумья, радости, сомнение и других сторон
духа. Глаза. От такого взгляда мои ноги едва не подбросили тело
вверх, но этот же взгляд прижал к ковру.
- Представляю Славного Воина Нурибека, первого в Орде, -
с гордостью произнес Султан, мне осталось лишь прижать к сердцу
правую руку и склонить голову. - Моего почетного гостя, уважаемый
Вифраний.
Знакомство посла не обрадовало. Они сели. Султан напротив
меня, посол справа, Кемаль слева.
- От имени Великого Хана Орды Славный Воин Нурибек
предлагает совместный поход на Византию, - продолжил султан.
От такой новости Вифраний поперхнулся и зашелся в кашле.
- Но почему, - выдавил сквозь слезы. - У нас с Египтом нет
проблем.
- А пошлины, что вы взимаете с наших купцов. Еще немного,
и торговлю придется прекратить. Ваша власть потеряла чувство меры.
Кем вы себя возомнили? Центром вселенной?
- Мы все-таки наследники Великого Рима, - постарался сохранить
достоинство посол. - Самой передовой цивилизации. Наши
экономические законы наиболее совершенны, а система взимания
платежей безупречна.
- То есть волк знает, кого кушать и других не спрашивает? -
насмешливо спросил султан. - Чем же плоха охота на такого волка?
- Вы не сможете, - держался Вифраний. - Стены Константинополя
неприступны, А Европа нам поможет.
- Сомневаюсь, - возразил султан. - Католики не станут помогать
православным, Русь не будет из-за вас ссориться с Ордой. А что
думает Славный Воин Нурибек о крепости византийских стен? -
внезапно обернулся он ко мне.
- Опыт показывает, - вопрос был столь ясен, что речь текла
легко и свободно. - Дело в людях на стенах и за ними. Великий
Чингисхан без боя взял Самарканд и Бухару, потому что за высокими
стенами сидели трусливые торгаши. И Константинополь стал городом
богатых торгашей, которые лучше откупятся, чем станут сражаться. А
за гарантию сохранности жизни и имущества предадут честных
византийских воинов. Только нам вы заплатите гораздо больше,
чем князю Олегу, - обратился я к послу.
Вифраний сник и опал, как увядший тополиный лист.
- Но полно о деле, - прервал молчание султан. - насладимся
замечательными фруктами.
Посол ничего не ел, руки дрожали, но уйти не мог.
- Не стоит волноваться раньше времени, - протянул ему султан
зеленое яблоко. - Оно кислое, но приводит в себя.
И под неумолимым взглядом посол сгрыз яблоко целиком,
морщась от оскомины и судорожно глотая. Вид стал жалок, но дрожь
в руках унялась.
Султан удалился с послом, оставив меня в обществе Кемаля.
- Сейчас решится вопрос об отмене пошлин на наши товары в
Византии, - важно произнес визирь. - Цена его велика. Тебе за помощь
причитается большая награда.
- Я рад оказать услугу Великому Султану Египта. Даже сам
поверил в поход, - пришлось сознаться.
- Я тоже поверил, - подтвердил Кемаль.
- Достойный Кемаль, - мы не заметили, как вошел султан. -
Нужно согласовать с послом Византии детали договора об отмене
пошлин на наши товары. - Визирь немедленно удалился.
Мы остались вдвоем. Величайший правитель и одинокий воин.
- Доволен ли Славный Воин Нурибек пребыванием во дворце? -
прервал молчание султан.
- Доволен, - ответил я. - Никогда не приходилось жить во дворце.
Лишь бывал с докладом о делах тумена. Мы жили в городских
казармах. Хан держал меня близко. Доверял племяннику.
- Твоего дяди нет больше, - внезапно произнес султан. - Удавили
прямо на обеде. Темник Ильхан убит стрелой, хоть сражение не
докатилось до его ставки. Твой тумен брошен в бою. Теперь ты все
знаешь.
- Да, - пришлось признаться. - Некому ждать меня дома. Осталась
лишь степь, дико цветущая весной, дурманящая горько-сладким
ароматом.
- Особенно мак, - неожиданно добавил султан. - Целое поле
алых цветов.
Снова повисло молчание, когда думают об одном.
- Я кипчак, - прервал тишину голос султана. - В десять лет
попал в полон к монголам, пятнадцать был рабом, пока не
оказался на невольничьем рынке в Бухаре.
Судьба правителя великой страны настолько поразила,
что невзгоды последних дней растворились в тумане.
- Тебе тяжело, - голос проникал прямо в сердце. - Давят
чувства одиночества, угнетенности, безразличия. Но так не может
быть долго. Дух воина возьмет верх, и ты снова обуздаешь судьбу.
Он прервался вовремя. Я был готов преклонить колени и слепо
довериться чужой воле.
За услугу, оказанную в переговорах с Византией, мне было
предоставлено несколько покоев во дворце, подле султана, обслуга,
охрана и неограниченный кредит.
Глава 5
Благодетель
Я лишь осваивался в новых покоях, как на пороге увидел
женщину. Ее появление было тихим и естественным, словно
прилагалось к благам, доступным мне. Стройный и гибкий стан.
Нежный овал лица. Пухлые алые губы. Жемчужные глаза, в
которых застыли ожидание, терпение и глубокая печаль.
- Кто ты? - спросил я.
- Мариам, - в ответе звучала покорность, но с оттенком
достоинства.
Я уже понял, что султан не делает ничего просто так и
решил принимать все дары, пока не пойму смысла и расчета.
От нее исходил огонь скрытого желания и странная робость,
свойственная первому познанию.
- Боишься меня? - хотелось снять ее тайный страх. - Ждешь
насилия от изголодавшегося зверя.
- Робею, - согласилась она. - Здесь много говорят о Славном
Воине Нурибеке.
Дрожь голоса умиляла. Хотелось быть нежным, как с мотыльком,
севшим на плечо. Женщины в моей жизни долго не задерживались.
Доступные и похотливые, они хотели больше, чем я мог дать.
Жадность и ложь, смешанные с жалостью вызывают отвращение.
Но когда женщина тает в руках, как воск, тебя охватывают
желание, страсть и гордость. Это мои победы. Но они быстро
растворялись в разочаровании настолько, что лучшей подругой стала
стала острая сабля, ни разу не подводившая в бою.
- Славный воин голоден лишь любовью, - я осторожно взял
в ладони кисть ее руки, нежную и горячую. В жаре чувствовались
желание и трепет.
Я поцеловал ее ладонь и прижал к щеке. Рука подалась к губам,
и я стал подниматься по ней, дойдя до нежной шеи. Ее губы
ринулись навстречу, и мы поглотили друг друга. Бешено забилось
сердце, и жар захлестнул мозг. Обнажаясь и обнажая, лаская нежную
кожу, хотелось подарить ей мир и вознести к небесам. Потом был
пик, сменившийся усталостью и пустотой. Мы заново привыкали друг
к другу. Ощущение влаги и знакомый сладковатый запах привели к
внезапной догадке.
- Я твой первый мужчина? - она молча кивнула, прижавшись
щекой к плечу.
- У султана четыре жены и двадцать две женщины на
содержании, - говорила потом Мариам - С одними он делит ложе, о
других просто заботится, третьим открывает часть души. Лучшую
часть, - уверенно добавила она.
- Помоги мне понять эту часть, - попросил я. - Что им
движет? Я еще не встречал таких людей.
- Он добр и щедр, - медленно и точно подбирала она слова. –
Много видел и перенес. Каждое его слово и действие пронизано
Глубоким смыслом, недоступным многим. Я из Хорезма.
Знатная семья. Беззаботное детство. Набег Орды. Полон. Невольничий
рынок в Багдаде. Отчаяние. Он был на празднике у Калифа.
Меня отдали как подарок. Здесь спокойно. Я умею шить одежду,
Готовить,
