Как я был мировым предиктором

потребности. Работа занимала всё моё естество — она стала смыслом моего существования. Даже девушки в те дни меня не интересовали — хоть я был ещё молод и хорош собой, а девушек вокруг меня было пруд пруди. Я с ними, конечно, общался, но  исключительно по деловым вопросам. Они словно бы плавали вокруг меня в каком-то волшебном пространстве, как нимфы или русалки в чудесном аквариуме, совсем меня не касаясь, очень, наверное, соблазнительные, но я был в своей работе как в непроницаемом скафандре. Это были воистину счастливые дни.
            Но когда-нибудь всему наступает конец.
            Наступил конец и моей работе в компании ВЕГА. В один из дней, когда я утром явился в свой кабинет, там уже сидели Дэвид и Эвита.
            — Добрый день, господин Карнаухов, — сказала мисс Райс, а Дэвид, как всегда, ослепительно улыбнулся.
            — Здравствуйте, господа! Рад вас видеть!
            — Мы пришли вам сообщить, что ваш контракт подошёл к концу.
            Я даже не сразу понял, о чём это она — мысли у меня были заняты соображениями по поводу новых влияний на философское поле.
            — Что? — пробормотал я наконец.
            — Вы у нас больше не работаете, господин Карнаухов, — сказала Эвита. — Наш компьютер поставил нас в известность, что поставленная перед вами задача выполнена.
            — Но, — сказал я растерянно. — У меня же ещё несколько шагов запланировано. Как же можно говорить, что моя работа закончена?
            — Это не наше мнение. Это результат статистического анализа, извините.
            Надо же, она ещё и извиняется.
            — Вот на этой золотой карте ваше выходное пособие, — сказала Эвита. — В любом банке мира её обслужат без всяких процентных ставок.
            Я поглядел на карту (весёлый блестящий кусочек пластика) и тут окончательно понял, что да — с моей работой в корпорации ВЕГА и впрямь покончено. Я теперь снова безработный, каким был три года назад, когда ко мне в домофон позвонил элегантный господин Веснянский. Я молча взял карту и засунул её в карман.
            — И сколько там? — поинтересовался я, криво улыбнувшись. — Каков размер выходного пособия у мирового предиктора?
            — Этого мы не знаем. Сумма зависит от процентного содержания вашей деятельности. Минус, конечно, подоходный налог. Прошу вас на выход. В свой номер можете не заходить. Ваши вещи уже дожидаются вас в холле.
            — Что ж, — сказал я. — Прощайте.
            Я пожал их холодные элегантные руки и отправился к лифту.
            Через два дня я снова был в своей квартире, что на улице Комарова в Новочеркасске. Что и говорить, такой резкий поворот в моей жизни подействовал на меня самым угнетающим образом. После такого блестящего существования — снова оказаться едва ли не в помойной дыре — именно так я воспринимал теперь своё прежнее нынешнее жилище. Но дело даже не в этом. Той работы, которая в течение последних трёх лет была смыслом моего существования, наполняла собой всё моё естество, теперь не было — и вот это было хуже всего. Я даже и представлять себе не хотел, как мне теперь дальше жить. Я даже забыл о золотой карте, которую мне вручили в день увольнения. А когда вспомнил, даже хотел её в гневе выбросить, но в последний момент удержался — пусть от этих чудесных лет останется хоть какое-то напоминание. Только через полгода, когда мои финансовые запасы подистощились, я рискнул её проверить в ближайшем банкомате. На моём счету оказалось 243 миллиона долларов. Неплохо, конечно, но утраченного смысла в корпорации ВЕГА всё равно не заменит... Потом, когда я много раз всё это обдумывал, один-единственный вопрос то и дело возникал у меня: почему они с меня не взяли расписки, что я оставлю в секрете всё то, чему стал свидетелем, будучи сотрудником фирмы ВЕГА? Ведь я мог всё происшедшее сделать достоянием общественности — выйти на печать, телевидение. К примеру, написать книгу, как это делают сейчас все, кому не лень, с поводом и без. Нанести этой активностью вред моим бывшим работодателям. Дескать, вот вы, человеки, живёте себе, ходите на работу, растите детей, любите, гневаетесь, совершенствуетесь — но всё это в каких-то ограниченных кем-то пределах, не вы сами, а чья-то расчётливая чуждая воля положила эти пределы. Разве вас это устраивает? И только один ответ возникал у меня на это. Да не было у них в этом никакой нужды. Кто я для них? Меньше чем вошь. Я исчез из поля их внимания, как пролетевшая стрекоза, растворился в социуме, как в небе, без следа. Был я — и нет меня. И силы мои настолько ничтожны, что кто же мне поверит. Ведь они сами даже не силы, а что-то стихийное, вроде природы — некие геологические континентальные плиты, по которым мы ходим, строим на них свои дома, карьеру, высокие цели и даже не замечаем, что они тоже медленно двигаются — под нами, имея свою таинственную загадочную жизнь, конструируя, меняя социальную конфигурацию материков будущего... А вот интересно, хоть какой-то прок от моей работы был там? Ну,  помимо заработанной денежной массы. Лучше хоть на немного стало человечеству от моих усилий? Или всё было впустую — как говорят в народе, ни богу свечка, ни чёрту кочерга? Я приглядывался к жизни вокруг, но ничего такого, о чём я с уверенностью мог бы сказать: "А вот и плод моей деятельности! Спасибо тебе, Господи, или кому там ещё, за это!" — вроде бы не было. Я понимал, усилия мои торкались на таком высоком уровне, что плоды если и начнут сказываться, то очень не скоро — через десятки, а то и сотни лет...