Украденное имя

он и обжигающий золотой ободок на пальце.
Центром, к которому сходились все нити. Невидимые нити подчинения, власти, управления... зависимости – от него. Власти над избранными повелителями народов, над всеми – кроме керо-ликов. Они ещё не раскрылись... с ними не будет лишней возни... с ними – потом. Элиа, златоведы, люди. Те, кто должен быть живым проводником, те, кто собирает в себе живую Силу земли. Те, кто даст ему свою мощь.
Чтобы противостоять любому, пришедшему от руниа воевать с ним. Мощь – против всех, но...
Он отдавал часть себя – материальному предмету. Рождённому в одном из мест, где Сила была живым огнём.
И если – вдруг! – кто-то сумеет дотянуться до него...
По невидимым нитям побежит огонь. Он дотянется до живых.
Он охватит живых, превращая их в пепел и тлен.
И потому – не трогать.
Не вмешиваться.
Не мешать.
Вы же не хотите, чтобы ваши усилия пошли прахом, верно? Им же лучше такая жизнь, чем никакой.
Йаллер скривился так, что элиа вздрогнул. Брат додумался до принципа объединяющей воли, но в Ордене он строился на доверии, у этого же… у этого – нет. На силе, на подавлении, на зависимости, на подчинении. Это – он. Это – его почерк. Слишком знакомо…
Элиа охнул: да как же, да кто же это, да с кем же он был столько лет?..
В светлых бешеных глазах промелькнула и исчезла усмешка. Ответ – имя – возник и просверкнул в чужих мыслях, как дальняя молния.
Элиа отпрянул.
– Саурон? – задыхаясь, переспросил он.
Йаллеру показалось, что земля ушла из-под ног. Элиа – знает?! Знает его имя? Откуда? Он – раскрыт?
Элиа схватил его за руку.
– Это Саурон, – задыхаясь, выговорил он. – Ты слышишь? Это – он!
Йаллер смотрел на чужие пальцы, стиснувшие его запястье, и не сразу сообразил, что речь не о нём.
– Что? – слабо спросил он.
– Аннатар – это Саурон. Так вот кто был у нас... давал нам советы. Значит, это с ним мы отливали кольца! Как же, да как же мы могли…
Йаллер уже не слушал: бессильная ярость отчаяния застила всё.
Брат взял его имя. То, которым его звали ха-азланна. Имя, раньше бывшее – званием, почтительным «тот, кто вооружён», но не так, как обычные воины… позже, много позже люди стали называть похоже: Владеющие Силой… Нахлынуло: когда он – на Тайшеле, давно – захватывал крепость элиа на острове и попросту выгнал их, не применяя оружия, с помощью Силы вогнал в панику, те услышали, как его называют свои, и позже, исказив, перевели на свой язык как оскорбительное прозвище…
Взял – когда? Наверное, давно, когда ещё только понял, что Йаллер здесь, просто до него ничего не доходило... И теперь никто и никогда не докажет, что беды и войны Аксерата – не его. Что власть над народами куёт его брат, а не он. И все, кто когда-либо узнает об этом, свяжут навеки две судьбы, деяния двоих – в одно.
И он никогда не докажет своей невиновности.
Элиа с тревогой и страхом смотрел на то, как чернел его взгляд.
– Да, – тихо согласился он. – Будет война. Он придёт требовать кольца, раз они… вот так…
Йаллер попытался выбраться из-под осознанного кошмара, но не вышло.
– Йарвин, послушай, – голос элиа пробивался, просил и умолял. – Что же теперь делать? Что нам делать? Надо же как-то сказать о том, что я видел… что мы видели…
– Ты. Только ты. Обо мне – ни слова.
Элиа испуганно сжался.
– Хорошо… Но – как? Это же… это же не поддаётся словам…
Йаллер не смотрел на него.
– Я скажу тебе. Скажу так, что ты сможешь передать. Будет заклинание. В стихах. Ты вернёшься и расскажешь.
– Да… но надо же что-то делать!
– Надо разрушить его замысел. Элиа, люди, златоведы. Про керо-ликов он ничего не решил. Ирукаи и так в его власти. Керо-лики…
Он невольно стиснул руки.
– Забудь о них. Никто не должен знать.
Элиа слабо усмехнулся.
– Знаешь… я ведь делал кольца для элиа сам. Это – моё, понимаешь? Я думал – это для познания красоты мира, а тут… Да я скорее умру, чем отдам их ему.
Йаллер не удержался: глянул на него. Сумасшедший?
– Умирать ради каких-то побрякушек? Да сколько бы они ни были волшебные…
– Нет! – элиа вскрикнул, заслонился. – Мой дед умер за свои творения. Он был… великим. Правда, великим! Я… неужто я бы не смог?!
Йаллер попробовал сообразить, что за такой великий дед, но мысли приняли другое направление.
– Послушай. Он… – он так и не смог произнести украденное имя вслух, – знает, что ты его слышал. Ты под ударом. Первым, с кого он придёт требовать своё, будешь ты. То, что ты говоришь в запале, – будущее. Слишком реальное для того, чтобы от него можно было отмахнуться. Ты – ключ к его замыслу.
Элиа долго молчал.
– Я… понимаю.
– Надо спрашивать не о том, что делать вам. Нужно спросить – что будешь делать ты.
– Я… я готов умереть!
– Я понял, – взгляд Йаллера стал жёстким. – Но сумеешь ли ты выполнить это? Сможешь ли опередить допрос? Сможешь ли умереть раньше, чем у тебя вырвут твою тайну?
От металла в его голосе элиа сжался. Привычный добродушный Йарвин куда-то пропал, на его месте был чужой жестокий руниа, о существовании которого никто не подозревал.
– Да тайны пока что и нет, – вдруг сказал Йаллер. – Нечего выпытывать. Так что, может быть, и не потребуется умирать.
Элиа покачал головой. Йаллер с холодным интересом ждал, что тот ответит. Внук великого деда, значит…
– Возьми на сохранение мои кольца, – тихо попросил элиа.
– Зачем?
– После войны… – в глазах элиа появилась тоска. – Они ведь делались с чистым сердцем. После войны отдай их тем, кого сочтёшь достойными. Пусть исцелят раны земли…
Йаллер задумался.
– А остальные?
– Они не у меня: не я их делал. Чтобы другие отдали их, надо, чтобы они поверили… в опасность.
– Тогда иди и убеждай.
Элиа вскочил.
– А… я успею?
Йаллер с опозданием подумал о том, что этот элиа не слишком похож на существо, умеющее убеждать. Потом сообразил: он спрашивает – успеет ли до возвращения руниа.
– Не знаю. Постой.
Элиа столкнулся с его взглядом и медленно опустился на своё место. Йаллер соединил кончики пальцев.
– Вы, элиа, умеете умирать по своей воле, – медленно проговорил он. – Вы не хотите умирать, вы боитесь смерти, потому это умение спит в вас и просыпается, когда вы устаёте от длинной жизни или душевных терзаний.
Элиа кивнул.
– Вы не спите – в сравнении с людьми. Вы дремлете, глаза ваши останавливаются, и вы скользите по волнам видений. В ту глубину, которая доступна людям, в сон без сновидений, в бездну без звуков жизни вы не опускаетесь никогда, потому что если вы коснётесь её, то утонете, а дно этой бездны – смерть. Для людей всё не так.
Йаллер понимал, что элиа очень хотел бы сбежать, но не мог позволить ему такой роскоши.
– Ты молод. Ты полон жизни. Смерть для тебя далека и труднодостижима. Но я могу научить тебя уходить в тяжёлую глубину сна. Сейчас – доверься мне. Я научу тебя и помогу не утонуть. Дальше – ты сможешь делать это сам.
Элиа дрожал всем телом.
– Ты точно знаешь? Ты уверен? Но… откуда…
– Так, вспомнилось…
– Что?
Йаллер хотел было уйти от ответа, но элиа был как перетянутая тетива, одно движение – и лопнет.
– У меня был друг… он не мог спать как люди. Он даже не знал, что умеет дремать, подобно элиа, – слишком быстро это проходило. Я пару раз заставал его – так… и уходил, не хотел потревожить. Слишком много ему доставалось… – он быстро улыбнулся, элиа робко ответил ему тем же. – И вот однажды… он позволил увлечь себя в бездну глубокого сна. Это было… как омыться холодной водой после долгого тяжёлого пути… ему это было нужно, к тому же… та, кто помог ему… она была – из прошлого, невозможного, ушедшего навсегда… Я стоял, и слушал, и не мог пошевельнуться… не мог мешать. Он так велел… Потом… я видел, как он проснулся. Я – видел.
Йаллер резко повернулся к элиа.
– Я – видел. Я знаю. Я помогу тебе.
Он жутко улыбнулся.
– Я помогу тебе избавиться от оков, которые мешают умереть.
 
***
Возле дома деревья расступались, и можно было видеть небо – сквозь зелень ветвей. Элиа смотрел прямо вверх, а Йаллер следил, – видел то, что мелькало перед его мысленным взором, с горькой улыбкой узнавал знакомые лица, усмехался: а знал бы элиа, с кем имеет дело, ни за что бы не доверился… так может, и хорошо, что брат украл имя? Ведь вся грозная прошлая слава тоже теперь – его… Здесь не Тайшеле, где от прошлого он сумел заслониться Расселением, здесь – не выйдет… А брату Расселение не досталось, это осталось скрыто от него, и – хорошо. И лишь считанные люди дожили до нынешних времён, те, кто был потомками Владеющих Силой, те, кто – помнит…
Он провожал элиа в сон. Это было несложно – скользить за открытой душой, не прячущейся, беззащитной… Чужая душа была на поверхности зыбких волн сна, Йаллер только чуть тронул эти волны – и душа вмиг потеряла опору, провалилась в стремительно темнеющую бездну, в ней всколыхнулся страх, элиа рванулся на поверхность – проснуться, но уверенная воля Йаллера успокоила: не бойся, я здесь, при мне – ничего не случится, ты только узнаешь дорогу и не дойдёшь по ней до конца.
Позже, когда элиа ушёл домой, он медленно лёг в траву. Смотрел вверх – без мыслей, только прощался с прежним именем. Как будто отрубили часть жизни, отняли, а ты можешь лишь обернуться и знать, что уже ничто не поможет. Нет, оно – твоё, но кому теперь объяснишь…
Тариэль пришла сама, он и позабыл про неё, – а она почувствовала, что ему плохо, села рядом, и они молчали вместе. Потом он всё же решился сказать – не всё, конечно, – о том, что миру грозит беда. Тариэль заволновалась, стала уверять, что элиа справятся, что они уже много воевали и отобьются. Йаллер слушал её и хотел поверить. В чем-то она, наверное, была права…
 
***
Люди шли к Могильным Курганам, здесь было тихо, и только ветер колыхал травы. Далеко было видно, как сверкала голубым огнём брошь на плече: мёртвую несли на открытых носилках. Йаллер вдруг вырвался из ниоткуда, хотел крикнуть: она же ещё молода, рано её хоронить!.. Но – остановился, и люди с тревогой и сочувствием смотрели на чудаковатого отшельника, перешёптывались, кто-то даже хотел позвать его жену, чтобы та увела его прочь, но никто не знал, как её найти. Йаллер медленно подошёл к носилкам, решился – и откинул покрывало.
Женщина была стара. Лицо её давно покрыли морщины, только теперь тонкая восковая кожа была уже мёртвой. Кто-то тронул Йаллера за плечо: не плачь, она пережила мужа на двадцать восемь лет и ушла с улыбкой…
Йаллер виновато опустил покрывало. Люди стареют. Это тебе, руниа, всё едино, время несётся как река, а ты смотришь, как растёт и снова опадает листва на деревьях в бессчётные годы. Ты уже отвык – живя рядом с элиа. Да, жить без боли легче, когда видишь рядом молодое и не меняющееся со временем лицо…
На обратном пути люди застали его на обочине дороги. Перед ним были камни: один в центре, вокруг пустота, а затем – три концентрических круга. В первом из них было три камня, во втором семь, в третьем – девять.
Когда люди проходили мимо, камни вспыхнули глубоким, тревожным светом.
 
***
Он не верил в то, что элиа отобьются, и готовился к худшему. Запутал дорожки, ведущие к поселению керо-ликов, – чтобы никто не нашёл пути, чтобы все сбивались, думали, что дальше, за холмами и реками, уже нет жилья. Стал появляться у людей – ненавязчиво, тихо, сидел с ними в трактирах