вынужденно (безо всякой особой охоты) приодевшихся и остепенившихся дикарей.
Они степенны и учтивы разве что исключительно из-за внешне навязанных им законов всего того полностью уж как есть чисто вот единовременно с ними до чего еще неотъемлемо и строго день за днем существующего современного общества.
69
Ну а в случае весьма явственного тупика, что и впрямь-то внезапно некогда возникнет на пути современного прогресса процесс деградации культуры и возникновения новых врагов народа может занять не более одного самого кратчайшего мига во всей той так или иначе имеющейся истории всего этого нашего цивилизованного существования.
А между тем как раз именно для того чтобы нечто подобное и стало на редкость полноправной частью более чем вездесущей реальности, без тени сомнения может хватить и года, а тем паче двух лет того еще жалкого существования в свете никак не на пустом месте возникших чисто же чудовищных напастей.
И вот как-никак, а именно тогда многотонные колеса телеги вроде бы навеки ныне прежнего тоталитаризма сколь безумно уж быстро разом и раздробят кости всему тому внешне ярко демократическому, но пока при этом во многом, несомненно, аморфному…
70
Ну а все те великие достижения светлого разума, что без тени сомнения при случае явно смогли бы постепенно приблизить нас к чему-либо высокомудрому и чистому, с точно той легкостью, всенепременно, смогут оказаться задействованы именно ради того, дабы насильно привить всем нам любовь к наиболее грязным нечистотам самого-то отменно скотского себялюбия.
Они же, между прочим, в прошлом явственно посодействовали сущему укоренению во всяком неграмотном и невежественном человеке именно той на редкость беспочвенной веры в то, что хватит, мол, и того, чтобы толпа хором проорала «халва» – и через самое короткое мгновение у всех во рту разом и станет весьма ведь приторно сладко.
Нет, вовсе не может тут быть абсолютно никакой существенной разницы, делалось ли это во славу дикой жестокости или во имя всеобщего блага и любви к ближнему своему, раз было то до чего на редкость всецело так безразлично.
Разве что именем той истово черной ненависти будет, куда и впрямь значительно потруднее сколь же открыто творить наиболее темные и грязные дела, поскольку некоей той чисто усредненной душе человека все это довольно-таки быстро раз и навсегда вскоре вот попросту напрочь ведь опротивеет.
Однако и само ее наличие непременно уж можно будет до чего незамедлительно взять под очень большое и совсем беспристрастное сомнение, а то и напрочь ее попросту отменить!
71
Коммунистическая и нацистская идеологии, создавшие в чьих-либо донельзя близоруких глазах невообразимо заманчивый проект по ранее никак небывалому ускорению политического и духовного преобразования всего рода людского, поставили во главу угла самое принципиальное отсутствие у всякого человека какой-либо собственной вообще души.
Варварские диктатуры признавали одно лишь наличие у него интеллекта, проявляющего себя в самых основных инстинктах, кстати, присущих даже и живущим в некоем едином сообществе насекомым.
При этом сугубо подчеркивалось все явно ведь чисто звериное родство, классовое или этническое, что никакого существенного значения далее и близко никак не имело.
И наиболее главной тут целью было до чего еще яростно сплотить тех самых действительно нужных людей, всецело отделив их от тех, кто отныне был никому этак далее совершенно уж вовсе не нужен.
И господа красные тогда ко всему практически единокровному обществу буквально разом и присобачили немыслимо же угловатое клише – «наши» и «не наши»
И тех никак совсем не наших попросту и следовало всех до единого сколь еще нещадно уничтожать, причем, словно злобных вредителей, что извечно строят, да и осуществляют, коварные планы супротив всего и вся выпукло и ярко выделенного - благородного рода людского.
72
Причем до чего безукоризненно веря светлому уму Федора Достоевского – это уж явно не что-то такое исключительно новое, а давно этак извечно исхоженное старое.
Вот чего он пишет по этому поводу в его незабвенных «Бесах»:
«Во всякое переходное время подымается эта сволочь, которая есть в каждом обществе, и уже не только безо всякой цели, но даже не имея и признака мысли, а лишь выражая собою изо всех сил беспокойство и нетерпение. Между тем эта сволочь, сама не зная того, почти всегда подпадает под команду той малой кучки “передовых”, которые действуют с определенною целью, и та направляет весь этот сор куда ей угодно, если только сама не состоит из совершенных идиотов, что, впрочем, тоже случается».
73
Но тех идиотов, как есть будет еще вполне возможно раз и навсегда весьма же поспешно попросту отодвинуть от дико бушующего вулкана людских страстей.
Поистине дав массам вместо лубочных светлых идеалов фигурку кумира, который и будет отныне истинно до конца собой ознаменовывать самую наглядную суть сущего воплощения всех чаяний и надежд на все, то лишь некогда затем только грядущее всеобщее славное благоденствие.
И история явно ведь знает всему тому никак немалое число весьма красноречивых и более чем наглядно же выразительных примеров, и из тех самых последних – это, конечно та самая, Великая иранская революция.
Причем она еще изначально возникла как раз-таки только оттого, что кучке тех самых крайне растрепанных во всех своих наилучших чувствах либералов сколь еще невероятно некогда разом захотелось явственно заполучить до чего значительно вот только поболее всяких гражданских и общественных свобод.
И это именно ведь несмотря на то, что у них и без того их было вовсе-то и без того совсем вот немало.
А как раз с этого все сходу и начинается!
Ну а когда-то затем абсолютно любая революция, что на самом уж гребне так и вздыбившей ее волны фактически безмятежно на редкость многословно прекрасна…
Да только дойдя до своего пика, она сколь деятельно затем и возвышает на самые небеса именно те яростно тупые ничтожества, что и проявят впоследствии весьма своекорыстно злой интерес ко всему тому разве что с одного виду праведному перераспределению всеобщего изначально так чужого народу блага.
Да и, кстати, тут же, фактически мимоходом разом и изыскивает братия, ревностно блюдущая традиции массового террора всяческих ярых и тщательно скрытых врагов, дабы в их-то крови и утопить все, то весьма стародавнее и нынче донельзя как есть всем до конца обрыдшее треклятое прошлое.
И все, кто его олицетворяют должны быть ныне оказаться погребены в земле раз те, кто решили спалить все, на чем только раньше держалась ранее, всякая в стране власть были чудовищно беспощадны…
Этими бывшими холопами безудержно двигал лютый инстинкт всесокрушающего разрушения…
Все былое и барское должно было ныне разом сгинуть в очищающем революционном пламени.
И ПРИ ЭТОМ ГОСПОДА большевики неистово так и, пытались буквально сходу сплотить весь «свой» простой народ супротив всяческого до чего, невпример ничему иному отвратительно коварнейшего и вездесущего присутствия на кровавых мозолях людских жирующих богатеев.
74
И, ясное дело, что это именно большевики более чем ответственно и спровоцировали капиталистический мир на поиски и впрямь-то самой насущной антитезы осатанело яростному большевизму.
А им и стал тот донельзя же половозрелый фашизм, коему и довелось порядком вот взвешенно вживить краеугольный камень всего своего свирепо лютого мировоззрения в довольно-то подчас совсем поверхностно образованные умы чрезвычайно во всем беспечно серых масс как той еще немецкой, а точно также и итальянской наций.
Правда если и дал нацизм клятву верности капитализму, то ведь сделал он это разве что лишь потому, что всяческий хоть сколько-то иной, противоположный путь был ему отныне абсолютно прегражден всеми теми местными никак невзыскательно вовсе-то неприемлемыми для всякого настоящего социализма - имперскими реалиями.
И было в нем, кстати, значительно поболее ничем не прикрытой варварской агрессии, нежели хитрости, да только был он и впрямь смертельно опасен всею своей истинно дьявольской продуктивностью.
Однако та самая всеядная хитрость при всей своей довольно грубой житейской тупости все-таки может оказаться значительно уж похуже, причем не только для всех тех чисто отдельных с чьей-либо точки зрения нисколько неполноценных народов, но и для всякого дальнейшего существования всего этого необъятно огромного мира.
Русский народ был и есть один из сильнейших по всему своему духу народов мира сего.
Ну а потому и вполне могла оказаться сколь несоизмеримо горше судьба всего человечества, если бы тот самый осатанелой лихости большевизм действительно уж изыскал все нужные идеологические средства, дабы как раз именно его значительно получше и верной рукой весьма надежно так оседлать.
Ну а затем и можно было бы до чего еще запросто повести вконец заблудшие трудовые массы на бастионы того самого неистово озверелого и социально уж вовсе донельзя чуждого им по духу капитализма.
А, тем более что делалось бы все это как раз ведь во имя любви, а не во имя расовой животной ненависти!
Да, именно так!
Во имя любви, хотя и путем убийств и яростно безрассудных и разрушительных свершений!
По куцей логике комиссаров, само собой, то весьма невозмутимо и выходило, что это как раз посредством чего-либо подобного и пребудет во всем этом мире их на редкость же безумно радостный (даже и в предощущении его) сколь отныне чисто земной рай, а не тот никогда не существовавший – небесный.
75
Однако на самом-то деле чем это более и более радости будет присутствовать в людских сердцах от смерти лютых классовых врагов, на которых, пусть и пришлось до того совсем же безропотно целыми веками гнуть и гнуть себе спину…
Да только со всею той явной безысходностью надо бы при всем том именно сразу до чего еще на редкость сходу так более чем безапелляционно строго заметить, что как-никак, а лучше от всего этого никому уж нисколько вовсе не станет.
Раз еще лишь значительно гуще затем сгустятся тучи ненависти, отравляющие громом и молниями осатанелой идеологии простым людям все их наивные души, да и, в принципе, всегда искренне добрые сердца.
Ведь никоим образом нельзя путем убийств и насилия над ближним своим (пускай он и будет хоть в чем-либо единолично и сам полностью как-никак во всем всегда виноват) действительно приблизить эпоху всеобщего грядущего счастья.
Таким макаром разве что, наоборот совсем незамедлительно отодвигаешь общество назад в пещеры к мамонтам и троглодитам.
76
Вот и генерал белой армии Краснов более чем однозначно рассуждал в примерно же схожем ключе – ниже приведено его мнение, изложенное им в книге «От двуглавого орла к красному знамени».
Жаль только, что всего через год после написания этих славных строк Краснов вполне всерьез душевно подгнил, и в конце того самого последующего своего романа «Единая-неделимая» ему с чего-то вдруг вздумалось громко прославлять убийцу отца, матери и деда и ведь исключительно за то, что тот свернул шею какому-то одному никудышному большевику…
«Она думала. Она пришла уже в
