Шальная мельница

дням девки, а по часам, форсировано взрослея.
Где могла – помогала незаметно, а где нет – то уж, простите.
Однако, самое страшное было добраться до того дня, когда Аня задумает свой жуткий поступок, и когда я…окажусь на грани.
 
Но, а пока… а пока у меня мой Гоша. И с ним тоже нужно было что-то решать. Непременно нужно. Негоже заглядываться на чужого мужа. Ой, как негоже…
Хватит уже с меня.
 
***
(Л и л я – 3)
 
Чуть больше года в коме - и, наконец-то, мой Водитель, мой Шалевский раскрыл глаза.
Стоит ли описывать нашу всеобщую радость? Жена ликовала, как никто иной. А я же - обреченно делала вид, что лишь слегка поражена сим невероятным чудом.
 
А вот он,… наш Гоша, словно у разбитого корыта оказался. Раскромсанная жизнь и переломанная судьба. Если бы сама, собственными ушами я сие не услышала, никогда бы не поверила. Да и то,... это было так, всего лишь на несколько раз в первые дни - практически, сразу смирился, замкнулся в себе и больше никогда… не возвращался к этой странной теме.
И, тем не менее, как только очнулся, Георгий  был полностью дезориентирован. И это – понятно, логично. Однако, взахлеб, с яростью принялся утверждать, что вокруг какая-то "бесовщина", и он, вообще, не должен здесь находиться, что это всё - не его, и жизнь у него была другая, и имя другое - Генрих.
Однако позже, жену и ребенка признал. Смутно, неуверенно, но признал, сведя концы с концами одних воспоминаний с другими.
Врач же сие "помутнение" объяснил сразу (по сути, как и у меня) -  печально известный "коматозный бред".
 
 
… в общем, Генрих. Однако, какой шанс, что это - мой Фон-Мендель?
Но, как оказалось, это даже не важно. И дело даже не в жене и их ребенке. По крайней мере, не для него.
 
Лиля! Сука, ЛИЛЯ!
Его, просто, свихнуло на ней. Он чувствовал, верил, что она безумно нуждается в нём, что он должен о ней позаботиться. А после и вовсе, как-то раз, мне сознался (в ответ на мой рассказ про мою кому), что она - и есть та самая девочка из его "сна". И ее, во что бы то ни стало, непременно нужно найти.
Хотелось ли мне сознаться, что я – та самая его Лиля, вот только уже… после всего, вернувшаяся, как и он? Хотелось. Безумно хотелось! До слез, до крика, до истерики. Однако… даже если и начинала нечто подобное вырисовывать, он, тут же, шел против, и воспринимал всё в штыки. Как бы, кто бы не выглядел – плевать: ему нужна исключительно только та девочка, девушка. Только его Лиля.
 
Хотя, наверно, оно и правильно. Если сны наши - правда, а судя по тому, что я уже - "Лиза", сложно с этим спорить, то страшно разрывать цепь. Страшно и, вероятно, глупо. Им нужно встретиться, Первой Лиле и Гоше. И должно всё то произойти, что произошло. И лишь тогда Генрих и Анна столкнутся. Лишь тогда я буду с ним… хотя бы в прошлом.
 
...
Ох…
Бедный ребенок Шалевского. Бедный. Несчастная и Лена. Развелись они. И, вправду, развелись. Вскоре та, конечно, нашла себе нового мужа, а после и забеременела во второй раз… Но это будет потом, в 2016 году. А сейчас, на дворе - 2014. И я мчу, темным, холодным, промозглым вечером на чертову высотку. К своей шальной, нерадивой сестрице Ане.
 
***
(Л и л я – 3)
 
- Аня! – испуганно позвала ее я, страшась как бы та с перепугу тотчас не сиганула вниз.
 
Но вдруг, неспешный разворот – и улыбается.
Мне, незнакомке, она… улыбается.
- Привет. Я уже и замерла, пока тебя дождалась.
- М-меня? – ошарашено шепчу. Шаги ближе.
- Да, - смеется, потирая ладони. – Тебя. Тебя, Лиля. Лиля-три, так ты себя называешь?
Нервно моргаю, невольно приоткрылся рот.
- Всё еще бесит имя Лиза, да? Или свыклась?
Молчу. Таращусь только идиотически.
- А ведь, практически, - продолжает, - то же, что Эльза. Верно? – смеется. – Что тогда не давала себя называть так, что сейчас перебираешь имена.
- Когда тогда? – сухо, едва различимо.
- А ты еще не догадалась? – хохочет. Дышит теплом на ладони. Украдкой взгляд мне в лицо из-под ресниц. – Нани… Я – Нани.
Поморщилась я, прожевывая несказанные слова.
Еще один вдох, и заикаюсь от шока:
- Н-но как? Когда?
Усмехается.
- Я помню, что ту жизнь, что эту. Только пришлось бродить туда-сюда. И переходы – это либо болезни, либо кома, как у вас с Гошей.
- Аня…
- Угу, - качает головой. – Здесь я – Аня, а там Нани…
- Но почему ты уходишь? Почему ты прыгнешь? – жалобно.
Печально улыбается, на мгновение поджав губы.
- Не мне тебе рассказывать, как сложно выбирать свой путь. Однако… если здесь – твое счастье рядом с Генрихом, то мое – лишь там. Я должна уйти. Должна. Меня ждет мой Пиотр и наша девочка. Я им нужна. Куда сильнее, чем тебе и Лиле-Первой. И лишь там я буду искренне и полноценно счастлива.
- А здесь? Где этот Пётр?
- Не знаю, - качает головой. – Сколько искала. Помнишь еще меня из Велау? Ты, Эльза, как раз ушла, а я – сильно заболела. При смерти. А тут, в это время, – сама знаешь, что попыталась впервые сделать. И попала я, современная, туда –  прожила там те года, пока Эльза скиталась, и пока Анна не пришла и не забрала меня к себе. И у меня всё сложилось. Я была безмерно счастлива. Но Анна ушла, ты ушла, вновь ушла, - и я заболела. Не знаю почему. Вроде, и не сильно по двоим вам убивалась. Хоть и умерли на мельнице, однако… я верила, что вы где-то здесь, в нынешнем времени. Но… сердцу не прикажешь. Вот, наверно,  и затянуло сюда. Как раз, чтобы дожить до твоих… восемнадцати.
- Но ты же знаешь, что Ярцев сделает со мной?
Виновато опускает очи.
- Да. Уже да. Но разорви – цепь, - выстреливает взглядом мне в очи, - и всё разрушится. Увы, Лиля, всё разрушится.
- А смысл? – рычу. – СМЫСЛ? Кроме как, жизни на Бальге с Генрихом, здесь, после всего – конец. Гоша – мертвый.
Качает головой.
И вновь потереть ладони, постучать ногу об ногу. Взгляд около – и загадочно ухмыльнулась.
- Лиля, как ты не поймешь?  - смеется. – Это – еще не конец. Ты еще в пути. Колесо еще вертится. Там в больнице, в 2011 году… не было никакого влюбленного санитара. Не было. А была ты.
- В смысле? – оторопевши, вывалила я глаза.
Шумный вздох.
- Ты себя тогда уже называла «Четвертая Лиля». Даже новое имя не сказала. Лиля, да и Лиля. Это ты меня спасла, устроила побег из… психушки. Привела в чувства, дала одежду мне и тебе же, мелкой, денег, а не у бабки я взяла. Подсказала что и где, как соврать. Провела, практически, до детоприемника. Многое о будущем рассказала, но мне еще не верилось тогда, а половину – и вовсе (в голове перемешалось) забыла. Потому даже, когда и встретили Шалевского на дороге, я никак не смогла догадаться, что это -  тот самый наш Генрих.
Немного помолчав, добавила (морщась):
- А еще ты сказала, что письмо Ирине надо написать. Обязательно. Иначе либо не успеешь вернуться, либо… ее отец тебя прикончит. Всё в нем расскажи: и о их свадьбе, и об… изнасиловании. И  о жизни любовниками. Всё то, что он тебе дал. Как хотел детей от тебя. Как… Ирине мешал забеременеть.  В общем, всё… всю ту жуть. И как ты решила уйти от него, едва узнала про ее новость. Вывали на нее – и она тебе вернет сторицей.
- Но Шалевский?
- И ты сказала, что, будучи Лизой, ты знаешь, придумаешь, как поступить. И в нужный момент сделаешь всё необходимое без сомнений и страха, потому что я тебе сегодня на крыше расскажу про нее, про Четвертую Лилю. И тем самым все, но особенно ты, замкнешь круг и спасешь Гошу. Чтобы Лиля, Пятая, когда выйдет из комы, наконец-то встретила его.
Качаю головой.
- Идиотизм. И тебе не страшно?
Смеется вдруг. Взгляд около.
- Оглянись, Лиля. Ты стоишь в чужом теле, на крыше со мной, в 2014 году. Что может быть еще страшнее и сумасброднее?
Ухмыляется.
Вдруг помрачнела она. Резво, грозно:
- Только не вздумай вмешаться. Ни во что лишнее. Ни в изнасилование, ни в тайный ее, ваш, аборт. Ничего. Ничего не меняй. Всё будет нормально. Поверь мне. И ты будешь еще с Гошей, с Генрихом. Просто, перетерпи.
- Просто? – злобно язвлю. Кривлюсь болезненно.
Качает головой.
- Да. Нам дано свершить эти круговороты, при этом сохраняя память, так вот не закручивай сильнее воронку. И так многое начудили, а потому и расхлебываем, словно ненормальные, творя безумные чудеса.
Не закручивай, прошу…
 
***
(Л и л я – 3)
 
И пусть все еще жуткой луной вторились слова Ани, и пусть  бешеное осознание того, что та сотворила, едва я ушла подальше, разрывало меня изнутри, я, Лиля Третья, все же бросилась спасать свою Лилю Первую...
 
Ну, не могу я, не могу добровольно дать ей пережить тот кошмар, что еще до сих пор меня заставляет дрожать от страха. А уж тем более… забеременеть от этого козла.
А дальше что? Опять аборт?
Нет уж, нет!
 
Но… опоздала.
Курящий на балконе Ярцев. И я, визжащая на всю глотку, в углу комнаты, что даже через входную дверь слышно.
 
Прижаться спиной к железному полотну – и отчаянно зареветь, завторить безумием, горьким рыданием Первой Лиле.
 
Сука ты. Сука, Ярцев. Сука! Правильно тебя Ирина изничтожила. Правильно! Как того клопа. Выжгла с лица земли.
И будь моя воля, я бы сама тебя прикончила. Причем, прямо сейчас. Не глядя…
Однако, поступаю… ровным счетом, как Вторая Лиля с Ириной – выжать всё. Пользу по максимуму, а потом отдать на поруки судьбе.
 
И хоть подбросила я брошюрку с рекламой  срочного противозачаточного, однако…
 
Пыталась и в больнице ее отговорить. Не делать самого жуткого. Да разве она меня услышит? Разве я… услышала бы?
 
А потому… покорно опустить голову и ждать. Ждать дня, когда нужно отправить будет злополучное письмо, и дня, когда Лиля Первая отправится в великое путешествие…
 
***
(Л и л я – 3)
 
- О, Лиза! И ты здесь? – удивился Шалевский, завидев меня в коридоре больницы.
Невесело улыбаюсь.
- А где же мне еще быть? Слышала уже… про эту твою… Лилю. Даже не знаю… поздравлять, или… В общем, мне жаль.
Кривится, морщится, с трудом сдерживает слезы.
- С-сука, - резвый разворот, пряча в ладонях лицо. Рычит. – Пару дней не смогла подождать. Пару дней, б***ь! Е****я работа. Ответственность. Сука, что б ее. Идиот! ИДИОТ Я! – отчаянно причитает.
- Успокойся, прошу, - несмело шепчу, попытка обнять. Вырывается. – Ч-что врач говорит?
Усилия прийти в себя, шумные глубокие вдохи Шалевского. Несколько минут стоим как дураки, радуя бесплатным развлечением зевак.
Но еще миг – и проглатывая горечь, обрушивает Гоша на меня взгляд.
- Врач не знает, почему она еще жива…
 
***
(Л и л я – 3)
 
Горе - горем, а дело - делом. Так решила не одна я.
А потому – нужно тоже действовать.
 
Аня там, на крыше, сказала, будто настанет момент – и я точно буду знать, что мне надо сделать. И при этом не будет ни страха, ни сомнений: как она сиганула с высотки, так и я свершу свой смелый побег в новую жизнь. В новую, но при этом… и Гоша выживет.
Выживет!
 
Вновь прокрутить в голове рассказ Ирины. Уже в сотый раз.
Чушь какая-то, и тем не менее. Я поджидаю Ярцева.
И вправду, пока тот в кафе, какой-то странный типок трется около его автомобиля. Чего-то присел на миг, а дальше, оглядываясь по сторонам, спешно подался прочь.
«Взорвали». Люди отца Ирины его взорвали.
И вдруг, внезапно… из здания напротив, выходит Михаил, вот только его ведет… под руку, буквально тащит силой рядом с собой, мой Шалевский.
«Не в то время, не в том месте».
Оглянувшись по сторонам, заставляет сесть в авто (с другой стороны) и сдвинуться с пассажирского кресла на водительское.