же особой нужды.
303
И тут как-никак, а до чего однозначно прослеживается досконально продуманная последовательность чьих-то более-менее сознательных действий.
То есть, весьма вот уж конкретно тут было замешено не одно только некое сколь бездушно слепое, словно бы у крота устремление, никак не считаясь ни с какими потерями, как можно ведь побыстрее покончить со всякой кровопролитной войной.
Хотя та и впрямь невыносимо весела до чего только тяжким же грузом на плечах всего ведь того народа.
Нет, все дело тут было и близко не только лишь разве что именно в этом.
Поскольку ясно же словно божий день, что та самая полноценно самодержавная Советская власть неизменно стремилась всячески поприжать свой крепкий духом народ.
Ну так еще и никак уж совсем ведь оно не иначе, а именно что к ее всецело инородному и крайне деспотичному ногтю.
Та власть всегда считай до дрожи во всех ее длиннющих конечностях сколь вот неизменно боялась разом утратить всякий контроль над всей ситуацией в обществе.
Прекрасно осознавая что и ее может никак не миновать судьба того еще 300 же лет вполне доселе благополучно процарствовавшим дома Романовых.
И, кстати, одной из тех наиболее немаловажных причин, почему бы нечто подобное могло бы, вообще так еще, собственно, произойти, была именно та нисколько недвусмысленная утрата народом его сколь искренней и крайне наивной веры в некий полумифический коммунистический рай.
304
А между тем всяким тем, до чего безликим рабам точно ведь было его никак уж и никогда попросту ни в жизнь не построить.
Однако многие из них так и прожили всю свою жизнь в том, как есть полнейшем сущем ведь и впрямь самом так абсолютном неведении.
А между тем для того, чтобы начать мыслить о вполне должном освобождении из тех и по сей день никак не проржавевших идеологических оков всем им должно было оказаться на деле-то ведомо, что буквально каждый из них бесправный гражданин вконец обнищавшей и обездоленной своей страны.
Причем всесильные правители ССср точно, как и нацисты, явно болели фактически беспроглядной гигантоманией великих и заоблачных планов по построению чисто вселенского «светлого будущего».
И планы, те были всецело же строго ориентированы разве что в сторону вполне ведь сколь безыскусного укоренения суровой и полностью так однотонной серости, в которой и должно было попросту именно утонуть всякому индивидуальному колобродию разноликих и до чего вовсе так явно досужих мнений.
Государственное мнение должно было отныне уж явно так стать чисто единым мнением всего и вся хоть как-то умеющего говорить.
То есть громко так и четко население должно было высказывать одно лишь то, что исходило от имени совершенно же всесильной власти.
Да только вот незадача для того, чтобы это было так - народ должен был стать чем-то до конца однородным, гомогенным и ни о чем и близко совсем не думающим стадом.
А этого можно было добиться, только лишь сколь еще беспрестанно его куда-то строго ведя…
А человек между тем сугубо индивидуален и все общественное ему зачастую до фонаря и без светлой мечты о грядущем счастье его в хомут загнать не так уж легко…
Но государство более чем неизменно имеет все силы и возможности сделать народ послушным и если оно своего праведного труженика никак не обеспечивает ничем кроме тех исключительно строгих его обязанностей, то при этом оно явно рискует быть в конце концов начисто свергнутым.
Причем это так именно потому, что вовсе уж никакая волна террора никак не могла раз и навсегда вдребезги разбить всю вот ту только доселе имевшуюся волю народа к свободе.
Да и то самое нынче уж полностью прежнее его безыдейное счастье не было им явно так совсем разом ведь позабыто.
И с этим всем надо было чего-то еще и вправду как-то решать, ну а тут та война как-никак вполне ведь могла разом уж подсобить коли с ее помощью можно было запросто повыпустить из масс массу крови, не прибегая к дополнительным репрессиям.
А чисто потому именно при помощи войны и можно было исправить целую кучу еще же довоенных недоработок, когда во время чисток не было приложено хоть сколько-то достаточное рвение в деле выявления врагов и всяких скрытых вредителей.
Раз у кое-кого явно так попросту не хватило же сил обнаружить их всех…
Ну, так теперь и пришло время для тех внешних недругов всячески истреблять врагов внутренних…
Раз как есть все те «доблестные» берьевские палачи в то бездонно зыбкое довоенное время никак не до конца согнули хребет народа, совсем так, значится, круто в дугу.
А ведь тот чересчур сильный же мелкий люд был безмерно опасен, ну а поскольку он явно значил для всех его бесславных поработителей нисколько не более, нежели чем полуодичавший домашний скот, для всякого того крайне бестолкового и нерадивого хозяина его безо всякого счета попросту и погнали на немцев вовсе уж вслепую считай на убой.
Пропорции необратимых потерь в живой силе между воюющими сторонами были тогда всецело так непомерно, до самой еще чрезвычайности явно неравны для всякого того довольно-то обыденного, как и вполне во всем безыдейно грамотного, ведения боевых действий.
305
Да только уж все потери Советского Союза в результате наиболее кровопролитной войны за всю историю человеческой расы оказались затем явно так раз и навсегда всецело окутанными самой глубокой тайной, до чего надежно спрятанной на дне несгораемого сейфа в некоем укромном месте.
И этот считай самый главнейший секрет страны до сих пор (в спецхранах) держат под самой усиленной охраной.
А между тем, фактически всякий немецкий солдат довольно-таки поспешно тогда уж разом собой заменял весьма строгого, вконец насупленного и крайне обезличенного исполнителя НКВД.
И хотя ему тоже явно доводилось платить за свою никак неблагочинную роль ценой своей собственной жизни, а все ж таки он почти беспрепятственно при всем этом нес смерть, по меньшей мере, 14 советским солдатам.
Правда речь тут идет исключительно о пехоте, а не обо всех тех других родах войск.
У большевиков пехота, эта на редкость извечная же разменная монета войны, вообще ведь до чего напрочь фактически превратилась в «аморфную массу человеческой протоплазмы».
То есть вместо того, чтобы нормально обучить солдата ползти к вражескому окопу, причем так чтобы у него и задница на лишний сантиметр кверху не поднималась, его тупо бросали в атаку, и побегут 300 мужиков по голому полю к вражеским укреплениям, а назад вернется от силы человек 15.
Ну а через 2 часа подымут уже новых 300 чьих-то отцов и кормильцев и вот так всю ту войну…
А в том самом немецком окопе мог сидеть в заляпанных глиной очках щуплый немец, он и винтовку плохо держит и стреляет почти наугад.
И, ясное дело, вполне так достаточно было бы, чтобы промежуток между бегущими солдатами был как есть все те метров шесть…
Нет, уж точно при таком раскладе он почти наверняка совсем ни в кого явно бы не попал, да только та власть всегда предпочитала действовать чудовищно всемогущим авральным методом.
306
Да и вообще немцы, отходя, всегда как-никак намеренно оставляли на каждом ближайшем холме по паре пулеметов, и те косили «иванов» попросту вовсе-то совсем безо всякого счета…
И все это как раз именно так вот и было!
Наши войска донельзя же пренебрежительно к чьим-либо вполне конкретным людским жизням до чего еще беспрестанно слали в атаку, часто так, даже никак не давая им хоть сколько-то времени, дабы они наскоро сумели действительно осмотреться на местности…
Да и вообще, тогдашнее суровое подчинение старшему командованию неизменно же носило характер самого так безапелляционно догматического вдалбывания всего того, что было приказано свыше к его весьма как-никак самому неукоснительному и незамедлительному исполнению без малейшего обсуждения деталей, буквально напрямую увязанных со всякой той местной суровой конкретикой.
А между тем, у тех же немцев ничего подобного никогда попросту так собственно вовсе вот не бывало.
Поскольку они сколь неизменно старались выстраивать пирамиду командования чисто таким ведь образом, дабы и вправду было самое же четкое взаимодействие, а не просто тупое спускание директив сверху вниз.
А как раз именно потому у них по цепочке снизу вверх всегда шла до чего еще тщательная и весьма кропотливая работа, и старшие военачальники готовы были безо всякой спешки выслушивать здравые возражения всех своих подчиненных.
Правда, это было разве что той исключительно неофициальной стороной их армейской жизни, а официально все уж тогда было иначе, но на бумаге в инструкциях оно одно, а жизнь всегда вносит именно так свои до чего многозначительные поправки.
В то самое время как в СССР всю общественную жизнь попросту же явно превратили в одну ту непомерно большую казарму, и всякий подчиненный был бесправен и имел право разве что лишь поддакивать своему вполне естественно во всем единолично более чем неизменно во всем правому начальнику.
И вот он тот до чего яркий пример въедливого и самодурского поведения любого же выхолощенного князька сколь еще всласть правящего от имени той на редкость въедливой сталинской партократии.
И именно в тексте этой цитаты и чувствуется тот самый отвратительный запашок повседневно так крайне же бесноватого большевистского быта.
Василь Быков, «Его батальон».
«– Я спрашиваю, – тише и оттого еще более зловеще повторил свой вопрос командир полка. – Я вас спрашиваю, кто вам разрешил отвести батальон на исходный рубеж?
Волошин замолк. Он уже знал эту манеру многих начальников долбить подчиненного вопросом, не давая тому ответить. Наверное, и теперь отвечать не имело смысла, его ответ вовсе не интересовал командира полка».
307
Причем все это в то самое время объяснялось не одной разве что той ничем ведь никак непреодолимо бравой штабной тупостью, но и самими прямыми указаниями политической части армии…
Всем! Всем! Всем!
Попросту как есть вменялось в обязанность гнать и гнать своих солдат вперед и только вперед, и чем уж только оно будет быстрее и вернее сколь незамедлительно отвоевывать обширные земли нашей родной великой отчизны…
Надо, мол, беспрестанно же побеждать и побеждать врага, сделать советскому народу до чего еще большой и на редкость долгожданный подарок на очередную годовщину Октября…
Во что бы то ни стало взять Берлин именно на Первомай…
Конечно, далеко не все генералы подходили к этим директивам с самой же искренней радостью, как и кристально чистым моральным чувством, а также еще и совершенно спокойной душой.
Холуйская сущность была далеко не у всех советских военачальников.
Однако все они были, безусловно, пригвождены к одному месту самой атмосферой всей той на редкость помпезной и амбициозно невежественной нетерпимости.
А как раз потому и вынуждены они были до чего еще разом так безропотно принимать во внимание указания ставки верховного главнокомандующего.
Ну, а там безоговорочно и всесильно более чем беспардонно засел этакий патологически мыслящий монстр – мирное время на 30 лет своего правления раз и навсегда всеми правдами и неправдами именно что намертво попросту тогда отменивший.
Всем небезызвестный великий
