попросту неоспоримо.
То есть, и впрямь, то исторически как есть до конца всецело уж достоверно, а именно что когда те самые никем еще в пух и прах пока неразбитые гитлеровские войска сколь еще твердо стояли под самой Москвой,
Нет уж как-никак, а тогда товарищ Сталин…
Да этот самый лютый монстр в человеческом теле, пока вот считай так ни сном, ни духом даже и не помышлял о том, что некогда далее ему окажется довольно-то удобным раз и навсегда более чем сходу и впрямь разрешить при помощи наиболее кровопролитной за всю историю человечества войны, те самые совсем беспрестанно так и зудящие ему нервы – внутренние проблемы.
290
Нет, во времена всего того более чем невообразимо вероломного начала всей той войны по его сатанински преступному наущению до чего неизменно действовал именно тот принципиально иной этический постулат защиты родины от тех безумно ярых врагов-интервентов.
Большевики тогда более чем явственно проповедовали принцип именно той еще неминуемой смерти почти всякого своего солдата за ту вконец как раз-таки ими и обесчещенную, да и как есть всецело же обескровленную свою страну.
Причем произошло нечто подобное сколь еще уж задолго до всех тех кровопролитных сражений, и преступление это явно лежит на той весьма многогрешной совести как раз именно своей, а вовсе никак не некой той пришлой власти.
Это власть и впрямь вполне искренне считала лютую смерть самой настоящей наградою за все, то лишь только ею и даденое, безоблачно светлое счастливое существование.
Ее призывы к геройству носили тогда более чем непременный чисто так фаталистический характер.
Надо, мол, вам, ребята, отдать свои крайне сами по себе малоценные жизни как раз уж во имя спасения великого социалистического строя, и то вполне еще однозначно являлось чем-либо, куда поболее важным, нежели чем всякая смерть и впрямь-то так и повадившегося на матушку Россию вовсе ведь совсем безысходно лютого нацистского супостата.
И было то, как есть считай именно так – раз советский воин был всем своим нутром более чем безнадежно попросту заранее еще предназначен к гибели в бою, словно снаряд, бомба или пуля.
Ну а принесет ли это вред врагу, то, сколь еще, несомненно, было исключительно лишь дело десятое.
291
А главное, до чего многим наиболее достойным этакого определения пролетариям, выбившимся в «святое и непогрешимое» начальство, никак так явно не желалось яро идти рядовыми в пламень и дым сражений, а потому они, как родной матери, верно, служили той полностью уж раз и навсегда считай ведь единственной в жизни тогдашнего общества коммунистической партии…
Все ее указания были для них святым обетом, и они их выполняли со всем тем на редкость беснующимся фанатизмом истинно всесильного в своем «праведном» гневе до чего и впрямь восторженно слащавого невежества…
Корреспондент газеты «Красная звезда» Василий Гроссман в его книге «Жизнь и судьба», сколь уж невесело предавался всем тем исключительно тоскливым думам и воспоминаниям, а потому и как есть, самыми иссиня черными красками отобразил все то, что и было в обычае у высокопоставленных неучей с партбилетами в кармане гимнастерки.
«Эх, соседи, соседи, вот как-то командир стрелковой части, генерал, попросил меня поддержать его огнем. «Дай-ка, друг, огоньку вон по тем высоткам». «Какие ввести калибры?» А он по матушке выругался и говорит: «Давай огоньку, и все тут!» А потом оказалось, он не знает ни калибров орудий, ни дальности огня, да и в карте плохо разбирается: «Давай, давай огоньку, туды твою мать…» А своим подчиненным: «Вперед, а то зубы выбью, расстреляю!» И уверен, что превзошел всю мудрость войны. Вот вам и сосед, прошу любить и жаловать. А тебя еще зачислят к нему в подчинение – как же: генерал. «Эх, извините, чуждым нашему духу языком вы говорите, – сказал Неудобнов. – Нет таких командиров частей в Советских Вооруженных Силах, да еще генералов!» «Как нет? – сказал Морозов. – Да скольких я за год войны встретил подобных мудрецов, пистолетом грозят, матерятся, бессмысленно людей посылают под огонь. Вот недавно. Командир батальона плачет прямо: «Куда я поведу: людей на пулеметы?» И я говорю: «Верно ведь, давайте задавим огневые точки артиллерией». А командир дивизии, генерал, с кулаками на этого комбата: «Или ты сейчас выступишь, или я тебя, как собаку, расстреляю». Ну и повел людей, как скот, на убой!»
292
Военный корреспондент Гроссман исколесил за время войны все фронты, и то, что он алою кровью сердца написал, было истиной в самой последней инстанции.
То есть, как раз потому и было оно чем-то в чем попросту точно вот не было даже крупицы лжи или каких-либо явных примесей чего-либо никак не в меру восторженно-героического.
Ну а та чисто официальная история так и пышет всем тем на редкость помпезно монументальным и до чего только сколь безудержным же рьяным враньем.
И главное, именно в этаком духе и было до чего патетически явно так принято, сколько всенародно, и как-никак по-молодецки тщеславно день за днем в том самом единственно нужном свете сколь еще разом отображать все те вовсе так совсем неизменно адские фронтовые будни…
И, конечно, и нечто подобное было - в те на редкость бесславные времена медленного падения СССР в пропасть сущего же забвения.
А именно и впрямь на почве считай так всеобщего перестроечного раздрая вполне вот возникло до чего много таких людей, которые бескомпромиссно очерняя былое и прошлое, столь усердно мазали его полностью и целиком одной лишь густой черной краской.
Однако все это как-никак, уж произошло и впрямь-таки на деле значительно позже.
Ну а в том ныне далеком 1960 когда и был написан роман Гроссмана, общие веяния были и близко так не те, чтобы можно было враз до чего только смело раздобыть себе грошовую популярность путем неистового охаивания всего того столь недавнего и именно по любому никак уж несветлого прошлого.
Нет, куда ведь скорее оно полностью так наоборот, а не помогли ли кое-кому, куда и впрямь только значительно быстрее, чем надо в ящик сыграть?
Василий Гроссман, умер чуть ли не в год завершения этой своей книги.
Да и Василий Шукшин был отравлен КГБ во время съемок фильма «Они сражались за родину».
Наверное, тоже хотел честную книгу о той войне написать ну а те сколь еще бдительные чекисты его своей чашечкой тут как тут вот уж они его тогда своей чашечкой кофе за упокой души и угостили.
Всякий кто смел, выйти за рамки всем одно время чего-то государством крайне так милостиво вполне же дозволенного, мог затем оказаться в морге, раз настоящая правда о войне должна была хорошо и надежно зарыта в отличие от павших солдат, которые могли и через десятилетия оказаться вовсе не захороненными…
Вот и Гроссман чего-то совсем неописуемо лишнее в невообразимо оскорбительном письменном виде более чем на редкость безрассудно тогда явно сдуру и вымолвил.
Ну а как раз потому, наверное, затем уж он и скоропостижно скончался.
И все это более всего похоже на то, что его попросту разом взяли, да тихо спровадили в мир иной!
293
Ну, так хоть теперь… надо бы до чего посильно сдирать со всей минувшей истории красноватого цвета полотнища той самой на редкость кровавой, как и белесо-лживой советской пропаганды.
Нашу героическую память ничуть не покоробят и не оскорбят факты наиболее жутких преступлений краснобайски всеядного сталинского каннибализма!
Да только все это, безусловно, выглядит довольно-таки и вправду донельзя невзрачно, а как раз потому если бы было возможно вполне реалистично переиначить всю ту некогда на деле, а не праздных словах свершившуюся историю, то кто бы это стал супротив того хоть чего-либо воинственно же никак не по делу и вправду так возражать.
И кому бы — это всего ведь того и близко сколь еще явно бы нисколько так не захотелось, а именно чтобы буквально все в истории Второй мировой войны было во все три слоя покрыто глянцем высочайшего героизма, да и вообще, собственно, на деле выглядело хоть чуточку, значит, вовсе иначе и чище!
294
Да вот, однако, такова уж она, наша жизнь – жарятся себе в аду руководители советского государства и тоже, наверное, все свои тогдашние нелепые действия всем тем нарочито правильным образом до чего беспрестанно, раз за разом на разные лады всячески переиначивают.
Но сколь то ныне уж явно так поздновато оно теперь.
Слишком тогда страшились они за свою собственную псиную шкуру, чтобы солдат своих хоть как-то еще пожалеть… раз по всем тем, на редкость так убогим их представлениям, они как раз именно для того и были рождены на свет божий своими матерями, дабы злые враги их безо всякого счета разили вовсе без промаха сходу наповал.
И при всем том надо бы весьма поспешно и о том как-никак более чем сходу уж разом так сходу уместно заметить, а именно что подобный подход к делу был совсем не свойственен всей той немецкой армии, и, не столько исходя из того, что живых сил там было, действительно, как-то всецело так вовсе поменьше.
Ефрейтор Гитлер, вполне так на деле являлся именно тем непримиримо злейшим врагом всех тех никак и близко неполноценных, с его личной точки зрения, наций.
Да вот, однако, своему собственному народу он был, как есть истинный друг, товарищ и брат.
Правда, в чисто, как есть отвлеченно же интеллектуальном смысле, а не сердцем, поскольку откуда это вообще было взяться сердцу у этакого как он и впрямь чудовищно же кровожадного злодея-вампира.
295
Ну, а товарищ Сталин все население СССР держал разве что за тот весьма уж совсем так дешевый домашний скот.
Правда, к грузинам он относился несколько лучше, нежели чем к другим народам, но это, в основном, было только лишь тем одним разве что сентиментальным его капризом и никак того вовсе не более.
И при всем том был товарищ Сталин всею своей чистокровной большевистской сутью истинно на редкость полностью же закоренелым интернационалистом.
Ну а той фактически главной его идеей фикс и было, в конце-то концов, попросту враз обратить буквально все народы планеты именно что в тех полностью же безродных космополитов, лишенных всяческих истинных, исконно прежних своих корней.
Да и вообще своих или вражеских сил для большевистского генералиссимуса никак так не было и в помине, для него война была разве что свалкой, где тупо копошился весь тот, как есть для него самого крайне уж отвратительно мелкий человеческий мусор.
При этом наиболее главной и значимой его целью было тем еще хорошо начищенным сапогом сходу ведь раздавить гнусную нацистскую гадину и все тут!
Ну, а о тех до чего конкретных людях он, как есть чисто же совсем вовсе-то никак тогда попросту и не подумал.
Причем — это именно будто бы та самая донельзя однозначная массовость всех тех беспрестанных атак на врага и была в его глазах абсолютно явным залогом всяческой, как она только есть вполне всеобщей панацеей грядущей победы.
Сталин безжалостно посылал миллионы своих солдат на верную погибель, и главное только лишь ради буквально каждого же клочка земли, находящегося на той или иной безымянной возвышенности, которую между тем легче легкого можно было разбомбить мощным ударом авиации с воздуха.
А также это именно он и заставлял наши войска более чем
