хотелось двигаться. Редкий момент мира и гармонии стоило продлить. Нашарив под матрацем заплесневелый кусок хлеба, зажмурил глаза и с удовольствием куснул. Хорошо!
***
Алина сидела перед обгоревшими трупами, сурово сдвинув брови и подперев подбородок кулаком. Ночь, приправленная таблетками, прошла плохо – снилась всякая чертовщина. Сильно, до дрожи, хотелось есть. Это и было главной причиной сидения. Остальные проистекали. Не могло быть и речи, чтобы пойти к общинникам и напроситься на еду в этой ужасной одежде. Тем более, она обещала прийти красивой и ухоженной. Идти в город переодеваться? Ну, сменила бы одежку, а вот насчет еды там не густо. Снова шарить по огороду и есть теплые ноздреватые огурцы с размякшими томатами? Тьфу!
От жалости к себе она даже всплакнула. После приема таблеток и сна, полного кошмаров, тело было ватным и непослушным. Несмотря на жуткое соседство, хотелось мяса. Запах горелой плоти, витавший на ферме, уже перестал восприниматься как смерть людей от огня. Стадия сочувствия и прощания прошла еще ночью, сейчас ноздри привыкли к запаху бензина. В принципе, если снять верхнее тело, то, скорее всего, на Ноля бензин вообще не попал…
Обыск вещей и окрестностей ничего съестного не дал. Еще перед рассветом усевшись в лопухах на пригорке по малой нужде, Алина зорко оглядела все вокруг. Тихое место, никто не помешает, если что.
В голову лезла всякая чепуха, мешая сосредоточиться и сделать то, к чему почти созрела. Сомнения, принципы морали и прочая дурь уже не имели веса в обществе и, судя по всему, потеряли значение и для нее. Устав прислушиваться к гневным руладам голодного желудка и призывам совести, никак не желавшей идти на сделку, вскипела и пошла по привычному пути.
– Заткнитесь! – обратилась к более чем скромным остаткам здравого смысла. – Я хочу есть! И всё! Мясо и мясо. Тема закрыта.
Закусила губу, занятая мыслями, покивала головой.
– Хорошо, хорошо! Останки похороню, потом.
Трупы лежали один на другом лицами – точнее тем, что от них осталось, – вверх. Пеннивайз обгорел до толстой корки пепла. Пытаясь стащить его тело, почти до костей утопила руки в податливую, слегка маслянистую массу.
– Пригорел чуток, – чихнув, пробормотала, повторяя попытку ближе к краю тела.
Дело пошло. И вскоре то, что воспринималось Пеннивайзом, разъединилось с тем, что раньше считало себя Нолем. Придирчиво осмотрев тело бывшего любовника, остановила выбор на нижней части живота. При жизни Ноль был довольно спортивным, с кубиками мышечного пресса. К тому же на вид его живот приготовился лучше всего.
– Главное, набить рот сразу, авось не вырвет, – решила Алина, отсчитав пару сантиметров вниз от пулевых отверстий.
Нетерпеливыми пальцами кое-как содрав с тела остатки футболки, оторвала длинную полосу с живота и, зажмурившись, сунула в рот. Подержала с минуту, прожевала и удивленно воскликнула:
– М-м, вкусно. Нолик – ты прелесть!
Новые куски мяса отправились в рот один за другим. Алина спохватилась лишь когда, судорожно жуя, обнаружила меж зубов заклепку с джинсов. Ужаснувшись количеству съеденного, счастливо вздохнула:
– Хорошо!
***
– Давай все-таки разбудим его?!
– Нет! Я сказала уже.
Сергей приоткрыл один глаз. За дверью шептались послушницы:
– Не по-людски это!
«Это Елизавета, – решил он, потягиваясь, – добрая и сочувствующая».
– Она же сказала, что попрощались еще вчера. Не лезь не в свое дело!
«Мария! Жесткая и непреклонная».
– Ох, уж эта молодежь, – вздохнула Елизавета. – Гордыня, страсть к разрушению… Считают себя умными, а сами, как щеночки.
– Всегда так было! – отрезала Мария. – Ты вспомни, что он сказал про энергетический портал?
Сергей действительно поделился нелестными впечатлениями с Андреем на его нетерпеливый вопрос: «Ну как там?» Да, он сравнил тот поход с компьютерной игрой-бродилкой. Масса квестов и ложных направлений. Бонусы, хе-хе, в виде лопаты и Айгуль-ветерка. Итог – победа. Единственное отличие – усталость. Но молодость не знает, точнее, не помнит усталости.
– Жалко их, – с горечью протянула Елизавета. – Дурные, ой, дурные…
– Отож. Одно слово – гад-же-ты.
– Повязку бы ему сменить надо.
– Проснется – сменишь!
Сергей уже догадался, что к ним приходила Хильда. Попрощаться.
«Я вчера ей все сказал, – подумал, с трудом удержавшись, чтобы не встать. – Добавить нечего. Решила уходить – пусть уходит. Значит, не достучался, значит, она все видит по-другому. У меня тоже есть гордость… И еще будет смысл разыскивать ее потом. Так даже интересней. Будет не со мной, так с нами».
Он дал им полчаса. Пока Хильда распрощается со всеми, пока Павел подкрепится, подарки, наставления, то да се…
Откинувшись на подушку, закрыл глаза, на грудь словно навалилась неподъемная плита. Дышать стало тяжело. Сжав зубы и кулаки, невидяще уставился в потолок.
***
Лениво жуя хлеб, Лизун неспешно размышлял о том, не соврал ли прежний владелец имени, что его никто и никогда не видел. Якобы он вел ночной образ жизни и в социуме не вертелся. Будущее, конечно, покажет. Не хотелось проколоться в общине на мелочах. Хотя в искренности прежнего Лизуна сомневаться не приходилось. Ведь прервав его пляску, тот молил о смерти, размахивая обрубками рук. Такими вещами не шутят. Вспомнив, как тогда танцевал, Лизун улыбнулся.
Раздался топот и возле сарая снова появился заросший мужик. Лизун придвинул автомат поближе. А не устроить ли экзамен?
– Дай, лизну! – пытаясь попасть в интонацию, проговорил он.
Мужик застыл и недоуменно закрутил головой. Мимо, значит.
– Дай, лизну?
Мужик подозрительно всмотрелся в темень.
– Дай, лизну! – грозно предупредил Лизун.
– Лизун, ты? – неуверенно спросил мужик. – А что с голосом?
«Не та интонация, – торжествующе подумал Лизун, – вот что с голосом!»
– Пустишь к себе? – с надеждой спросил мужик, сделав несколько шагов вперед.
– Нет! – сурово ответил Лизун.
– Никому я не нужен, – запричитал, неожиданно расплакавшись, мужик, – потерял всех. Не помню, не понимаю… Все покинули меня.
Лизун безразлично пожал плечами. Тряпка!
– Нет! – повторил с удовольствием.
Первый экзамен прошел успешно. Мужик явно был местным.
***
Покусывая соломинку, Алина лежала на боку, для улучшения пищеварения растирала живот – по часовой, дура! – стрелке и строила планы на будущее. Сытые лирические мысли разительно отличались от голодных.
Делать тут явно больше нечего. Задача, хоть и не своими руками, была выполнена. Община больше не привлекала. К тому же – Алина быстро прикинула расклад, – полутупица занят своей исландкой, щенок-художник – другой девицей, пропойца не интересен, калеки – тем более. Что там еще делать? Тупо жить? Нет смысла.
«Я – девушка видная, – размышляла она, – молодая, красивая, стройная. Все при мне. Умом не обижена. Подготовка какая-никакая имеется. Приодеться надо, умыться-выкупаться, с патлами что-нибудь придумать… Гм, а ведь Агушин… Черт подери, а ведь Агушин никуда не делся! Прямо так и стоит перед глазами с влюбленным ослиным лицом. Зародыш, слышишь, как тебе такой вариант?»
Вспомнив, что зародыша уже нет, благодушно адресовала вопрос к трупу Ноля:
– Любовничек хренов, ты как, не против? – наугад ткнула калошей. – Агушин, в отличие от тебя, жив и полон нерастраченных сил. Вожделеет меня. Так-то!
Фантазия понесла ее дальше.
– Уедем далеко-далеко. Будем жить и горя не знать. Нарожаю ему детишек. Любить меня будет отчаянно и по-всякому. Счастливы будем. Все это, – она обвела грязной рукой вокруг себя, – забудется. О, кстати, мне нужно отрезать пенис у Пенни.
Алина вскочила и принялась шарить вокруг в поисках ножа, шепча:
– Для отчетности же. Только для ради нее…
Бросив взгляд на перевернутый труп Пеннивайза, застыла и заинтересованно пробормотала, непроизвольно начав растирать щеку с поджившей коростой:
– Опа-опа-опа-опа?!
В тощем полупрожаренном заду расплылся пластиковый шприц.
– Ах, ты ж! – недоверчиво выдохнула. – Ну ты смотри! Махарика вместо себя подсунул.
Ноги подломились. Рухнув на кучу сена, с непонятной интонацией произнесла потрясенно:
– Значит, жив!
***
Подвигав рукой и поморщившись, Сергей встал с постели. Взглянув на часы в общей комнате, кивнул послушницам и констатировал, что выдержал не полчаса, а сорок минут. Отказавшись от перевязки, завтрака и участливых причитаний со стороны Елизаветы, хмуро сказал:
– Собрание здесь будет. Пойду за народом.
Шагая по дороге к особняку и глядя на безоблачное небо, размышлял.
«Вот и осталась неделя. Охренеть! Я не готов. Попереживать бы вволю и всласть, нюни распустить, так нет. Ёпрст!»
Настроения не было. Вообще никакого. Стоявшая у ворот Сеголетка мигом скрылась во дворе. Ногой врезав по калитке, вошел туда и он.
– Чего стоим? – закипая, ласково поинтересовался у девушки. – Народ трудится, таскает и лущит, надои повышает, солому косит, яйцекладку увеличивает… А?
– Яйценоскость, – тихо поправила Сеголетка, не решившись затронуть противоречащее логике изречение «солому косит», мельком глянула в глаза и тихо добавила: – Мне очень жаль.
– Мне тоже, – остывая, признался Сергей. – Пойдем гуртовать народ на собрание. И, это, спасибо тебе.
Она поняла, о чем речь, покраснела и убежала в дом.
«Понятно, что ушли, – печально подумал он, глядя в огород. – Понятно, что ушла. Вечером расклеюсь, а сейчас некогда».
Сунувшись в кухню, приказал Трынделке бросать готовку и мытье посуды. Из сарая показались Айгуль с Толстиком, прямо-таки ослепительно наряженные.
«Ух, ты! Вот он где, мой драгоценный гарнитур!» – усмехнулся про себя.
В ушах теленка красиво и смешно поблескивали каратами сережки, вокруг передней ноги обвилось в несколько раз колье. Куда теленку сунуть кольцо Айгуль не сообразила, потому напялила его себе сразу на два пальца.
Сергей галантно встал на колено и протянул девочке руку, словно приглашая на менуэт в королевском дворце. Приняв игру и счастливо блеснув глазами, Айгуль, царственно задерживая шаг и величаво кивая налево и направо, медленно подплыла к нему. Неслышно подъехали Гарри с Викентием и запели что-то торжественно и красивое. Трынделка умильно вытерла глаза платочком. Андрей прижал к себе Анну и восторженно вытянул вперед большой палец. Даже опухший Яшка улыбнулся.
Едва коснувшись пальчиками ладони Сергея, Айгуль присела в реверансе.
«Вот, чертовка! – восторженно подумал он. – Откуда в них это все берется?»
– Миледи! – обратился к ней, склонив голову. – Извольте следовать за мной, вашим верным слугой, на совет. Без вашего участия нам никак.
– Изволяю! – пискнула «миледи».
Толстик от восторга боднул головой грушу, и та дала сдачи, сбросив груз подгнивших плодов. Ошалело замычав, теленок сбежал, нарушив торжественность момента.
– Все собрались? – для порядка спросил Сергей, поднимаясь. – Тогда пойдем в коттедж, собрание проводить.
– А чего не здесь? – недовольно поинтересовался жестко страдающий похмельем Яшка, потирая темечко, по которому сверху угодило полезным, но перезрелым продуктом.
– Там стульев больше, – ответил так же, как и Елизавета ему перед Большим кругом.
***
Хильда тащилась позади всех и никак не могла собраться с мыслями. То, что вчера казалось решенным, при свете дня рассыпалось карточным домиком. Перед
