Мандарин на снегу. (остросюжетная женская проза)

               *   *   *

На работе все очень удивились, когда я принесла в отдел кадров справку о беременности. Критично разглядывали мою фигуру, недоверчиво качали головами.
- Ну, и тихоня ты, Глазкова! Ничего никому не сказала. Что и свадьба была? – То ли с завистью, то ли с неприязнью пытала меня наша Ниночка – симпатичная блондинка – ассистент по актерам.  
Нина поставила себе цель: найти мужа из актерской среды – молодого, перспективного, сделать из него мировую знаменитость, чтобы он с большим обожанием рассказывал в своих интервью, как ему всю жизнь помогала его ненаглядная супруга.
Будущий муж должен был быть незаурядной внешности, типа Бельмондо или Жана Габена, только ни в коем случае не красавец. Все красавцы избалованы и инфантильны, на них больше обращают внимание женщины, а Нина планировала не изводить мужа ревностью, а давать повод сама. С ее – то внешностью!
Но странное дело – малопривлекательные актеры, с точки зрения Нины, были почти все женаты, а красавцы – на Нину не обращали никакого внимания. А годы шли, и Нина очень ревностно относилась к чужим изменениям семейного положения.
- Нет, свадьбы не было. Пока! – торопливо уточнила я.
- Понятно! – радостно выдохнула Ниночка. – Надежда умирает последней. Он хоть актер?
- Нет.
- Режиссер? – снова насторожилась сотрудница.
Режиссеры – это была белая кость. Элита! На таких наши девчонки даже не заглядывались. Куда до них простым костюмершам и ассистентам!
- Нет, девочки, он никакого отношения к миру искусства не имеет. Но его профессию я назвать не могу. Это секрет.
- Детский сад, - восхищенно глядя на меня, пробормотала Нина. – Еще скажи, что он космонавт или разведчик!
- Ну, почти! Ладно, счастливо вам  оставаться. Я еще обязательно зайду проститься.
- Приходи, Танюша, мы всегда рады тебя видеть. Удачи тебе, - защебетали другие тетки из отдела кадров.
Я неторопливо прогуливалась по Петроградке, не уставая любоваться ее великолепными домами. Строгими и такими прекрасными. Каждый дом тут был историей, каждый, со своим характером, звучанием, а вместе это называлось архитектурным ансамблем.
Я тихонько рассказывала своей малышке, какой красивый город будет у нее в приданном, как прекрасна наша жизнь, какой замечательный у нее папа. Мне нравилось с ней разговаривать, нравились эти толчки внутри меня, словно моя девочка соглашалась со мной во всем.
Наверное, Глеб тоже считает денечки, чтобы увидеться с нами. Думаю, Лидия сказала ему, что должна родиться девочка?  Интересно, как он к этому отнесся? Обрадовался или огорчился? Может, как большинство мужчин, мечтал о сыне? Пусть не расстраивается, рожу я ему еще сына. Только бы он скорей вернулся из своего секретного задания!
Легкие снежинки тихо падали на землю; город успел надеть свои новогодние наряды, расставить большие елки, зажечь разноцветную иллюминацию,  даже сугробы немного привели себя в порядок, припорошились свежим снежком. Приближались праздники.
Мы с Викторией решили, что на Новый год обязательно пригласим к себе в гости Наталью Сергеевну. Старушки о чем – то шептались по – телефону, Виктория ходила загадочная.

                            *   *   *

Странно, ключ в замке повернулся легко, но дверь, отчего - то не открывалась. Я попробовала надавить сильнее, потом еще сильнее. Поддавшись моим усилиям, дверь стала приоткрываться. Я кряхтела и звала Викторию. На мои крики выглянул сосед – здоровый детина в голубом спортивном костюме. Быстро оценив ситуацию, он тихо отодвинул меня в сторонку, и легко толкнув злополучную дверь, первым вошел в квартиру.
На полу в прихожей лежала Виктория на ней сверху покоилась большая елка.
- Господи, опять эти елки! Ненавижу! – простонала я.
Я неуклюже стала поднимать елку, освобождая свою подругу, (она, к счастью, была жива) потом попыталась придать хрипящей Виктории сидячее положение.
- Надо скорую, пожалуйста, - бормотала я.
Я все суетилась, пока не почувствовала острую боль внизу живота. По ногам моим заструилась горячая жидкость, в глазах стало темнеть.
- Надо две скорых, - попросила я, у изумленно глядящего на нас соседа. - Только скорее! Я сейчас буду рожать.

                            *   *   *

Новогодние праздники мы провели с моей подругой  в больнице при медицинском институте, только в разных отделениях. Меня увезли в родильное, а Викторию - в терапию.
Моя маленькая девочка лежала под большим прозрачным колпаком, и я старалась не отходить от нее. Она все время спала, подтянув крошечные ножки под свой животик. И я никак не могла рассмотреть цвет ее глаз. Темные волосики выбивались из – под белого колпачка. Я не могла оторвать от нее глаз, наполняясь такой абсолютной любовью, таким счастьем.
     Иногда к нам заглядывала Натка и мы с ней шли к нашей подруге, такой несчастной и беспомощной. Она лежала одна в палате, остальные четыре железные койки сиротливо щетинились панцирными сетками. Молодым медсестрам было не до нее, они весело обсуждали прошедшие вечеринки. И вахту у кровати больной доблестно несли Наталья Сергеевна с Анной Львовной.
- Оправится Викуля. И не в таких передрягах бывали, - бодро хрипела Натка. - Подумаешь, инсульт. Доктор сказал: «Очень вовремя доставили. Еще немного и могло бы парализовать, но вы успели». И мы ей уход обеспечим. Старая гвардия не сдается!  
 
                                   *   *   *            
   
Через две недели я вышла на улицу, держа в своих руках маленький сверток с огромным счастьем. В то утро многих женщин встречали у входа в отделение веселые родственники и друзья. Я покрутила головой в надежде, что Глебу сообщили о рождении дочки, и он стоит в шумной толпе встречающих, но, ни одного знакомого лица я не обнаружила и немного взгрустнув, двинулась на улицу Льва Толстого, в надежде поймать такси.
Рядом со мной остановилась машина, из нее высунулся сначала большой плюшевый заяц, а потом… Андрей.
- Ой, как я вовремя! – обрадовался он. – Прошу в машину. А это вам. – Он протягивал мне своего зайца, который был намного больше моего теплого живого свертка.
- Как вы узнали, что нас сегодня выписывают?
- Вы даже не представляете, какой на съемочной площадке был конкурс вашей встречи! – Весело начал он, - но победил я с большим отрывом. Садитесь, Таня, скорее, а то малышка замерзнет.


                                *   *   *
     
Дни наши с дочкой протекали спокойно и размеренно, строго по режиму, который так необходим для развития маленького человека. Мы ложились спать, просыпались, кушали, гуляли и узнавали друг друга. Дочурка очень внимательно рассматривала меня, трогала своими крошечными пальчиками мои волосы, улыбалась своим маленьким мыслям. А я каждый раз смотрела на нее с замиранием сердца, наслаждаясь своим собственным  чудом.
В квартире мы оставались вдвоем, Виктории предложили поехать в санаторий. Я скучала по ней, мне очень хотелось, чтобы она радовалась вместе со мной, глядя, как растет и меняется наша девочка. Каждый день приносил нам что – то новое, дочка росла с каждым мгновением.
     Я не переставала думать о Глебе, представляя нашу встречу:  как он будет разглядывать дочку, целовать ее ручки, трогать темные волосики. Все это время я не давала девочке имени, мне хотелось, чтобы мы сделали это вместе.
    Глеб появился, как всегда неожиданно. Мы возвращались с прогулки, день был по – питерски промозглым и хмурым, но я старалась вывозить свое чудо каждый день, чтобы малышка росла и закалялась на наших северных ветрах.
    Он стоял рядом с парадным с букетом и множеством свертков; завидев нас, Глеб быстрым шагом пошел нам навстречу. А я остановилась, не в силах сделать ни одного движения. Он заглянул в коляску, осторожно взял на руки спящую малышку, сунув мне в руки букет.
    А мое сердце сжималось от радости, видя эту картину.
    Дома Глеб не мог наглядеться на дочку, глаза его светились такой радостью и торжеством, что спрашивать - счастлив ли он, что родилась дочь – не было никакой необходимости. Все было ясно без слов.
    - Давай знакомиться, - предложил счастливый отец. – Как тебя звать, принцесса?
    - У нее еще нет имени, Глеб. Я хотела назвать ее вместе с тобой, понимаешь?
    -  Это просто замечательно, что у девочки еще нет имени. Я тебе очень благодарен, Таня! – обрадовался Глеб.
    Целый день он провел с нами. Кормил дочку, интересовался: что она есть, когда гуляет, купается. И почему – то очень обрадовался, когда узнал, что молока у меня почти нет, и кушает дочка молочные смеси. Мы вместе вышли погулять и Глеб с большой осторожностью катил перед собой коляску, а я шла рядом и не  могла поверить в свое счастье. Теперь я была абсолютно уверенна, что все у нас обязательно будет так, как виделось мне в мечтах о будущей семейной жизни.
    А вечером, когда он искупал дочку в маленькой ванночке и уложил спать, спев ей песенку на английском языке, Глеб предложил отметить наше первое и очень важное событие глотком шампанского.
    - Глеб, я не буду пить, ты же знаешь, что бывает со мной после спиртных напитков, - робко отнекивалась я. – Я хочу насладиться тобой, запомнить тебя и нашу встречу, чтобы вспоминать каждую секундочку, проведенную рядом с тобой, когда ты снова уедешь на свои задания. Или мы больше не будем расставаться так надолго? У нас же теперь настоящая семья!
    - Танюша, не бойся, я не собираюсь тебя спаивать. К тому же организм женщины здорово меняется после родов, можем проверить эту гипотезу. Смотри, что я для тебя привез.
    Он стал вынимать из пакетов упаковки с сырами и дорогой ветчиной, конфеты, розовые грозди винограда, оранжевые веселые мандарины и, наконец, на столе появилась бутылка шампанского.
    - Ну, смотри, как все это красиво и необычайно вкусно! – промурлыкал Глеб и  кошачьей походкой стал приближаться ко мне, пристально глядя своими сумасшедшими глазами.
    Два шоколадных омута поглотили меня целиком, парализовав мою волю. Я осторожно взяла протянутый мне бокал, в котором тонкой струйкой поднимались крошечные пузырьки. Глеб с тихим звоном коснулся его своим и слегка подняв, прошептал:
    - За счастье и за новую жизнь!
    Потом он стал медленно снимать с меня мой растянутый свитер, застиранный лифчик. Горячие волны накрывали меня с головой, я чувствовала его руки на своем теле, отвечала на его поцелуи. Потом мы вновь выпили чудесного шампанского, и Глеб протянул мне виноградную ягодку.  
- Какая я счастливая, - шептала я, кружась голой по комнате.
Малышка заплакала, и я быстро взяла ее на руки, прижав к себе и продолжая кружиться.
Глеб смотрел на нас и смеялся, держа в руке свою маленькую камеру.
- Не снимай, - стыдливо прикрылась я дочкой. – Это не красиво. И потом, я не собираюсь больше тебя отпускать. Ты теперь всегда будешь с нами, так должно быть! И так будет! – Шутливо топнула я ногой.
Глеб взял ребенка на руки, уложил на кровать меня, накрыв с головой одеялом, и я погрузилась в сон.
- Засыпаю в старой жизни, просыпаюсь в новой, - счастливо пробормотала я детскую присказку.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

Впервые за два месяца я выспалась. Я почувствовала это даже раньше, чем окончательно проснулась. Приоткрыв один глаз, я заметила маленький солнечный лучик на обоях. Это был тот счастливый миг, когда солнце, отразившись в окнах соседнего дома, заглядывало в мою