Глава 4. Лето 76-го

солидный табачный запас, который он и решил уничтожить, присев на ступеньки «Юбилейного».
Замерз.
Попрыгал на месте, а потом пошел быстрым шагом по лабиринту улиц, согрелся.
Вскоре стали появляться прохожие, а потом задребезжал и трамвай. Димка ввалился в него и, усевшись на заднее сиденье, сразу уснул.
Проснулся он, когда трамвай уже был полон, люди ехали на работу, выйдя, он сел в другой трамвай и доехал до знакомого дома, зашел в подъезд, присел на подоконник на втором этаже, стал ждать.
Дверь внизу несколько раз открывалась и закрывалась.
Наконец послышался Тамарин голос:
- Ты здесь?
Он спустился, она поманила его в квартиру.
В коридоре горел тусклый свет, слева белел ряд дверей, Тамара открыла вторую и пропустила его в небольшую комнату.
- Садись, сейчас чай принесу.
Он огляделся: круглый стол, покрытый выцветшей скатертью, трехстворчатый шкаф с мутным зеркалом, наверху, покрытый газетами, чемодан, низенькая этажерка, кисточки салфетки, костяные слоники, стеклянная вазочка, маленький диван, несколько стульев с круглыми деревянными сиденьями, фотографии и вырезки из журналов на стенах, большой желтый абажур над столом.
- Садись, - Тамара принесла чайник и большую тарелку с бутербродами: - Ешь.
- Спасибо, - он сел, обхватил ладонями горячий стакан: - Где брат?
- На улице болтается.
- Ты почему не ешь?
- Я уже.
Она сидела напротив, сложив на столе руки, и смотрела на него.
- Замерз?
- Немного. Что это? – вдруг спросил он, кивнув на ее руки.
Поверх яркого красного лака на ногтях были наклеены мелкие белые лепестки, образующие замысловатый орнамент.
- Тебе не нравится?
- Де нет, ничего.
- Ты ешь, ешь.
Димка нехотя принялся за еду.
Потом Тамара унесла посуду и, вернувшись, села на диван.
- Брат не придет?
- Нет. Он вообще-то «свой».
- Я на чердак лазил. Пальто, наверное, испачкал.
- Ничего, чуть-чуть.
- Надо почистить?
- Я потом почищу.
Он стряхнул со скатерти несуществующие крошки. Она встала, плотнее закрыла дверцу шкафа, опять села на диван.
- У вас много соседей? – спросил Димка.
- Трое.
- Одна семья?
- Нет. Муж с женой там, - она указала на стену: - и в конце коридора старичок.
- У вас одна комната?
- Нет, соседняя тоже наша, а ты думал мы все вместе на этом диванчике спим?
Димка поерзал на стуле:
- Может, в кино сходим?
- На детский утренник? Чаю еще хочешь?
- Нет, спасибо.
- Ты не стесняйся.
- Я и не стесняюсь.
Димка начал сосредоточенно рассматривать фотографии на стенах. Встал, подошел поближе.
- Это кто?
Она встала и тоже подошла к стене.
- Бабушка в молодости.
- А это?
- Я в детстве.
Ее волосы коснулись его щеки, Димка обнял ее, повернул к себе и поцеловал. Она чуть отстранилась, улыбнулась, прищуренные глаза засветились лукавством:
- Наконец-то! – засмеялась она.
- Ты меня отвлекаешь.
- Ой ли?
- Точно. Я же занимаюсь изучением этой картинной галереи, портретов знаменитых предков.
- Не буду мешать.
Тамара отошла, присела на диван. Димка еще некоторое время рассматривал фотографии, потом сел рядом. Тамара ацетоном смывала лак с ногтей.
- Что ты делаешь?
- Тебе же не понравилось.
- Глупости.
- Я заметила, не ври.
- Это же было целое произведение искусства.
- Конечно. Все утро трудилась.
Он погладил ее волосы и виновато шмыгнул носом.
- Еще мне насморка не хватало! – весело дернула она плечом.
- Это я из сочувствия. Можно сказать, из сострадания.
В дверь заглянула растрепанная голова мальчишки.
- Нагулялся, - вздохнула Тамара: - Я сегодня уезжаю.
- Как?
- Вот так. Везу его в деревню, к тетке.
- Надолго? – он расстроено смотрел на нее.
- Не знаю. На пару дней, его там оставлю и вернусь.
- А когда?
- Сейчас собираться начну.

12. Происшествие и его последствия.

Была одна из августовских пятниц. Чем не повод был отметить этот день. Вот и собрались Василий Белов со своими дружками, попили водочки, да вот беда – не хватило им. Как следствие этого прискорбного открытия возникло желание добавить, но, как известно, не ходит беда одна, выяснилось, что время уже настало позднее, и магазин встретил их замком на двери.
Пораскинув нетрезвыми, причем довольно сильно нетрезвыми, мозгами, решили добры молодцы зайти в магазин не с парадного, мол, мы негордые, а с грузового входа, благо там рядышком был пожарный щит, оснащенный множеством предметов, позволяющих обойтись без ключа при открывании двери.
Нет, чтобы подумать о возможной сигнализации, или даже додуматься, что раз она не сработала, так может там кто-то есть, кто-то, который отключил сигнализацию по причине ночной своей смены, нежелания идти на отдых домой и заботы о спокойном сне детей.
Трудно сейчас в точности представить путь прохождения мысли по головам Белова и сотоварищей, но взломали они дверь совсем не тихо, услыхал шум Юрий Толмачев, поднялся с ящиков в каптерке и вышел к погрузочным воротам, как раз в тот момент, когда входили в них гости непрошенные. В свете тусклых потолочных светильников возникла недолгая немая сцена, означавшая, что ни для одной из сторон встреча не была желанной и ожидаемой.
- Давайте-ка топайте отсюда, - первым пришел в себя Толмачев, голос был тихий, ровный, без нажима. Видя, в каком разгоряченном состоянии прибывают гости, решил он вести себя миролюбиво, хотя глазом косил по сторонам в поисках чего-нибудь, что могло помочь в случае перехода от слов и действиям.
- Ты чего здесь? – спросил Белов, пока остальные двинулись чуть вперед, обходя Юрия по сторонам.
- Работаю, смена моя. Давайте, ребята, вы идите с миром, а я сразу забуду, что вас видел.
- Забывчивый, говоришь? Ну-ну.
Зря Толмачев сделал неосторожный шаг в сторону своей каптерки, не выдержали нервы у того, что слева от него стоял, схватил он ящик из-под картошки и шарахнул им грузчика по голове, тут уж и остальные перестали стесняться.
Нашли Толмачева утром, вызвали скорую, увезли в больницу в Сестрорецк, только там он пришел в себя. А вновь назначенному к нам участковому – молоденькому лейтенантику Масленникову Петру, тогда еще никто и не знал, что он Васильевич, пришлось заняться первым своим делом. По совету соседей пошел он в питомник и нашел там Костю и Лизу. Рассказал о случившемся и вместе с ними поехал в больницу.
Лизу оставили у дежурной сестры.
Толмачев был в реанимации, но милиционера с мальчиком допустили к нему.
Суть беседы свелась к одному: ничего не видел, никого не узнал, ничего не помню.
Выйдя из больницы, Костя был уверен, что отец врет и не за что ничего не расскажет, боится за детей.
Дома он первым делом запер сестру в комнате, сам ринулся в сарай, прихватил оттуда в дом топор, а в карман сунул старый отцовский нож с выкидным лезвием. Походы в питомник решил отменить. Вообще свои выходы из дома свел к минимуму, только в магазин за продуктами и то почти бегом.

Допили Белов с друзьями все, что прихватили из магазина, протрезвели и начали обдумывать, что им грозит и как им избежать проблем. Понимали, что, скорее всего, Толмачев говорить с ментами не станет, понимает, что дорожки все когда-то пересекаются, но все же припугнуть его еще разок следует. Тогда пошли к младшему брату Белова и, не вдаваясь в подробности, объяснили, что нехорошо ведет себя Костя, отбивая у Чипы подругу, что Чипа когда-то им здорово помог, и теперь настало время отдать мальчонке долг, постоять за него, и проучить негодяя Толмачева младшего.
Старший брат надеялся, что такой намек позволит Толмачеву старшему вести себя обдуманно и не наделать глупостей.
Все последние дни Димка бегал к телефону, но никак не мог дозвониться до Тамары, трубку никто не брал.
Но вот как-то вечером ему ответил женский голос:
- Здравствуйте, позовите, пожалуйста, Тамару.
- Нет ее.
- А когда она будет?
- Кто это ее спрашивает.
- Это из техникума, - нашелся он: - Из комитета комсомола.
- Не дури, она не комсомолка.
В трубке зазвучали короткие гудки.
Как-то утром появился у теннисного стола младший брат Белова и объяснил задачу, спорить никто не решился, все хорошо знали, чем заканчивается неподчинение просьбам Белова и его компании.
Поджидали Костю у спуска в овраг долго. Наконец он вышел из двора и двинулся к магазину, но путь ему преградили защитники обиженного Чиполлинки. Плейшнер присел за спиной у Кости, Карлик ударил Толмачева и тот, перелетев через Плейшнера, оказался поверженным. Во время падения нож вылетел из кармана и отлетел к ногам, стоявшего чуть в стороне, Сержа, тот нагнулся, повертел нож в руках, рассматривая, и убрал в карман.
Били недолго и без особого усердия, вся идея не вызвала вдохновения, а любая работа, которая делается по принуждению, а не от души, делается обычно в полсилы.

13. День рождения Большака.

И вот, наконец, он дозвонился.
- Да?
- Привет.
- Привет-привет.
- Ты где пропадала?
- Допрос?
- Считай, что да.
- Попрошу мандат.
- Кончай. Просто я заждался.
- Ой ли?
- Не веришь?
- Как сказать.
- Ладно, ближе к делу.
- К чьему?
- К нашему.
- О! У нас уже есть «наше дело»!
- Конечно.
- Тогда давай ближе.
- Когда встретимся?
- Я могу минуты через полторы, только вечернее платье одену.
- Я быстрее, вечерние штаны уже на мне.
- А что еще на тебе?
- Так всякие мелочи. Приезжай. Сегодня у Большака день варенья.
- Твоя очередь. Слушай, а ты знаешь, как меня зовут?
- Конечно. А почему такой вопрос?
- Ты меня ни разу не назвал по имени.
- Точно, но и ты меня ни разу по имени не назвала.
- Верно. Почему так?
- Не знаю, Тамара.
- Как-то официально получается.
- Попробуй ты.
Пауза.
- Нет, не получается.
- Я выезжаю. На том же месте, в тот же час?
- Да.
Выскочив из телефонной будки, Димка подошел к стойке администратора, чтобы свериться с расписанием электричек. Поверх расписания было наклеено объявление, гласившее, что из-за ремонта чего-то там, на сегодня такие-то электропоезда отменяются, вывод был один – ближайший поезд через три с половиной часа.
Димка побежал к навесу, где компания в полном составе с нетерпением ожидала прихода Большака из магазина. Его день рождения практически единственный из всех выпадал на лето и каждый год превращался в грандиозную пьянку.
- Ванька, слушай, добрось меня до Белоострова, там же электрички, который через Сестрорецк. Здесь отменили кучу, - подсел Димка к товарищу.
- А как я тебя туда подброшу?
- Возьми у Федьки мотоцикл. Эй, Федька, дашь свой мотор?
- Да бери, если надо, - отозвался Федор, сидевший на краю теннисного стола: - А на фиг тебе в город-то, сейчас же Большак уже придет.
- У него дела сердечные, - усмехнулся Серж.
- Пропал человек! – крикнул Плейшнер.
- Ну, если даешь, то гони его сюда, - поторопил Димка Федора.
Тот соскочил на землю и двинулся к дому.
Скоро треск мотора оповестил всех о его приближении. Одновременно с ним появился и Большак, таща огромную позвякивающую сумку.
- А вы куда это? – спросил он, увидев, как Иван и Димка усаживаются на мотоцикл.
- Димка в город, а я скоро вернусь, еще не успеете все выпить, - ответил Иван и, обдав всех вонючим дымом, рванул с места.
В Белоострове, удостоверившись, что ближайший поезд будет через пятнадцать минут, он, попрощавшись с товарищем, также быстро умчался назад. В Комарово мотоцикл чихнул и заглох. Иван покачал его, удостоверился, что в баке плещется бензин, в чем же дело? Сначала пытался разобраться, потом, отчаявшись, покатил бесполезное устройство по обочине. Добрался он до места уже