Последний раз вспыхнув, догорел подрагивавший огонек свечи, и как только комната погрузилась во мрак, Иноходец ясно услышал голос Эмиля, глухо зовущий его из коридора по имени. Робер тут же подскочил на ноги и подбежал к двери.
- Миль! Миль, что случилось? – крикнул он, дернув дверь, которая, конечно, была уже заперта.
Иноходец собрался было поддать дверь плечом, хотя и знал, что вынести ее вряд ли удастся – что-что, а замки в Лаик были крепкими. Пожалуй, это было единственное, на что Арамона сподобился выделить достаточно средств. Внезапно щелкнул замок, и дверь открылась. У Эмиля есть ключ от его «кельи»? Быть не может. Как бы ни было, Робер выскочил в коридор.
В коридоре было темно и пусто, и никакого Эмиля там не было, зато в окне, выходящем к плацу, Иноходец увидел красноватые блики. Он выглянул наружу - тренировочный плац отражал алые всполохи и еще, там, внизу, слышалось ржание лошадей.
- Робер… Робер..., - донеслось от лестницы.
- Миль! Ты где? Подожди, я иду! – крикнул юноша, кинувшись к пролету почти бегом. – Что происходит?
- Эпинэ, вам туда не нужно.
Дверь «кельи» соседа открылась. Странно, и она была не заперта. Робер едва обернулся на голос Алвы. В темноте коридора виделись лишь очертания его фигуры.
- Там что-то случилось, - сказал ему Робер, - Что значит не нужно? Меня зовет… друг, - даже в этой ситуации последнее слово он едва выговорил, снова чувствуя в адрес Алвы если не раздражение, то какую-то досаду.
Кэналлиец немного помолчал, словно раздумывая, потом произнес:
- Ладно, идемте вместе. Только Эпинэ… не суйтесь сломя голову в то, чего не понимаете.
«Чего же я не понимаю?» - эта мысль пронеслась в голове Иноходца уже по дороге вниз, когда он преодолевал пролет, перескакивая через ступеньки. Алва, кажется, не спешил следовать за ним, но раздумывать было некогда – обижался он на Эмиля или нет, но голос кровного вассала звал, уже не с улицы, а словно стуча где-то в висках. Это было странно... Может, он все-таки спит?
Выскочив в двери Робер побежал через плац к конюшням. Огня не было видно, но лошади и правда волновались. Тревожное ржание Вигго Иноходец отличил от остальных, вот только... Оно было не настолько громким, чтобы Робер мог его услышать из своего окна… Эмиля тоже нигде не было видно. «Это сон,» - окончательно решил юноша. Прежде, чем войти в стойло и попробовать успокоить коня, он оглянулся. Алва уже стоял неподалеку, позади него.
- Эпинэ… - вновь произнес он и, видя, что Робер собирается войти в конюшню, едва успел покачать головой, как там и правда вспыхнул огонь, зарево которого Иноходец уже видел на плацу, когда огня еще не было и в помине. Лошади заржали испуганно и отчаянно, забили копытами в перегородки и стены стойла, пытаясь сломать их, вырваться. Через плац к ним уже бежали. Конечно, это был не Арамона, а полуодетый ментор по фехтованию, на ходу запахивающий камзол, его лицо выхватило отблесками пламени, так что Робер ясно увидел его.
- Я вас предупреждал, - произнес Алва каким-то странным голосом, но Иноходец не слушал.
Он должен был войти внутрь и отвязать лошадей, ведь они сейчас не ржали, они плакали, в голос, словно перепуганные дети. Не оборачиваясь больше на кэналлийца, Робер распахнул дверь, и первым оттуда вырвался Вигго, взбешенный, взмыленный. Глаз коня, вздернувшего голову вверх, казался залитым кровью. Алва ухватил его за гриву, и Вигго, будто узнав руку, остановился, не пытаясь избавиться от удерживающего его юноши. Робер кинулся было в горящее строение, чтобы открыть другие стойла, но лошади уже вырвались сами, едва не задев его самого и заполняя плац бешеной скачкой. Раздался крик – кажется, кто-то из них сбил с ног ментора… Одна из выбежавших лошадей, маленькая коренастая и толстая, повернула к нему свою морду. Она не боялась, скорее словно ухмылялась, обнажив крупные желтые зубы и несуразно прядя ушами. Странно… Этой лошади здесь раньше не было, чья она? И не похожа ведь совсем на скаковую, что ей делать в этом стойле? А потом огонь погас словно сам собой, и Иноходец внезапно почувствовал усталость, надавившую на плечи бесконечной, безумной тяжестью. Сперва он опустился на колени, не в силах противиться ей, а после плац с носящимися по нему лошадьми и успокаивающим Вигго Алвой канул в темноту.
- Зачем вы совершили поджог?
Глава менторского совета смотрел на Робера устало и недоуменно. Иноходец знал - что бы он не ответил, положение дел это вряд ли исправит.
- Я ничего не делал. Я только выпустил лошадей.
- А как вы вышли ночью из вашей комнаты? Как вам удалось сломать замок?
Робер покачал головой.
- Нет, он… сам открылся. Я не знаю, как.
Про то, что он слышал, как из коридора его звал Эмиль, юноша упоминать не стал.
Мэтр едва сдержал вздох, глядя на Иноходца. То, что произошло ночью в Лаик, было очень странным. На постройке, где держали лошадей, если и имелись следы пожара, то теперь они были затянуты какой-то непонятной зеленоватой плесенью, разросшейся по стенам и охватившей стойла. Как там могло что-то гореть, чтобы тут же основательно затянуться такой дрянью, глава совета и вообразить себе не мог. О горевшем здании свидетельствовал пострадавший от копыт обезумевших то ли от странного пожара, то ли от чего-то еще лошадей ментор по фехтованию, который сейчас мягко говоря, чувствовал себя скверно. Так что он мог что-то и напутать. Вот только, кто будет разбираться? Капитан Арамона приказал снести разом заплесневевшую постройку, а нарушивших ночью дисциплину унаров строго наказать. Вот и весь разговор.
Робер с трудом разлепил веки. Дрожи, идущей изнутри, как утром, он больше не чувствовал, теперь все его тело и сознание заполонил жар, так что невозможно было даже приподнять голову, словно заполненную жидким огнем, а рубашка под курткой прилипла от пота к спине и животу. Сил не было даже пошевелиться, и еще безумно, просто безумно хотелось пить. Робер понял, хотя и не сразу, что его плечи сверху укрыты чем-то еще. Он попытался повернуть голову. Свесившийся к полу рукав, отворот, унарские нашивки… Алва укрыл его своей курткой. Похоже, днем ему было совсем скверно, так что «добавил» он соседу удовольствия от сидения в карцере…Робер попытался отыскать кэналлийца взглядом в камере, прохрипеть слова благодарности, но напрягать зрение во вновь наставшем полумраке было тяжело, глаза болели… Звякнул засов. Алва подошел к нему сам, присел на корточки.
- Эпинэ, держитесь, - сказал он негромко, - Ночью вам должно стать легче. Здесь вода.
Он придвинул к Роберу глиняный кувшин и поднялся, после чего пошел к выходу. Срок его пребывания в карцере закончился, у Иноходца же были еще сутки, которые ему предстояло провести здесь в одиночестве. Сделав невероятное усилие над собой, чтобы немного приподняться на локте, юноша припал к кувшину губами, сделал несколько жадных глотков и вновь лег, прикрывая глаза. Дальше был не сон, а сумбурный бред. А потом, посреди ночи Иноходец проснулся и понял, что лихорадка, как и головная боль, ушла. Он чувствовал слабость, но липкого жара или колкого озноба больше не было. Робер смог сесть, упираясь в пол руками, и прижаться затылком к стене. Вода еще оставалась, и он осушил кувшин, допив ее до конца. Спина и ягодицы еще ныли от порки, но на это можно было уже почти не обращать внимания. В карцере было темно, и в маленькое окошко наверху вновь светила луна. Спать пока больше не хотелось, и можно было подумать обо всем, что произошло. Больше всего Робера беспокоил Эмиль. Той ночью он точно слышал его голос из коридора, все остальное: блики пожара на плацу, Вигго, ухмыляющаяся толстая лошадь, все это могло быть видением, но зовущий его Миль нет. Иноходец был в этом уверен. Алва что-то знал, но не рассказывал, и Робер не собирался его расспрашивать. А вот с Эмилем он обязательно поговорит, когда выйдет отсюда... Сам ему все расскажет, и если Миль сочтет его сумасшедшим, то так тому и быть.
За маленьким окошком ветер вновь трепал облака в ночном небе. Иноходец долго наблюдал за ними, просто наслаждаясь тем, что его больше не трясет озноб, не сжигает жар, и почти ничего не болит. Слабость ощущалась, но сейчас она казалась даже приятной. Потихоньку Робер снова смежил веки.
Утро вновь было обозначено скрипом отодвигаемого засова. Робер потянулся, слегка поморщился от боли в плечах и встал, предполагая очередную короткую прогулку во двор в сопровождении охраны.
- Унар Робер, вы свободны, - неожиданно произнес один из караула. – Приказ капитана Арамоны. Выходите.
- Служу Олларам, - хрипло ответил Робер, поднимаясь на ноги и пытаясь скрыть недоумение. В дверях его ждал сияющий Эмиль, правда, слегка бледный.
- Миль, - произнес Робер, выходя из карцера к нему на встречу, - что происходит? Почему меня отпустили?
- Бунт, - Эмиль ответил белозубой улыбкой, - унары подняли бунт, и Арамона – он просто струсил!
- Какой еще бунт, - тихо вздохнул Робер, - Зачем?
Улыбка сошла с лица Эмиля, уступив место выражению искренней тревоги.
- Робер, прости, - сказал он, - Тебе, должно быть, совсем скверно после… после всего этого. Пойдем к тебе, я тебя провожу, заодно и поговорим.
- А занятия?
- Их сегодня нет.
По дороге к «кельям» Эмиль рассказал Роберу, что его самого и их однокорытников сильно потрясло все случившееся, но не так, как предполагал менторский совет и Арамона. Запугать юношей не удалось. Унары решили сопротивляться несправедливости и жестокости того, что произошло на их глазах. Наказания за проступки могут быть какими угодно, но кровавая порка – это слишком. О том, что всех окончательно взбаламутил Алва, который после выхода из карцера вздернул рубашку и показал однокорытникам безжалостно иссеченную спину, Эмиль умолчал. Впрочем, Робер и сам понимал, что без «всемиобожаемогоРосио» бунт не обошелся. Тем сильнее было его удивление, когда Эмиль сообщил ему, что теперь Иноходец снова старший группы. Услышав это, Робер от неожиданности резко остановился перед дверью своей комнаты.
- Почему, Миль? Ведь я же нарушил правила, по-хорошему, меня и выпускать сегодня были не должны, а Алва, он пытался меня остановить, как и должен был старший, но я его не послушался! Почему же теперь…
Робер сам не заметил, как сильно сжимает в руках куртку Алвы, которую нес с собой.
В ответ Эмиль снова просиял.
- Ты их нарушил для того, чтобы спасти от пожара лошадей. И спас ведь… Тебя за это наградить должны были, а не наказывать. Вот и наградят… Завтра.
Робер прислонился пульсирующим виском к прохладной дверной панели.
- Миль, - едва ли не простонал он, - ведь это все неправильно. Мы не должны бунтовать здесь. Арамона… он выполняет свой долг. Нам нужно… просто доучиться.
Кровный вассал Иноходца с готовностью кивнул.
- Обязательно, Робер. Скажи это завтра остальным, и тебя послушают. После всей этой истории… тебя готовы слушать. Так уж сложилось, - Эмиль пожал плечами.
Робер посмотрел на него и не нашелся, что на это сказать. Рука Эмиля вдруг снова оказалась на его плече.
- Робер, тебе нужно отдохнуть. Иди к себе. Завтрак мы уже пропустили, а к обеду я за тобой зайду. Если хочешь.
- Миль, не уходи, - попросил Иноходец, - понимаешь, мне надо тебя спросить… и лучше прямо сейчас.
- Хорошо.
Эмиль кивнул, и Робер открыл дверь «кельи»,
