Лаик

свирепостью в глазах глядя на Робера и обдав его новым «флером» застаревшего перегара.
Дверь тут же открылась, теньенты быстро устремились к капитану, ожидая приказаний.
- Взять! – он указал на Робера, - На место! Держать под прицелом.
Юноше заломили руки и во мгновение ока препроводили назад, на его прежнее место. Один из теньентов достал пистолет и взвел курок, направив дуло Роберу в бок.
- Совсем щенки оборзели, - прорычал «боров», - Добавьте обоим горячих. Хоть по десятку.
- Приказ? – осведомился мэтр.
- Подпишу, - Арамона махнул рукой. – Зайдете ко мне после… всего.
- Благодарю вас, Эпинэ, - Алва задыхался от боли, ибо экзекутор снова принялся наносить удары.
- Молчать! Дисциплина! – рявкнул глава Лаик.
После этого комната вновь погрузилась в тишину, нарушаемую звуками ударов и хриплым дыханием юноши, их принимающего, вперемешку с редкими отчаянными стонами. Розга экзекутора время от времени вздымала вверх мелкие кровавые брызги. В конце концов, Арамоне, похоже, надоело смотреть. Он тяжело поднялся и прошествовал к выходу, больше не взглянув ни на Робера под прицелом, ни на лежащего на скамье Рокэ.
Нанеся полсотни ударов, экзекутор остановился – у него устала рука. На темном камзоле исполнителя не замечалось пятен крови, но запястье было забрызгано сетью смазанных красных точек. Отложив на стол потемневшую от впитанной влаги розгу, экзекутор разминал руку, отерев ее платком.
Мэтр подошел к изголовью лавки вплотную и произнес:
- Росио… Будет еще дополнительный десяток – ты слышал о приказе, - он протянул руку, нагнувшись, и тронул затылок Алвы, которого на лавке била дрожь, почти по-отечески ласково. – Держись, мальчик.
- Служу Олларам..., - простонал тот в ответ.
Мэтр выпрямился и кивнул экзекутору:
- Давайте. Десять средних. Не частите.

Дальнейшее Робер помнил смутно. Все его попытки облегчить участь Рокэ привели к обратному, и его самого поставили под дуло пистолета замершего сбоку от него теньента. Бороться с ситуацией дальше не было возможности, он и так наделал глупостей. Иноходец клял себя, пока сознание в какой-то момент не выстроило защитную реакцию. Комната словно погрузилась в вязкий кисель, даже стоны Алвы казались приглушенными, или они и стали такими под конец. Робер совсем свесил голову.

С последним ударом, пришедшимся на уже слегка успокоившиеся ягодицы с подсохшими на них ранами, Алва издал глухой вой, и экзекутор, наконец, опустил розгу, а после с усилием переломил ее пополам и отложил липкие кровавые обломки. Мэтр позволил юноше полежать немного без движения, чтобы прийти в себя, после чего произнес:
- Унар Рокэ, можете подниматься.
Алва зашевелился и уперся ладонями в лавку, приподнимаясь на руках и кривясь от боли. Спутанные черные волосы упали на его покрытое испариной лицо. Мэтр снова подошел к нему.
- Росио, возьмись, - он подал ему руку, - Вставай.
- Благодарю, не нужно, - Рокэ медленным, но гибким движением поднялся с лавки и встал на ноги, - Я могу сам. Все… в порядке, - хрипловато добавил он, убирая волосы с лица и вытирая глаза ладонью.
Постояв немного, словно проверяя, сможет ли он удержаться на ногах, избитый кэналлиец сделал несколько шагов к стульям и стал одеваться. Робер видел его лицо в профиль. Каждое сделанное движение Алвы отражалось на нем гримасой боли. Натянутая рубашка и нижнее белье тут же впитали кровь, кое-где еще сочащуюся по его спине и ягодицам. Пару раз он отдыхал, держась рукой за спинку стула и прикрывая глаза. Сапоги снова дались ему труднее всего. Чтобы надеть их, пришлось нагнуться – сесть для этого на стул Алва явно не рискнул.
Краем глаза Робер заметил склонившегося над лавкой экзекутора. Он стирал с нее загустевшие капли крови Рокэ тряпицей, чтобы вскорости пролить туда новую – его, Робера. Юношу уже даже не передернуло.
Алва выпрямился и повернулся к ментору, застегивая последнюю верхнюю пуговицу куртки. Он был заметно бледен, синие глаза с расширенными зрачками смотрели с лихорадочным блеском недавно пережитой боли.
- Пусть экзекуция послужит вам уроком, унар Рокэ, - произнес мэтр. – Дальше вас ждет карцер, но придется подождать, пока освободится унар Робер.
Алва облизал искусанные губы прежде, чем ответить.
- Я не спешу, - уверил он, сумев вложить во вновь приобретший ленивое спокойствие тон долю иронии, несмотря на то, что его голос еще заметно подрагивал, - Можно подождать снаружи?
- Можете, - ответил мэтр, давая приказ теньентам снять с прицела Эпинэ и проводить Алву в коридор, где снова взять комнату под охрану.
- Благодарю за наставление, господа, - Рокэ взглянул на мэтра, затем перевел взгляд на экзекутора, чуть поклонился обоим и пошел к выходу в сопровождении убравшей оружие охраны.

Робер с тоской взглянул ему вслед. Он чувствовал себя выжатым и разбитым после закончившейся первой части всего этого кошмара, и сейчас, вытянувшись в свою очередь на лавке, с удовольствием бы на ней уснул, спрятав лицо в руках, чтобы больше ни о чем не думать в этот отвратительный вечер.
Спать, конечно, не пришлось. С самого начала больно было так, будто экзекутор живьем разрезАл его на части. Юноша не привык к розгам, и улежать на лавке более-менее смирно ему давалось с трудом. Ноги дергались сами, когда с ягодиц будто сдирали полосы кожи и тут же присыпали горящими угольями – именно такие ощущения были у Иноходца с каждым ударом. Слезы позорно полились из глаз почти сразу, стонать Робер начал где-то с середины, когда ни в мыслях, ни вокруг не осталось ничего, кроме топящей всепоглощающей боли. Сердце гулко стучало, зубы было не расцепить. Во рту уже стоял металлический вкус крови. По примеру Алвы он сжал зубами кожу на руке повыше запястья, но это лишь слегка приглушило стоны, а с началом ударов по спине Робер укусил себя до крови, но это совсем ненадолго отвлекло от свиста розги, оповещающей о приближении новой волны чудовищной боли. Прут экзекутора казался раскаленным. Он это заслужил… Все из-за него… Глаза затягивало красным маревом, будто перед ними распускались алые маки. Маки… Гайярэ… Немилосердные удары продолжались, но теперь почему-то стало легче – сверху горящую кожу будто охватило прохладным ветром, иссушившим испарину, прикрывшим раны… Ветер качает траву и головки алых цветов… Сквозь марево вдруг проступило прекрасное лицо, нежные руки, темные ласковые глаза, длинные шелковые косы. Ладонь Жозины была прохладной, как дуновение ветра… Юноша встрепенулся, дернулся на лавке, отгоняя видение, приходя в себя. Если бы мать увидела его сейчас такого, он бы после застрелился. Красное марево отступило, превращаясь в растекшуюся точку на темном дереве скамьи, еще одну, еще… Робер понял, что прокусил губу, и из нее на лавку перед его лицом капает кровь. За деревянный край своего «ложа» он держался крепко, побелевшими пальцами, но, не смотря на это, сделавший паузу экзекутор произнес:
- Юноша может упасть, слишком дергается. Если привязать – ему самому будет легче. И надежнее…
- Не надо, - сразу же ответил мэтр, - Уже не так много осталось. Большую часть мы прошли.
Робер вздохнул про себя с благодарностью, даже не столько за то, что мэтр не допустил для него новый позор с веревками, сколько за это сказанное им «мы». Он не хотел сочувствия, но явившееся перед ним, как факт, оно неожиданно согрело. Затем, руки мэтра надавили на его плечи, крепко прижимая к лавке. Иноходец даже не встрепенулся, лишь сдвинул руки, отпустив край лавки и сжав кулаки перед собой, в которые уткнулся взмокшим лбом.
- Робер, будут еще дополнительные десять ударов - ты слышал приказ? - произнес мэтр.
На это следовало ответить по уставу, но служить Олларам, как и шевелить языком, у юноши сейчас не было никаких сил. Он попытался простонать в ответ, как мог, утвердительно, и это, судя по всему, удовлетворило мэтра, поскольку удары на измученное тело посыпались снова почти тут же. Сперва он терпел, а после... Робер, кажется, кричал... или хотел кричать. Алое марево вернулось, встало в глазах, разошлось и поплыло кругами, стремительно обращаясь во тьму. Последнее, за что зацепилось сознание юноши перед завершающим ударом - ставшая железной хватка рук мэтра, державшего его за плечи.

Иноходец очнулся от того, что поток холодной воды, обдавшей его, потек ему за шиворот. Он тряхнул головой, отфыркиваясь, поднес руку к лицу, чтобы стереть капли, и замер от боли в плечах и спине, которой отдалось это движение. Ощущение воды, затекшей за ворот рубашки, было обманчивым - он все еще лежал на лавке нагишом, над ним склонился мэтр, рядом стоял экзекутор, у которого в руках теперь была не розга, а кувшин.
- Позвать врача? - спросил мэтр, посмотрев на экзекутора.
- Такое случается, - спокойно ответил тот, - Довольно часто бывает. Но если хотите - зовите.
- Лучше перенести мальчика в постель и привести лекаря туда, - решил мэтр, - Карцер отложить. Капитан, конечно, будет недоволен...
В комнату откуда-то ворвался ветер, и Роберу сразу стало легче дышать. Он поднял голову от лавки, вдохнул приятно охладивший его избитое тело свежий поток полной грудью и почувствовал прилив сил.
- Госпо… да, - сказал он хрипло, но достаточно громко, - Не нужно ничего откладывать. И лекаря не надо. Я виновен и потому, готов к дальнейшему наказанию прямо сейчас.
В доказательство Иноходец поднялся с лавки. Это далось непросто, и пол под ногами сперва пошатнулся, так что ему пришлось схватиться за подставленную руку мэтра. Спина и ягодицы болели ужасающе, каждое сделанное движение отдавалось новой болью, но Робер сжал зубы, сдерживая стоны, зажмурился и тут же раскрыл глаза, заставляя расплывающийся взгляд сфокусироваться, а себя - отпустить поддерживающую руку и выпрямиться.
Мэтр снова вопросительно взглянул на экзекутора. Тот пожал плечами:
- Юноша молод и здоров. От такого количества ударов на моей памяти еще никто не умирал. А обморок... такое случается даже с непривычки.
Робер слушал все это, уже стоя у стульев и натягивая на себя одежду. Сперва подчинилось измученное тело отданному приказу держаться на ногах, а потом и сознание - никаких больше "алых маков". Иноходец сжал себя в кулак и утешал лишь мыслью, что в карцере можно будет просто лечь, пусть и на пол, отвернуться от Алвы и может быть уснуть. На одевание ушло немало времени, от боли при прикосновении рубцов и ран с тканью сотрясала дрожь, и мэтр все же помог юноше вправить руку в рукав куртки, после чего заглянул ему в лицо.
- Я готов идти, - уверил его Робер, вправляя рубашку в штаны подрагивающими пальцами. Прилипшая к окровавленной коже ткань сперва показалась слишком холодной, тело горело, как в лихорадке, но сдаваться юноша был не намерен. Валяться после экзекуции в постели при врачах, словно томная девица, он не станет. И Алва не должен сейчас идти в карцер один - это было бы совсем неправильно.
Мэтр кивнул, отпуская взгляд:
- Идите пока в коридор, унар Робер.
Иноходец пошел к двери, не поблагодарив своих наставников. Не нарочно, а просто забыл, что надо это сделать. Состоявшаяся порка розгой была первой в его жизни, и он просто не знал правил.

В слабоосвещенном коридоре, слишком темном после яркого света экзекуторской, Алва стоял у приоткрытого окна, спиной к